Если бы Солнце было размером с входную дверь, то Земля была бы размером с монетку, а Марс – с таблетку аспирина… Однако все оказалось не так прозаично…

Знакомство с космосом для нас с Иркой, моей подружкой, началось одним августовским вечером не самым приятным образом. Бабуля, целеустремленно пытавшаяся выпихнуть нас из «серого прозябания и пустого времяпровождения» – ее слова, решила на этот раз расширить наш кругозор и добавить духовности в умы и сердца, знакомством с Вселенной. «Идите, идите, – буквально пихала нас в спины, спускаясь вслед по дачной лестнице, – еще полчаса, и, возможно, вы никогда в жизни больше не увидите Великого Противостояния Марса! А поток Персеид сегодня – фантастический!»

Не совсем уж дурами мы с Иркой были и, конечно, знали, что Марс – планета, но была она где-то за сотни миллионов километров от нас и, честно говоря, была нам «до лампочки». Но сообщать это бабуле было небезопасно, поэтому хихикая, толкаясь и обмениваясь понимающими взглядами, мы скатились по лестнице и вприпрыжку (мокрая трава буквально обжигала холодом) добрались до «лобного места». «Ну что вы топчетесь, как куры, и чего пальцы растопырили, лягушки холоднокровные (мы пытались так спасти от порчи ногти, покрытые лаком сногсшибательного алого цвета буквально за пару минут до событий)? Взгляните на небо!» Если бы могла, бабуля нас носами бы потыкала в это небо!

Тут на нас с Иркой нашло невообразимое: мы начали хохотать как сумасшедшие – до икоты и слез и наконец завалились в траву, причитая: «Где?.. Где?..» Отсмеявшись, сначала поразились тишине, потом увидели нависающую над нами тучей бабулю, а затем одновременно взглянули на небо и обомлели… Из черного космического пространства со скоростью света обрушились на нас звезды, планеты, галактики… Нас уже словно и не было. Это пространство поглощало, вовлекая в свой поток, хоровод, мы неслись среди этих Персеид равноправными участниками. В головах закружилось, стало страшно, даже жутко: вдруг не вернемся из этого полета, но одновременно дух захватывало! Лежа на земле, мы неслись, вдруг осознав себя на планете Земля среди подобных ей планет. И наверняка на одной из них такие же девчонки-инопланетянки или совершенно на нас не похожие разглядывали звездное небо и почти не верили, что где-то еще существует жизнь. Или, наоборот, видели нас! (Много позже, напившись горячего чая и лежа под теплым одеялом, мы с Иркой выяснили, что думали и чувствовали одинаково. И почти до рассвета охали и ахали от пережитого волшебства. Так клево! Бабуля была бы довольна – зная, как мы одухотворились.)

Довольно долго мы безмолвствовали, лежа на траве, и очнулись только от обеспокоенных окриков бабули: «Поднимайтесь же! Простудитесь!» (Здоровье – это был еще один пунктик из ее перечня воспитательных мер.) При этом одной рукой она поочередно пыталась поднять нас с земли, а пальцем другой тыкала в окоем горизонта: «Смотрите же, смотрите, а то Марс исчезнет!» Еще и Марс! Мы послушно поднялись, какая разница: лежа или стоя летать по Вселенной, так же послушно вглядывались в небо над горизонтом и послушно же обнаружили маленькую пятнистую «букашечку» оранжевого цвета, почти цепляющуюся за макушки дальнего леса. «И вовсе он не красный. Есть ли жизнь на Марсе, нет ли…» – скептически начала я. «Есть!» – решительно отрубила бабуля, мы с Иркой даже вздрогнули. Но понять Великое Противостояние планет уже не было никаких сил. К счастью, и Марс свалил за горизонт, поэтому, поеживаясь от холода и полученных впечатлений, все вернулись в дом.

Проснулись мы с подружкой только к обеду и еще в ночных сорочках и без утренней обязательной каши отыскали на полках в детской сосланные бабулей из дома: пригодятся, – первый том Детской энциклопедии и принадлежавший старшему брату Энциклопедический словарь по астрономии. И не смогли оторваться от книг вплоть до вечера, даже бабуля, видя такой пылкий интерес, решила пожертвовать режимом нашего питания, только принесла корзинку с пирожками.

Великое Противостояние Марса оказалось очень простым делом: Марс максимально приблизился к Земле – до пятидесяти пяти миллионов километров, а «загулы» его от Земли были больше чем на двести. Миллионы нас не смутили. «Они тоже могли видеть нас!» – и мы с Иркой пучили друг на друга глаза и покатывались от хохота. Вулканы, долины, пыльные бури и марсоходы (автомобили) – все как у нас! И все и всегда покрыто льдом и снегом! «Ну и что холод?! – вопила Ирка. – У нас новенькая в классе из Магадана, так их в пятидесятиградусный мороз гоняли в школу!» – «Ой! – буквально обмерла я, припоминая разговоры родни, – а мой дядя хотел попасть в отряд марсонавтов… Он же никогда не вернулся бы…» Мы с Иркой застыли от ужаса: дрожь и мурашки ходуном ходили по коже: так вот – по доброй воле… «Это еще нескоро будет, может, изобретут ракету, которая вернется», – неуверенно прошептала Ирка и всхлипнула. «Но почему там нет кислорода? – вопрошала я. – Ведь лед есть, а лед – это замерзшая вода, а в воде есть кислород». «Сухой лед!» – снова вопила Ирка. Да-а, очевидно, у нас обеих были пробелы в знаниях по химии. Расставаться с мечтой о возможности жизни на Красной планете решительно не хотелось. «Раз другая планета, да еще так далеко от Солнца… может, марсиане устроены по-другому и нафиг им кислород?» – размышляла я вслух. «И периодически Солнце становится между Землей и Марсом и светит обеим планетам и греет. Марс – бог войны, – задумчиво протянула Ирка и добавила: – Но он маленький, всего десять, чуть больше, процентов от массы Земли. Пусть будет младшим братом». На том и порешили.

Уже к вечеру, сидя с мольбертом у бассейна, Ирка нарисовала какую-то корягу, назвав ее – инопланетянка Крошка Ню. На что я возразила: крошка может быть слоновьих размеров и похожей на медузу! И почему я это ляпнула? Очевидно, не хотелось мириться с тем, что наша неземная красота может принадлежать какой-то особи из космоса и на Земле просто означает – необычная. Мы долго хохотали и спорили по этому поводу. Но потом согласились, что все может быть, и от этого «может быть» сердца наши снова замирали.

Классно смотреть на небо: закаты и восходы, облака на ясном небе и мерцание звезд на ночном. Вселенная, которой (ужас!) конца и края нет… и мы во Вселенной…

Этюд

Бродила, любовалась осенью. Под ногами серо-коричневое, над головой свинцово-серое. Короткий период, когда земля сама по себе, без многоцветья или белоснежья, и главная. На ней живешь, она же будет последним пристанищем…

Постояла на косогоре… под ним фасолинки заросших прудов, окаймленные зелёной осокой и кружевом оголенных ветвей ивы… Вода поблескивает, отражая небо. Солнца нет, а пруд блестит, отливает сталью…

Вокруг мощью до горизонта и бесконечности коричнево-черная земля с проседями жухлой травы, а в западинах – пятнышками зеленой. Кое-где по его окоёму макушки колоколен соединяют, как скрепками, земное и небесное, тело и душу.

Снег срывался и тут же таял: земля не позволяла себя прикрыть. Ещё теплая, дышит… Но цвета её стали ярче.

Дальний березняк – светлым пятном. Редкие задержавшиеся на ветках листья, как фонарики, видны даже издалека в сумеречном свете.

Воздух густой, влажный… в нем как в коконе. Запахи не поддаются определению, но не надышаться!

Тишина и покой тягучие, безграничные. Кажется, постигаешь вечность, а человек – маковое зернышко, пушинка в ней.

^Илл.