Рояль, гортензии и мы

ЧАСТЬ 2

Утро выдалось совершенно сумбурным. Я проспала, игнорируя будильник. Он, наверное, уже перебудил всех соседей за стенкой, но на меня не подействовал. Обычно, когда люди переживают, волнуются, их сон тревожный и неглубокий. У меня же все наоборот. Когда на душе неспокойно, сон настолько крепкий и глубокий, что порой я просыпала важные мероприятия и концерты. Даже играть на рояле с утра не было желания. Мысли о том, почему же мама позвала меня на семейный ужин, не отпускали, а навязчиво крутились. В моей голове проносились возможные причины.

День тянулся. Обычно он незаметно пролетал, а я не успевала этого уловить. Сегодня же все иначе – выходной день, а это значит, что не нужно идти на работу, нет занятий с учениками по роялю, как и настроения играть для себя. Зато навела дома чистоту, чтобы хоть немного отвлечься от догадок и предположений. Понаблюдала за Иннокентием, от чего он был явно не в восторге. Помню, как нашла его. Совсем крохотный, оставленный кем-то в коробке на улице. Он не издавал жалобных мяуканий, просто лежал и смотрел вперед себя на тихонько рвущуюся стену картонной коробки.  Как будто ему было все равно, заберет ли его кто-то или нет.

Наверное, это чистой воды совпадение, но в тот день мои родители развелись. Когда я шла по улице, как раз говорила с мамой по телефону. Несмотря на ее привычно тихий и спокойный голос, я слышала небольшое дрожание и еле уловимые всхлипы. Тогда я первый раз почувствовала пустоту внутри. Ярко ощутила зарождение этого маленького зернышка. Но слезы не навернулись на моих глазах. Просто исчезла надежда, которую я таила в душе все эти два месяца после того, как родители сообщили мне о своем решении. Первую неделю я старалась отговорить их, но мои старания оказались тщетными. Поэтому, когда мама позвонила и сообщила о том, что документы официально оформлены, я не смогла заплакать. Конечно, я уже не была ребенком и понимала, что такое случается в жизни, но легче от этого мне не становилось. Ведь я знала, что они любят друг друга.

И тут я споткнулась о бортик коробки, в которой сидел Иннокентий. Его пустой и разочарованный взгляд был мне так знаком, что я не раздумывая взяла его на руки. Он не сопротивлялся, но и не ластился. Лишь глянул на меня своими зелеными большими глазами и скрутился клубком в моих руках. С тех пор мы живем вместе. Наверное, он – моя родственная душа, которая не хочет быть одинокой. Он избавляет, пусть и ненадолго, меня от чувства одиночества. Правда, с годами он стал немного вредней, чем когда был котенком.  Жаль у меня нет пушистого хвостика, за которым я могла бы спрятать не только мокрый нос, но и растущее зерно пустоты.

Я решила перед тем, как выезжать на ужин к родителям, купить маме цветов – ее любимых гортензий. Почему-то она, несмотря на то что наш сад был усеян кустами этого цветка, не любила, когда на праздники преподносили ромашки, розы, лилии и так далее. Они не вызывали у мамы теплых чувств и румянца на щеках, что можно было видеть крайне редко, как это делали гортензии.

В шесть часов я уже подъезжала к дому. Едва закрыв дверь такси, я увидела отца, поливающего цветы в саду. Удивительно снова видеть его в костюме. После развода он практически перестал их носить. Как я и предполагала, папа делал это, чтобы радовать маму.

– Папа! Это я, привет.

Я подошла и по обыкновению обняла его настолько крепко, насколько позволяла сила в моих руках. Так мы в шуточной форме показывали, как сильно друг по другу скучали.

Он выключил напор воды и, положив шланг, принялся в ответ душить меня объятиями. Конечно, это не продолжалось больше пяти секунд, но руки всегда немного побаливали.

– Юлька! Ты даже не представляешь, как я скучал. Нужно повторить объятие, чтобы ты точно прочувствовала…

– Нет, пап, уже достаточно, правда, я прочувствовала на все сто.

Мы смеемся, и я целую его в щеку. Такая же колючая, как обычно.

– Ну что, расскажешь мне сейчас, по какому поводу сбор, или подождем ужина?

– Еще спрашиваешь. Как я могу рассказать без твоей мамы, виновницы торжества. Но я думаю, ты уже сама все поняла.

– Слишком много предположений и мыслей пробежало в моей голове за последние сутки, поэтому уже подожду вашего рассказа.

Папа приобнял меня, и мы направились в сторону дома. Как только папа открыл дверь, на улицу просочился запах чистого белья, вкусной маминой выпечки и, конечно, гортензий. Они снова стояли практически в каждой комнате. Все, как в детстве.

Папа с порога стал звать маму:

– Лизавета, Юля приехала. Будем ждать тебя в столовой.

Не дождавшись ответа, мы миновали прихожую и очутились в столовой. На стол была постелена белая скатерть с небольшим желтым пятном.  Однажды я пролила на нее черный чай, как раз в день годовщины свадьбы родителей. Мама, конечно, тогда не ругалась, но на ее лице ярко читалась грусть и сожаление. Она упорно старалась вывести пятно, но в конечном итоге решила ее просто больше не стелить, чтобы не расстраиваться. Эта скатерть была дорога маме. Во-первых, она досталась ей от бабушки, а во-вторых, украшала их с папой свадебный стол.

Заняв свое привычное место за столом, мы с отцом стали дожидаться прихода мамы. Я много рассказывала ему про занятия с моими учениками и вообще о том, как я люблю рояль.

– Юль, ты вся в маму. Только ты эмоциональностью в меня пошла. А так, ты даже говоришь ее фразами. И эта ваша любовь к роялю. Кстати об этом…

Но тут папа отвлекся на появившуюся в дверях маму с противнем мяса по-французски в руках. Карие глаза, вьющиеся волосы, заколотые с помощью гребня сзади, и длинное зеленое платье. Я не видела его уже больше десяти лет.

– Мам…выглядишь потрясающе. Так давно не видела это платье. Уже и забыла о его существовании.

Папа резко поднялся со стула, чтобы забрать у мамы противень.

– Юленька, дорогая, спасибо. Я тоже совсем недавно о нем вспомнила. Надеюсь, ты голодная? Я наготовила. И испекла яблочный пирог, как ты любишь.

Мама подошла ко мне и обняла прохладными руками оголенные плечи. Я повернула голову, чтобы поцеловать мамины руки, а потом положила на них свои и слегка погладила.

– Совсем забыла, мам, я же привезла тебе букет. Сейчас, погоди.

Когда я вернулась назад в столовую, мама накладывала мясо по-французски, а папа подавал ей тарелки. Я обратила внимание на папины глаза и с удивлением обнаружила ту же нежность, что и несколько лет назад. Полюбовавшись на них, я презентовала маме букет. На ее щеках проступил характерный румянец.

– Кстати, я же никогда не рассказывала тебе, почему именно гортензии я так люблю. Сейчас, наверное, самое время сказать. С этими цветами столько всего связано. Постараюсь кратко. Когда мне было 17 лет, твой отец решил со мной познакомиться. Тогда мы оба учились в университете, но на разных направлениях. Он старался красиво ухаживать, но я была непреклонна. В мои интересы входила исключительно зарубежная и отечественная литература. И тогда я читала Горького «Жизнь Матвея Кожемякина». Каждую свободную минуту уделяла чтению. Поглощала страницы где только могла: в парке, на подоконниках в университете, дома, в транспорте. Вот в один из дней я снова была увлечена книгой в небольшом сквере недалеко от учебного заведения, как вдруг твой отец стал читать вслух один кусочек из книги: «А сзади него и по бокам стояли цветы в горшках: пёстрая герань, пышные шары гортензии, розы…». Когда я обернулась, чтобы высказать ему свое недовольство, он лишь улыбнулся и спросил, действительно ли есть такие цветы, которые похожи на пышные шары, после чего надул щеки. Я улыбнулась, но ничего ему не сказала. Спустя какое-то время он поджидал меня у входа в университет с букетом гортензий. Тогда я первый раз залилась румянцем. Прошло несколько месяцев, и мы поженились. Спустя год родилась ты. Конечно, твой отец принес на выписку огромный букет розовых гортензий. И смеялся, что ты тоже надуваешь щеки, как он, чтобы показать пышные шары гортензии.

Выпив стакан воды, мама продолжила:

– Шло время. Мы поселились в этом доме, перевезли все вещи, которые мне оставила бабушка Ага. До этого я нейтрально относилась к роялю. Конечно, приятные воспоминания из детства, когда бабушка и дедушка исполняли романсы дуэтом, грели мне сердце, но сама музыка не восхищала меня. Тебе тогда было около четырех лет. Именно в то время мы узнали о том, что ждем второго ребенка. Тогда что-то во мне потянулось к инструменту. Не умея играть, я перебирала пальцами клавиши и чувствовала, что ребенку внутри меня нравятся эти звуки. Так периодически я старалась сыграть хоть что-нибудь. Ты тоже стала проявлять интерес к роялю. А недалеко от нас жила Маргарита Михайловна. Вот тогда я и попросила ее научить тебя. Первое время тебе нравилось, но потом…сама знаешь. А потом…

Тут мама остановилась. Я увидела, что на ее глазах засверкали слезы. В это момент к ней подошел папа и приобняв, решил продолжить сам.

– Спустя всего месяц мы узнали, что ребенка больше нет. Его сердце перестало биться. Это было огромной утратой для нас. Мы не знали, как справиться с этой потерей. Тогда твоя мама решила, что сконцентрирует все внимание на тебе, доме и литературе. Она много читала, занималась с тобой, начала разводить гортензии у нас в саду. Я тоже стал стараться больше времени проводить дома. Мама именно тогда полюбила всем сердцем рояль, и ту волшебную музыку, которую ты играла. Она исцеляла ее.

Когда твоей маме исполнилось 37 лет, в тот год ты как раз должна была поступать в университет, мы узнали о третьей беременности. Нельзя выразить словами, как мы были рады. Но счастье продлилось недолго. Как раз, когда мы хотели сообщить тебе эту новость, твоя мама узнала, что беременность снова замерла. Мы не знали, как справиться с этим в этот раз. Ты уехала. Дом перестал быть живым. Рояль не излучал исцеляющей музыки. Ничто не радовало. Мы практически перестали разговаривать. Каждый пытался переживать это горе в одиночестве. В итоге мы приняли решение не мучить друг друга. Шесть лет назад мы приняли решение развестись. Но все это время мы продолжали любить друг друга.

Папа замолчал и повернулся к маме, которая сильно сжимала его руку у себя на плече.

– Неделю назад мама обнаружила, что рояль сломан. Неисправен. Позвонила мне и попросила посмотреть, может, можно его справить. Я приехал в тот же вечер, и, по обыкновению, привез твоей маме букет гортензий. Поломка была плевая, я быстро закончил, и мы решили выпить горячего чая перед моим отъездом. Разговорились и поняли, что все эти годы прошли напрасно. Вместо того, чтобы снова помочь исцелиться друг другу, мы замкнулись в себе и спрятали пустоту внутри себя. А нужно было просто открыть свое сердце любимому человеку и постараться прожить это горе вместе, как и в первый раз.

Сейчас мы снова живем здесь вдвоем. Мы снова обрели друг друга.

Я даже не знала, что сказать, во мне бушевал океан эмоций. Сожаление, горечь, грусть, радость, счастье разрывали меня изнутри. Все, на что мне хватило сил, так это кинуться к маме и папе и крепко-крепко их обнять.

– Как же сильно я вас люблю.

После этого мы еще долго разговаривали, плакали и предавались воспоминаниям. Рояль, ожидающе стоящий в зале, гортензии, удобно расположившиеся в вазах, и счастливые мы, сидящие в столовой и крепко обнимающие друг друга, – вот оно счастье.

01.02.2023