ЧАСТЬ 1

Пальцы устали играть на рояле. Я даже не заметила, как день склонился к закату. Совсем небольшой кусочек солнца виднелся за окном. Удивительно, несмотря на свою, казалось бы, незначительность, даже крохотной части света солнца, проникающего в комнату, хватает, чтобы озарить ее всю лучами тепла. Подхожу к окну, чтобы успеть тоже впитать хотя бы капельку солнца. Провожу руками по воздуху, как будто касаясь лучей. С плеча соскользнула лямка легкого платья, оголив ключицу. Холодок пробежал по телу, но мурашки не успели появиться, ведь на плечо упал солнечный луч. Наверное, лямка недовольна, что я веду себя как ребенок, перебирая рукой в воздухе.

Мама тоже всегда одергивала меня в детстве, когда я дурачилась. Она не была злой, или жестокой. Я помню, как однажды мое внимание привлекла стрекоза, и я в надежде поймать ее, бежала, не глядя на дорогу, и споткнулась о корни деревьев. Кубарем полетела вниз с холма. Ох и было же тогда слез. Содранная кожа на коленке, разбитый лоб, ушибы и синяки. Когда же я все-таки добралась домой, из рук мамы с гулом на пол упала ваза, с кустами гортензии. Переступив через осколки, она со слезами на глазах подошла ко мне, и крепко обняв, отвела в столовую. Там, на самом верху серванта, стоял небольшой набор маминой быстрой помощи: бинтик, такой старый, что нитки расслаивались при одном взгляде на них, не говоря уже о прикосновениях; перекись, которая больней пчелы жалила и без того травмированную часть тела; неразлучная парочка йода и зеленки. Без единого слова мама обработала мои ранки и забинтовала коленку. Несмотря на то, что за окном стоял жаркий август, мамины руки были словно лед. Это было кстати, когда меня одолевал жар. Не нужно было смачивать платок холодной водой, чтобы сбить температуру. Мама прикладывала свои руки и мне становилось легче. Забавно. Ведь обычно мамины руки дети описывают как самое теплое и нежное, что когда-либо их касалось. Сейчас же холодность маминых рук покалывала и успокаивала расчесанную о землю кожу на ногах и руках.

Мне было страшно взглянуть на маму. Она никогда не кричала, не ругалась, лишь изредка поглядывала разочарованным взглядом. Впереди нам еще предстоял разговор, но это молчание холодило мою кровь куда сильнее, чем мамины тихие слова после. Я думаю, она очень переживала за меня, поэтому так и относилась к шалостям.

Но сейчас меня уже не отчитывают за проступки. Родители развелись шесть лет назад, да и я последние четыре года снимаю небольшую квартирку в другом городе, так что вижусь с ними редко. А вот, с Маргаритой Михайловной, моим преподавателем игры на рояле, мы встречаемся постоянно. Раз в две недели она приглашает меня на чашечку чая к себе на дачу, которая находится недалеко от моего нового дома. Мама еще в детстве нашла мне преподавателя, который и научил меня всему тому, что я знаю о волшебной музыке этого инструмента. Первое время я его, как и большинство детей, ненавидела. Три раза в неделю приходила Маргарита Михайловна. На вид ей было около 50 лет. Наверное, она бы сказала сейчас во время совместного чаепития следующее: «Сколько моей кровушки в детские годы ты попила, Юлька. Как я с тобой боролась, знает только Бог. Зато как играешь, одно удовольствие слушать». После этих слов она отпила бы свой не в меру сладкий чай и погладила меня по голове. За все годы, что мы провели вместе с Маргаритой Михайловной, я очень к ней прикипела. И если бы я встретилась с маленькой девочкой Юлей, которая большего всего на свете ненавидела рояль, и сказала, что он помогает мне переживать самые тяжелые моменты жизни, Юля бы рассмеялась и не поверила. А уж если еще вдогонку упомянуть о том, что я люблю Маргариту Михайловну как родную бабушку, то девчушка и вовсе махнет на меня рукой.

Я бы хотела встречаться с родителями чаще, но обстоятельства этому препятствуют. После развода они оба погрязли в работе. Мама трудится бухгалтером в большом торговом центре, а папа ведет свое маленькое дело – выращивает разные виды гортензий. Мамины любимые цветы. Свой небольшой бизнес папа открыл как раз после развода с мамой. Думаю, он ее все еще любит и старается заслужить мамино расположение таким способом.

Главную причину их развода я не знаю до сих пор. Они были для меня примером идеального брака, две половинки одного целого: мама спокойная, сдержанная, а папа эмоциональный и вспыльчивый. Только ей удавалось одним прикосновением своих холодных рук к папиной колючей щеке охладить его пыл. Он в мгновение ока успокаивался. Это было похоже на то, как на раскаленный металл льется ледяная горная вода. После этого папа удалялся в свой кабинет и только через пару часов возвращался с извинениями за свой «не в меру скверный характер».  

По вечерам они слушали вместе виниловый проигрыватель, который достался маме от бабушки Агафьи, или Аги, как мама ласково называла ее еще ребенком. Создавалось впечатление, что родители не из нашего века. Мама носила длинные утонченные платья, говорила тихо и спокойно, ее осанка была безукоризненная. Мамины вьющиеся каштановые волосы и карие глаза напоминали мне облик Элизабет Беннет из книги «Гордость и предубеждение». А папа носил костюмы чаще, чем любой обычный человек 21 века может себе представить. Я думаю, он просто хотел соответствовать маме. Поэтому практически всегда брал работу домой, чтобы успевать спускаться к обеденному чаепитию. Помню, я часто замечала, как папа наблюдал за мамой в окно, когда она ухаживала в саду за цветами. Его взгляд был пропитан такой нежностью, что я забывала куда и зачем шла.

Мамина любовь к отцу проявлялась иначе. Каждый день папин костюм был аккуратно выглажен, а обувь начищена. Свежеприготовленный завтрак ждал на столе. Дома всегда пахло чистым бельем, а также ароматом гортензий, которые стояли практически в каждой комнате. Мама часто читала папе. Для людей незнакомых с нашей семьей показалось бы странным, что крупный мужчина, средних лет, практически каждый вечер кладет голову на колени своей хрупкой жены и слушает как она читает. Они могли просидеть так до первых лучей солнца, смакуя каждую страницу выбранной книги. Несмотря на свою холодность, мама ценила моменты душевной близости с отцом.

Мамина сентиментальность проявлялась еще тогда, когда я садилась играть на рояле. Мои пальцы опускались на клавиши, а мама садилась рядом на маленькое кресло и начинала вышивать. Я думаю, в этот момент она уносилась в свои воспоминания о детстве, когда ее дедушка исполнял романсы, а бабушка аккомпанировала ему на рояле. Но ее часто прерывал отец, приглашая на танец. Так проходили дни, недели и месяцы. Казалось, родители жили душа в душу, но, когда я поступила в университет и переехала в общежитие, мама и папа стали отдаляться друг от друга. Когда я приезжала в гости, уже не видела во взгляде отца той нежности, он практически перестал брать работу домой и часто пропускал ужин. Мама вернулась на должность бухгалтера в фирму и тоже пропадала весь день на работе. Несмотря на это, дома было все так же чисто и убрано, но теперь гортензии стояли только в одной комнате, там, где располагался рояль. В саду их тоже становилось с каждым годом все меньше.

И вот спустя некоторое время папа съехал, оставив маме дом. Сам он поселился совсем недалеко в квартире, которую они покупали для меня. Изначально планировалось, что я буду поступать в нашем городе в университет и перееду жить в нее, но судьба сложилась иначе, и я выбрала другой город. Там нашла недорогую квартиру и репетиторствуя, смогла себе позволить снимать жилье. После того, как они разъехались, я была дома редко и встречалась с родителями по отдельности. Тогда и закончилась наша семейная идиллия.

День прошел незаметно. Я проводила последние теплые лучи и принялась готовить поздний ужин. Игра на рояле меня так увлекла, что я совсем забыла о необходимости хотя бы раз в день есть. Доставки я не люблю, уж очень мама в детстве забаловала меня домашней едой.

Снова эти муки выбора: что приготовить. Наверное, было бы неплохо запечь рыбу, давно ждущую свой час в морозилке. Как раз смогу поделиться лакомым кусочком с толстопузым Иннокентием. Никаких Кеш, Иннокентьюшек, Инюш и других ласковых имен. Мой кот не любит нежностей. Но когда я неважно себя чувствую, он подходит и кладет лапку мне на ногу. Последнее время я перестала этому удивляться, хотя первые разы вызывали у меня восторженную реакцию. Да вот только после того, как я переключалась на это состояние, он, заприметив это, демонстративно разворачивался и уходил.

С ним мне было не так одиноко. Помню, как в детстве мечтала жить отдельно от родителей. Честно признаться, я грезила о том, как перестану играть на рояле. Сейчас даже смешно вспоминать. На сегодняшний день я и рояль – это неразделимые понятия. Даже вне дома, где нет инструмента, я чувствую клавиши своими пальцами даже в воздухе, поэтому порой кажусь странной прохожим. Но это меня ничуть не смущает. Я люблю то, чем занимаюсь, на мои концерты приходят люди, у меня есть небольшая, но уютная квартирка и толстопузый кот. Если бы не гнетущее временами одиночество, я была бы одним из самых счастливых людей на планете. 

Я сделала небольшие лодочки из фольги и вложила в них кусочки рыбы. Сверху полила лимонным соком и отправила в духовку. Слегка ударила себя по лбу из-за того, что опять забыла положить сверху веточку розмарина. В этот момент зазвонил телефон.

– Да, мам, привет. О чем ты, конечно, удобно говорить. Рада тебя слышать, как здоровье?

Мы проговорили около пяти минут. Мама не в восторге от телефонных разговоров. Ей куда приятнее налить чашечку горячего чая и, укрывшись со мной одним пледом на двоих, долго говорить о цветах и любви к роялю. Однако, в этот раз мама позвонила не просто так. Она приглашала меня на семейный ужин. Вместе с папой. Я была достаточно удивлена такому предложению, ведь последние шесть лет родители не собирались на совместные вечера. Но я не стала ничего спрашивать у мамы, тем более, что званный ужин состоится уже завтрашним вечером.

 Закончив трапезу, я хотела еще немного поиграть на рояле, но решила, что приберегу это до завтра. Иннокентий не был восхищен ломтиками рыбки, которую я съела с великим удовольствием. Но уже то, что он съел все, говорило о моих первоклассных способностях к кулинарии. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Пару часов перед сном я уделила книге, которую мама советовала мне прочитать еще несколько месяцев назад. После чего я погрузилась в сон.