1

По центральной аллее городского парка культуры и отдыха имени Ленина шёл молодой лейтенант в парадной форме цвета морской волны. На его чёрных туфлях играли солнечные блики, на новеньких погонах лучисто сияли звёздочки, а на кителе сверкали наполированные до зеркального блеска пастой ГОИ пуговицы, значки и жетоны. Он с удовольствием ловил заинтересованные взгляды встречных прохожих и счастливо улыбался. Сегодня Стас решил сделать Лиде предложение.

Он выпустился из харьковского военного училища одним из немногих холостяков. Его друзья переженились на втором и третьем курсе, а к Стасу каждые выходные то вместе, то порознь приезжали родители с огромными сумками продуктов, которыми можно было откормить целый взвод. И получалось, что все увольнительные он проводил с родными.

Потом его распределили служить в Белгород, и предки начали доставать своим зудением и ярмарками невест, периодически возникавшими без его ведома.

Последней каплей, стала партизанская вылазка его бабки, которая пригласила семью сына отмечать Новый год у неё под предлогом что старой и больной женщине вряд ли доведётся встретить следующий...

Утром тридцать первого Стас вернулся с суточного дежурства, и хотел сначала отоспаться, но родители в один голос начали галдеть и уговаривать. И он поддался. Как только Стас согласился, мать сунула ему в руки мусорное ведро, потому что нельзя оставлять сор в новогоднюю ночь. Пришлось спускаться вниз, выходить во двор и топать к контейнерам. Потом она попросила помочь развесить мишуру, хотя нафиг её вешать, если собрались идти в гости, а затем ещё потянула сына в магазин за подарками бабуле.

Отношение к бабке Степаниде у Стаса было двойственное. Она была не из тех женских жертвенных натур, которые посвящают себя пестованию единственного внука. Выйдя на пенсию, Степанида продолжала держаться за свое многолетнее притёртое место вахтёра железной хваткой. Сидела с внуком только при чрезвычайных обстоятельствах после слёзных просьб и всяческих задабриваний невестки и сына. 

Стаса рано отдали в детский сад, и он часто болел. Мать работала на крупном предприятии. О том, чтобы каждый раз уходить с сыном на больничный не могло быть и речи. От таких работников избавлялись не церемонясь, ведь повод найти было не сложно. Поэтому, когда все допустимые начальством лимиты заканчивались, просили бабушку.

Степанида отчитывала нерадивых родителей за изнеженность отпрыска, брала отгулы, и сидела с больным внуком. Но смирятся со своей изоляцией она не собиралась. В первый же день у неё организовывался штаб: охранники и вахтеры, отдежурившие смену, приходили к ней с докладом. Стас помнит, что все бабушкины коллеги были мужчинами. Может быть из-за усов у некоторых из них, они казались мальчику дедушками, но вскоре он изменил своё мнение.

Это были здоровые, рослые заводские мужики. Они приносили с собой маленький гостинчик в виде кулька карамелек для Стаса и неизменную поллитровку к столу. Осторожно пожимали его маленькую бледную ладошку или трепали по макушке, а дальше он вливался в их коллектив на общих правах. Бабушка Степанида была под стать своим гостям: высокого роста, громогласная, с командирскими ухватками. После просмотра мультика о знаменитом Дяде Стёпе-милиционере, Стасик с радостью поделился с миром открытием: «А у меня баба Стёпа!» Определение было настолько точным, что безоговорочно прошло, как аксиома.

Взрослая память сохраняет и соединяет обрывки разрозненных эпизодов в одну условно достоверную картину. Обсуждение рабочих и международных новостей обычно происходило на кухне. Бабка наливала Стасику, как взрослому, полную тарелку борща и давала любимую деревянную ложку. Для коллег к наваристому первому блюду шустро разливалась по рюмкам беленькая.

От шума грубых голосов и синего дыма папирос у Стасика слезились глаза и кружилась голова, но было интересно ощущать себя частью коллектива. Потом фигуры расплывались, баба Стёпа вставала, громко командовала и хрипло смеялась… На пороге неожиданно появляется отец, который кричит ещё громче, хватает бабиных гостей за шиворот и выталкивает их в коридор, потом долго ругается с бабой Стёпой и дальше в воспоминаниях Стаса большой пробел, много лет потом они с бабушкой не общались...

2

Когда баба Стёпа открыла дверь, то её гостей, сына, невестку и внука, сразу накрыло мощной волной какого-то давно забытого ядрёного советского одеколона, от которого отступались даже комары.  Стас отметил, что к её, как всегда, однообразному и бодрому виду добавилась ещё ядовито-малиновая губная помада и завитые концы на коротких седых волосах.  «Не в третий ли раз собралась замуж бабуля?» — усмехнулся он про себя, готовясь увидеть в комнате нового усатого кавалера.

Пока они втроём с родителями неуклюже толкались в тесной прихожей, где и одному-то не развернуться, пытаясь раздеться и снять обувь, завалили вешалку. Бабка только клацнула зубами.

— Головы бы вам надо оторвать и в кастрюлю кинуть, да уже холодец сварила! Вот ведь гости… Натоптали, оборвали, всё поваляли!

— Что ты, мать, тут всё позаставила, понавешала, склад говна и пара устроила?! — вспылил отец пытаясь приладить вешалку на место и поднять с пола образовавшуюся кучу малу из одежды, шапок и сапог.

Стас кинулся помогать, радуясь про себя, что не надел новую шинель. Только представив её, серо-стальную, из чистошерстяного сукна, с погонами и аксельбантами, на полу, испачканном грязными лужицами подтаявшего снега, он содрогнулся.  

Мать Стаса, пытаясь загладить неловкость, полезла в сумку за подарками, купленными для любимой свекрови.

— Не сердитесь на них, медведей, Степанида Агафоновна! Им и в степи бисова теснота! С наступающим! Это вам отрез на новое платье, а это к столу.

 Она протянула коробку конфет «Птичье молоко» и баночку кубинского растворимого кофе Pele.

Степанида, цепко прощупывая пальцами пакеты, немного смягчилась, и пропустила их в комнату, бурча:

— Да проходите уж, варвары…

На диване за празднично накрытым столом сидели две незнакомые женщины. Помладше, примерно одних лет со Стасом, и постарше — ровесница родителей.

Отец поднял брови и присвистнул:

— Та-а-ак, а гости все уже в сборе…. Откуда вы гражданочки?

— Вов, ну ты ещё документы спроси, что ж ты такой галантный… — опять заволновалась с извиняющей улыбкой мать Стаса.

Бабка довольно хмыкнула:

— Родная кровь! Во всём порядок должен быть! Это мои дорогие соседушки, вместе сегодня праздновать будем.

— Ну так знакомь, чего мы стоим?

Соседушек звали Лена и Тамара Ивановна, они приходились друг другу роднёй в первой степени — «яблочко от яблоньки». И пока бабка разыгрывала стульями и табуретками гроссмейстерские этюды — кого куда посадить, вскрылась истинная подоплёка её затеи.

Стас оказался напротив Лены, родителей хозяйка расположила по бокам, свои тарелку и приборы поставила во главе стола.

Бабка заговорщицки поманила его на кухню.

— Пойдём, поможешь мне кастрюлю принести.

 Закрыв за внуком поплотнее дверь, начала громким шёпотом разворачивать экспозицию:

 —  Тамарка работает в магазине «Мебель», хоть стол, хоть диван, а если зятю, — тут бабка понизила голос, подняла вверх указательный палец, а потом направила его Стасу в лоб, — то и стенку румынскую может достать. А в наши времена, когда в магазинах шаром покати, это самое что ни на есть блатное место. И Леночку она тоже к себе пристроит. Так что приглядись и долго не тяни. Действуй.

Следовательно, уяснил Стас, его опять развели, и он опять попался, повёлся на их удочку. Ну раз уж так случилось, он решил выжать из ситуации максимум дивидендов. Время близилось к одиннадцати, по телеку нарезали круги, крутили двойные и тройные тулупы грациозные фигуристы. По традиции сели провожать старый год. Стас как поел ещё в части, рано утром, так за всей этой суматохой не пообедал и не поужинал. Поэтому аппетит у него был зверский. Он набросился на холодец, салаты, горячее. Сначала бабуля смотрела на внука с одобрением, приговаривая: «как ест, так и работает», но потом, увидев, как он широкой полосой опустошает тарелки, она спешно остановила его: «Будет, Стасик, не снег чистишь! Скажи тост!».

Запыхавшись, он положил вилку, взял бутылку шампанского, снял фольгу и начал раскручивать проволочную корзинку. Бабка тем временем, повернувшись к внуку лицом, косила вытаращенными глазами в сторону потенциальных тёщи с невестой. Вероятно, она пыталась тонко намекнуть, чтобы он поухаживал за ними, но Стас не понял, и вопросительно уставился на её гримасничающее лицо. В это время раздался хлопок, и пробка вылетела в недавно побеленный потолок, а за ней, как хвост за кометой, пенная струя. В один миг всех сидящих за столом накрыло сверху фонтанным ливнем.

—  Что ж ты делаешь, паразит! – вне себя заорала бабка.

— Наклонять надо было бутылку! — запоздало просвещали родители — любители альтернативной истории.

Стас ещё больше растерялся и наклонил, направив горловину на соседок, сидящих напротив. Нагревшееся шампанское, как из брандспойта выплёскивалось на скатерть, на их нарядные платья, бурлило и клокотало, радуясь свободе. Гостьи вскочили, но бежать было некуда. Они стояли и визжали на два голоса, как резанные, пока отец не выхватил у сына из рук бутылку.

Потом, успокоившись, обтеревшись полотенцами, разделив на всех остатки шампанского, выпили по трети бокала.

— Берегла на новый год, «Советское», спасибо внучек пришёл…

— А что ж ты, мать, его сразу на стол поставила? Лучше б самогонки сначала выпили, а потом газировкой полирнули!

— Да, думала, чтоб градус не понижать. Кто ж после самогона шампаньское пьёт?

— Да ничего, мы сейчас и выпьем, для сугреву, а то не просохнем никак, — подала голос потенциальная будущая тёща.

Лена всё не выпускала из рук полотенце и настороженно поглядывала на Стаса.

А его вдруг резко потянуло в сон. В желудке уютно потеплело, щёки порозовели, глаза осоловели, веки, как жалюзи, кто-то упорно тащил вниз. Стас обхватил отяжелевшую голову руками, и, как только бабка вышла на кухню за банкой самогона, заснул прямо за столом. Да так крепко, что ни родители, тормошившие его за плечо, ни возмущённо бухтевшая бабка, не смогли потом его выдернуть из лап Морфея. Проснулся лейтенант уже под утро, в статусе врага народа.

— Это ж надо было так нас опозорить! — гневно клацала вставной челюстью хозяйка. — Я таких приличных гостей пригласила, невесту завидную ему нашла, а он мне в душу наплевал, все стены и потолок перегадил, а им платья.  Теперь весь двор будет говорить, что ты алкоголик, от ложки шампанского уснул!

— Ба, ты же говорила, что умрёшь в новом году, поэтому я и пришёл, — спросонья ляпнул Стас, протёр глаза и взорвался, — А я тебя просил их приглашать?  Я что, убогий какой или дурак совсем? Да за меня любая пойдёт! Хватит с меня ваших невест, сам найду.

Вот после этого судьба и улыбнулась ему, ласково и щедро, как сказочному Ивану-царевичу. И случилось это как раз здесь, на главной аллее центрального парка.

Пару дней назад ему позвонил Вовка. Они вместе учились в одной школе в параллельных классах, а потом вместе поехали в Харьков поступать в училище. И оба прошли по конкурсу, и оба в одном взводе прослужили от полевых лагерей и КМБ до прощания со знаменем.

— Есть предложение на майских зашашлычиться у меня на даче в нашем тесном кругу. У тебя как с дежурствами?

— Да вроде свободен.

— Порядок в танковых войсках! Пойду позвоню всем нашим с роты, узнаю, кто на месте. Наташка своих подружек обещала позвать.

Стас хмыкнул про себя, ясно для кого старается. Хотя, собственно, с чего это он так решил? Наверняка, Наташка распишет подружкам его портрет маслом, а те устроят сафари с томными взглядами, вздохами, а как подопьют, то потом всем троим должен будешь.

Стас вспомнил, как сама Наташка захомутала Серёгу на первом курсе, чуть ли не в первую увольнительную. А на третьем уже с маленьким сыном забирала на выходные. А, как известно, подруги секретами делятся.

— Вы б мне лучше оклад полковничий позвали… Ладно, что взять зажевать, запить?

— Давай завтра созвонимся, будем знать, сколько нас будет и решим.

3

Она не спеша шла ему навстречу в невесомом нежно-голубом платье, вся освещённая и пронизанная солнцем. По её плечам легкими волнами струились длинные каштановые волосы. Красивое лицо, как цветок, устремлено к солнцу. Она то слегка по-кошачьи прищуривала свои янтарные глаза, то всматривалась во что-то перед собой, как будто вела с ним приятный разговор. Юная, стройная, светлая. Стас попытался встретиться с девушкой взглядом, но она, продолжая свои солнечные беседы, проплыла мимо.

Лейтенант забыл куда шёл. Какая-то внезапная сила развернула его в противоположную сторону и повлекла за девушкой. Плавные движения её лёгкой фигурки отзывались электрическими вибрациями в его сердце и во всем организме.

Сладкая лихорадка в крови не утихала несколько месяцев. Потом Стас пригласил Лиду на свой день рождения домой, предложив отпраздновать в тесном домашнем кругу. Родители дружно одобрили его выбор и даже завели разговор о планах на будущее, раскрывая перед девушкой светлые перспективы чуть ли не генеральской карьеры сына.

— Но, — отец многозначительно поглядел на гостью и сделал выразительную паузу, — чтобы генеральшей стать, надо за лейтенанта замуж выходить. Как в фильме «Москва слезам не верит», смотрела?

— Смотрела, хороший фильм, — простодушно ответила Лида.

Она очаровательно улыбалась, краснела, опускала глаза, щебетала, как милая, славная птичка. Хищницы в ней не чувствовало даже ревнивое материнское сердце. Отец Стаса тоже как-то обошелся без грубоватых шуточек, мягко посматривал на юную избранницу, находя в ней всё новые достоинства: городская, не вертихвостка, серьёзная, учится на педагога, спокойная. Узнав, что Лида живёт вдвоём с мамой, которая работает на одном предприятии с его женой, прямо обрадовался: «И это хорошо». Никто, конечно, не идеализировал вопль души Димы Семицветова: «Женится надо на сироте», но куча родственников из Кукуево — кошмар многих городских родителей.

4

По пути в гости к невесте Стас зашёл на Центральный рынок за большим букетом красных бархатных роз и тортом. Он предлагал чаепитие тет-а-тет, но Лида, большая любительница обрядов, кокетливо улыбнулась и мягко, но твёрдо обозначила свою позицию: «Ты должен поговорить с моей мамой, я у неё одна!»

Стас не возражал, находя в соблюдении традиций какую-то особенную пикантность.

У Лиды, конечно, был свой план на эту встречу. Одна легкомысленная её подружка уверяла, что вышла бы замуж только ради того, чтобы эффектно появиться перед восхищёнными гостями в шикарном белом платье. Чтобы все ахнули, а потом музыканты играли бы марш Мендельсона, а она вся такая королева Дворца бракосочетания кружилась в вальсе в ослепительно ярком свете…

Лиде же хотелось, чтобы её избранник пришёл к ним в дом и, как в старинные времена, попросил её руки и сердца у родителей. Поскольку отца у неё не было, за согласием и благословением он должен был обратиться к маме. Чтобы избежать каких-либо казусов и дать возможность без спешки подготовиться, она предупредила маму о цели визита Стаса за неделю.

По поводу вступления в брак Лида сильно не беспокоилась — вдвоём с мамой жилось вполне комфортно, часики не тикали, а время определялось по солнцу и первому троллейбусу. Она чувствовала и знала, что будет так, как она захочет, хоть сейчас, хоть через любое время. О Станиславе она думала спокойно, немного скучно. Иногда на бумаге записывала его плюсы и минусы, а потом, словно доказывая теорему, приводила доказательства, что это правильный выбор. Хотелось именно ритуала сватовства, помолвки, а свадьбу можно было назначить на более отдалённое время, когда, например, она отучится, найдёт работу, получит первую зарплату…

За неделю Лида навела дома идеальный порядок, сходила на маникюр и напекла творожных пончиков к чаю.

А вот мама за эту неделю успела напереживаться. Как вести себя, что говорить, спрашивать. С чужими людьми вроде соседок или коллег по работе такое не обсудишь, а из родных у неё была только одна старшая сестра и племянница, старше Лиды на восемь лет. В пятницу мама не выдержала и позвонила.

— Ларисочка, очень надо поговорить, по важному делу. Давай сегодня после работы встретимся.

— Обязательно, а что случилось? — в голосе сестры послышалась тревога.

— Да вроде всё хорошо, но что-то я сама никак не дам ладу…

5

Едва Стас нажал кнопку звонка, дверь распахнулась, и возникла сияющая улыбкой Лида.

– Ах, какой ты сегодня праздничный! 

Стас максимально церемонно вручил будущей невесте букет и торт. 

— Не держи гостя на пороге, проходите…

К нему навстречу вышла Лидина мама, очень миловидная, стройная, с короткой аккуратной стрижкой, которая очень шла ей. Цвет волос и глаз у них с Лидой был полностью одинаковый, рост тоже, да и фигуры очень схожи. Но общее впечатление было разным: Лида тёплая, журчащая, искрящаяся и переливающаяся внутри, а мать тихая, сдержанная, словно окутанная прохладной туманной дымкой.

Стас поклонился, представился и только собрался ещё немного поразмышлять об этом интересном явлении, как услышал вкрадчивый и одновременно чуточку насмешливый женский голос.

— А мы тут сидим и думаем: что за генерал к нам пожаловал? А это же наш сосед!

— А, помнишь, Стасик, как ты маленьким, толстеньким и конопатеньким в наш двор на качели бегал?

Стаса бросило в жар, он покраснел и растерялся. Его рассматривали в упор ещё две пары таких же карих, цвета гречишного мёда, глаз. Лида весело рассмеялась.

— Стас, познакомься, это моя единственная тётя Лариса и двоюродная сестричка Светочка, тоже единственная.

«Просто ксерокс какой-то, очень сильная женская линия», — Стас обводил их очумевшим взглядом и дивился схожести этих разных по возрасту женщин.

— Ага, на качели… — с ехидцей подхватила Светлана, – этот он нашу Лидочку бегал высматривать. И правильно делал, наша Лида лучше всех!

— Ну присаживайся к нам, видишь, в какой цветник ты попал!

Стасу налили чаю и отрезали самый большой кусок торта.

Он отпивал глоток за глотком, жевал кусочек за кусочком, а сам напряжённо думал: «Как-то странно всё вышло. Сидим за столом, говорим о пустяках. Как начать? Пора или не пора?» И чтобы не множить эти вопросы, он решительно встал.

— Я не есть сюда пришёл.

Получилось как-то резковато. Хотел себя подбодрить, а вырвалось вслух. Ну, ладно, теперь только вперёд. Стас одёрнул китель, расправил плечи и, почтительно глядя на Лидину маму, громко и чётко начал.

— Уважаемая Людмила Васильевна, я хочу поблагодарить вас за то, что вы родили и воспитали самую прекрасную на земле девушку —  вашу дочь.

Лидина мама порозовела от волнения. Она складывала из салфетки какую-то фигурку и, чуть наклонив голову, сосредоточенно слушала.

Ободрённый её вниманием, Стас продолжил.

— Я очень рад, что мы с Лидой, оказывается, знакомы ещё с детства и снова встретились. Это знак судьбы. Я очень её люблю и сейчас хочу попросить выйти за меня замуж. И ещё вашего родительского благословения на наш брак.

У Лиды ёкнуло сердце, все чувства смешались и заговорили разом, просясь наружу. Она вопросительно посмотрела на маму. И тут раздался спокойный голос тёти.

— Вот как красиво надо делать предложение! Молодец, Стасик. Позволь мне на правах старшей в нашей семье, задать тебе один вопрос?

Не дожидаясь ответа, она уверенно продолжила.

— «Люблю» это, конечно, хорошо. Это дело нужное. Но подумай сам: подходящее ли ты выбрал время, чтобы жениться?

Стас вытаращил глаза.

— То есть?

— Если ты хочешь стать членом нашей семьи, то должен принять наши правила. У нас в семье две невесты на выданье. Ты же понимаешь, сначала мы должны сыграть свадьбу Светочке. А Лида ещё учится, есть смысл подождать со свадьбой и узнать друг друга получше.

Она повернулась к сестре, окутывая её гипнотическим взглядом:

— Правильно я говорю, Людмила?

— Конечно, — с готовностью закивала та, — сначала надо доучиться. Потом тяжело будет, если семья…

Стас разволновался, причём тут вообще Светочка, он ей не устанавливает, когда и за кого замуж идти. Домостроем каким-то попахивает. Он открыл было рот, чтобы возразить, но Лариса Васильевна мягко остановила его внутреннее бурление.

— Это же не семь лет ждать. И те показались Иакову, как несколько дней, потому что он любил Рахиль. Всего годик потерпите. У нас есть для вас тоже хорошая новость. У Светланы через месяц будет свадьба. Вчера молодые подали заявление. Так что приглашаем вас быть свидетелями. Заодно опыта наберётесь, поучитесь, как надо.

Светка важно кивнула и покровительственно улыбнулась.

6

Где-то через неделю, возвращаясь вечером со службы, Стас возле дома нос к носу столкнулся с Лидиными родственницами. Они оживлённо что-то обсуждали, пребывая в отличном настроении.

— Какая встреча, Стасик! Скоро генеральские погоны будем обмывать?

— Звёздная болезнь — это всегда плохо, особенно у генералов, — отшутился Стас, кобчиком предчувствуя какой-то скрытый подвох.

— Ну, что вы с Лидой к свадьбе готовитесь?

Стас вздохнул.

— А что ты вздыхаешь, свидетелям тоже надо поработать, проследить, чтобы молодые ничего не забыли, организовать выкуп, чтоб весело было. Мы тут уже с ног сбились, столько всего нужно купить — и шляпку, и перчатки, и платье, да не абы какое! А сам знаешь, какие в магазинах висят, ими полы мыть противно, а не то, что на единственную доченьку-кровиночку надевать в такой день!

— Мама, успокойся, тебе вредно волноваться, — подключилась Светка, — мы завтра с Серёжей пойдём в салон и всё купим! Нам же открытку дали в ЗАГСе.

— Какую открытку? — поинтересовался Стас.

— Только для молодожёнов, — снисходительно объяснила Светлана, — в универмаге «Белгород» салон на втором этаже, туда так просто даже не зайдёшь. Там всё есть, но по этой открытке можно брать только по одному предмету. Они отмечают у себя: одни туфли, одни босоножки, одни ботинки, один костюм, ну и так далее. Мы там всё выберем, что можно!

— Правильно, детки мои любимые! Вот только жаль, что из продуктов там ничего нет. В магазинах хоть шаром покати, а гостям же так не скажешь! Ох, времечко, строили-строили, теперь перестраиваем!

— Ладно, пошёл я, всего вам доброго, а то мне ещё завтра на службу.

— Как на службу, завтра же суббота?

— Да дежурство у меня завтра в обкоме. Со всей области партхозактив собирается, нас дежурить отправили, охранять их.

Родственницы быстро переглянулись.

— Партхозактив, говоришь? Это ж они целый день прозаседают, проголодаться не раз успеют, а кормить их будут хорошо.

Стас уныло кивнул.

— Тебе, Стасик, предоставляется великолепная возможность отличиться и проявить свои качества: на свадьбе обязательно должна быть икра.

— Да где ж я её возьму?

— В буфете! Все знают, что там у них всегда бутерброды с красной икрой. Нам хлеб не нужен. Ты завтра возьми с собой баночку из-под майонеза и чайную ложечку, купи бутербродов штук двадцать, и аккуратно, по икриночке, чтоб не раздавить, собери! Какая свадьба без икры? А для тебя это шанс получить в жёны нашу Лидочку!

Стаса словно током ударило. Ему показалось, что это какой-то морок — вокруг его всё искривляется, завихряется, мысли у него спутались, голова стала чугунной.

— Вы смеётесь надо мной?

— Какой смех?! Свадьба приближается! Что за безответственное отношение?

— Чтобы я, офицер, при всех ложечкой икринки в баночку сцарапывал?! Да что вы за люди такие?! Да откуда вы взялись на мою голову! — вскричал возмущённый Стас.

— Как это откуда? Лида про нас ничего тебе не рассказывала? Мы из Кременчуга, Стасик!  Тебя ещё на свете не было, когда мы приехали! Так что мы почти коренные белгородцы.

— Да хоть марсиане! Не могу я на такое пойти! Душа — Богу, сердце — женщине, долг — Отечеству, честь — никому!

— Стоп, больше пуда не молоть! Иди и подумай, что мы тебе сказали. Мы на тебя надеемся.

Когда Стас скрылся в подъезде, Лариса Васильевна задумчиво пожала плечами:

— Какой-то он странный.

—  Вот-вот, зачем нам его честь, тоже ещё придумал, — хмыкнула Светка.

7

Стаса всего трясло. Он в бешенстве прокручивал их разговор заново и его мутило от негодования. Особенно возмущал намёк, что без этой проклятой икры он не получит в жёны Лиду. Он открыл холодильник, достал непочатую бутылку «Столичной» и резко крутанул крышку. Налил полстакана и выпил, не закусывая. Медленно выдохнул, походил, сел, сделал бутерброд с варёной «Докторской» и налил ещё столько же. Настроение не улучшилось, но гнев притупился. Стараясь не думать про завтрашний день, Стас лёг на диван и почти сразу забылся тяжёлым сном.

...«Волги» стекались к обкому тонкими струйками. Они останавливались у парадного крыльца, исторгали из своих салонов наружу похожие друг на друга тела, в туго сидящих пиджаках, и плавно отъезжали на стоянку. 

Стас смотрел мутным взглядом в окно и слушал шторм в своей голове. Опустив хвост в морскую пену, губастая женщина-рыба в телевизоре пела разгульным голосом:

— В море ветер, в море буря, в море воют ураганы, В синем море тонут лодки и большие корабли.

Стас нажал кнопку рации: «Приём. Заступил на пост…»   

Зал заседаний был ещё пуст, делегаты толпились в фойе, обмениваясь опасливыми рукопожатиями и испытующими взглядами. Курящих в неустановленных местах, как и других подозрительных лиц, не наблюдалось. Тогда Стас, крадучись, спустился по лестнице на цокольный этаж. Коридор заканчивался двойными стеклянными дверями, над которыми светились и пульсировали ярко-синие неоновые буквы — БУФЕТ.

Стас в испуге остановился и потёр глаза. Буквы погасли. И вот он возле стойки. Прямо перед ним большие тарелки с заветными бутербродами. На каждом белом ломтике ноздреватого хлеба, намазанного сверху щедрым слоем сливочного масла, красовалась рассыпчатая, огненно-оранжевая икра. Ни официантов, ни посетителей в зале не было.

Стас молниеносно выхватил из-за голенища хромового сапога столовую ложку, а из глубокого кармана галифе майонезную баночку, и начал аккуратно собирать в неё прозрачные, упругие икринки. 

И тут на его запястье, как браслет наручников, сомкнулась костлявая рука, обросшая густыми и курчавыми чёрными волосами. Стас обмер. Эта хватка могла принадлежать только одному человеку — командиру части полковнику Череповскому.

— Отставить, лейтенант Головнёв! Следуйте за мной в канцелярию.

У стены, за столом, покрытым красной материей, сидели замполит майор Косточка и командир роты капитан Могилка. «Похоронная команда», так за глаза все называли их в части.

Череповский вытащил из одеревеневших пальцев Стаса вещдоки — баночку и ложку, и поставил перед ними.

— Полюбуйтесь, чем наши офицеры на дежурстве занимаются!

— Богатый термосок, — оживился Могилка.

Полковник нахмурился.

—  Лейтенант, вы совершили двойное преступление. Мало того, что вы самовольно оставили пост, нам ещё по рации ваш голос показался подозрительным, так вы ещё покусились на самое святое. Государство ничего не жалеет для поддержания и восстановления сил народных избранников, слуг народа, которые, не щадя себя трудятся на благо страны, а вы…

— Я тоже часть народа, — слабо подал голос Стас.

— Отставить возражения, лейтенант! Я собственноручно застал вас за хищением икры.  Вот этой вот ложкой, — Череповский занёс её над головой Стаса, как саблю, — и вот этой вот банкой вы опозорили честь офицера! Я давно за вами наблюдаю. Ваши солдаты на партизан похожи, вечно в мелу каком-то, побелке, как мельники! Кантики не выбриты, шеи заросшие! А подворотнички! У меня сапоги чище! Вам Родина их доверила, а вы их бросили, и глупостями маетесь! Сами, как в штаб зайдёте, перед зеркалом крутитесь, не оторвать.

— Верно, товарищ полковник. А какой бардак творится у солдат в тумбочках! Пачки газет, журналов: «Советский спорт», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», даже «Сельская жизнь»!

— Так, товарищ майор, я с ними и политинформации провожу, и просвещаю, чтобы они в курсе новостей страны были…

— Лейтенант, — патетически повысил голос Косточка, — у солдата должна быть только одна газета — «Красная звезда» и здоровый сон, это я вам, как замполит говорю.

— Да они к вечеру уже с ног все валятся, отрубаются как убитые, — поддержал капитан Могилка, — весь день то полы от шпаклёвки стёклышками отчищают, то стены тряпками моют. Я думал выйду из отпуска, забуду про этот проклятый ремонт, ан нет! Пришёл к тому, с чего и уходил!

— А мы ещё разберёмся, почему у нас в ленинской комнате портрет вождя висит криво! И накажем по всей строгости! — исходил ядовитой лимфой майор Косточка.

Командир части взял в руки банку с икрой, зловеще прищурился и посмотрел её на просвет.

— За каждую присвоенную икринку, лейтенант Головнёв, по три дежурства тебе! Ты у меня будешь дежурить везде и всегда! Первого мая, девятого мая, на седьмое ноября и на восьмое марта! На Новый год! До конца службы!