Самойлов и представить не мог, как неожиданно явится старость. Вроде ещё недавно прыгал через ступеньки лестниц, как вдруг ему уже уступают место, называют дедушкой. В глубине души он считал себя ещё крепким, а вот как всё вышло…

Жил он один, как раньше бы сказали, бирюком, но не по собственному желанию – так получилось, что дети и внуки разъехались, близкие стали дальними, словно где-то было приказано оставить его один на один с приближающимся уходом.

И тогда Самойлов стал думать, чем же заняться ему, пенсионеру, на сплошном досуге. Разобрать архив, фотографии, письма, а что дальше?

Он вышел из дома, присел на тёплые доски открытой веранды и стал смотреть на вечереющее небо.

Середина июля, венец лета… Тусклые огоньки далёких соседних посёлков, затерявшихся на склонах, постепенно разгорались под сенью засыпающей небесной выси, на фиолетовом своде которой стали появляться самые яркие звёзды.

В горах они ближе и яснее, и Самойлов стал различать контуры Большой и Малой медведиц, созвездия Скорпиона, Девы, свечение Полярной звезды, а в резко наступившей темноте и красную точку особенно любимого в детстве Марса.

Начало его жизни совпало с утром космической эры. Спутник, полёт Гагарина, выход Леонова в невиданную прежде пустоту… Царила всеобщая эйфория, казалось, что ещё чуть-чуть, через два-три года, мы ступим на Луну, а потом окажемся и на Красной планете, — ракета для полёта на Марс уже проектировалась.

В быту серьёзность намерений проявлялась особенно страстно: речные и морские суда на подводных крыльях назвали ракетами и кометами, на баках ижевских мотоциклов красовались изображения Сатурна и Юпитера, даже игрушки для младенцев, в просторечии «пупсики», выпускались в скафандрах.

Но потом всё резко оборвалось. В 1966-м погиб Королёв, в 1967-м – Комаров, в 1968-м – Гагарин, а в 1969-м американцы высадились на Луне.

Самойлов стал припоминать уроки астрономии, но кроме электрической модели солнечной системы, в виде планет на тонких металлических ножках, с тихим жужжанием с разной скоростью двигавшихся вокруг «жёлтого карлика», ничего упомнить не смог.

Он, конечно, читал, как и все сверстники, фантастические романы Алексея Толстого, Беляева, Казанцева, Ефремова, Брэдбери, Лема, Азимова, смотрел художественные фильмы… «Планета бурь», «Туманность Андромеды», «Москва-Кассиопея», «Отроки во Вселенной», «Петля Ориона», «Солярис», «Большое космическое путешествие». А ещё он наблюдал через закопчённое стекло солнечное затмение, разглядывал кратеры на Луне, сжимая слабыми детскими ручками тяжёлый отцовский бинокль… Но всё это была игра. С тех пор, конечно, многое изменилось.

Самойлов поднялся, включил в кабинете компьютер и погрузился в интернет, в котором, как известно, есть всё. Даже реклама…

Его поразили яркие цветные фотографии и видеосъёмки планет, двигавшихся по орбитам вокруг Солнца. Полёт космических зондов и телескопов превратился в изумительный фильм-путешествие!

Вот крутится скоростной Меркурий, затем туманная Венера, наша родная Земля, почти пригодный для жизни рыжий Марс, гигант Юпитер, подмигивающий нам красным глазом, Сатурн с ледяными кольцами и причудливыми спутниками, удивительный голубой Уран, холодный и ветреный Нептун. На соседских планетах есть вулканы, моря, океаны, нет только жизни. А ещё в нашей системе летают планеты-карлики, например, Церера, затаившаяся между Марсом и Юпитером, на ней льда больше, чем на Земле, есть даже водяной пар. Исследованы кометы и астероиды, — к ним прицеплялись приборы, желающие узнать, из какой материи они состоят. Трудно поверить, но некоторые из этих небесных тел – чистые алмазы и сапфиры гигантских карат, покрытые пылью.

Тайны солнечной системы не дадут уснуть астрономам, заваленным работой познания на десятилетия вперёд, а ведь вокруг ещё галактики, похожие на чудесные фантастические цветы, сказочные скопления звёзд.

Самойлов вспотел, силясь представить невероятное количество светил, триллионы галактик, непреодолимое пространство между ними во вселенной, возраст которой – почти четырнадцать миллиардов лет!

«Это астрономия, — размышлял он, — осмыслением же мира сущего: как из ничего произошло всё? – занимается космология». И вот тут, листая на экране страницы с обобщениями и выводами, он столкнулся с парадоксом. Оказалось, что самый любимый термин у всех, кто связан с космосом, — «гипотеза», то есть всего лишь предположение. Гипотеза Эйнштейна, гипотеза Хаббла, гипотеза… далее был список величиной в несколько томов.

Он стал изучать биографии астрономов и космологов и удивился – вопрос о происхождении всего и вся рассорил учёных. «Это не к нам! – в отчаянии умоляли они, это к философам». А философы отсылали пытливых и настырных читателей к религии.

Самойлов выключил компьютер, встал, потирая затёкшие мышцы, и чуть прихрамывая, выбрался на свежий воздух.

Уже была глубокая ночь. Он взглянул на Млечный путь, протянувшийся туманной полосой до самого края неба в ослепительном сиянии бесчисленных звёзд, и ощутил тяжёлый стыд. Как же так получилось, что почти всю жизнь он смотрел под ноги? Карьера, дом, машина, гараж, дача, деньги, деньги… Десятилетия исчезли в погоне за призрачным счастьем, был потерян высший смысл бытия.

«Нет, — думал он, — небесное царство живёт не только в сплетении галактик. Если бы не научный поиск, запечатлевший этот блистающий мир, если бы не наша память, уходящая в вечность и соприкасающаяся с ней, то что бы значили все эти скопления газа, камня и пыли? Потому как царство, почему-то названное небесным, находится не на небе. Оно живёт внутри нас».

Вселенная раскрылась перед Самойловым во всей полноте и неизъяснимой красоте. Чудесная музыка, которую он однажды услышал в детском цветном сне и, проснувшись, страшно огорчился, не сумев её воспроизвести, вдруг вернулась к нему сейчас, в этот радостный миг. Чувство счастья разлилось в душе, словно весенняя вода. Теперь ему было не страшно оставлять этот мир, потому что покинуть бесконечность в себе самом невозможно.

^Фото