Шуба

Возможно я совершал в моей жизни и какие-то другие благовидные поступки?

Возможно. Не исключено. Но те, другие, как-то осыпались и выветрились из памяти, а этот всегда при мне. Хотя поступок не героический, а вполне обыденный, житейский. Поступок вроде и не ахти – так, на четверку, а вот остался в моей душе и греет до сих пор. Почему? Не знаю. Хотя и догадываюсь. Но пока всё по порядку. Конечно же, речь пойдет о шубе – иначе чего бы я вынес ее в заголовок.

У нас в Махачкале с середины сентября до середины октября, а то и дольше самые ласковые денечки. Всё иссушающий летний зной и сильный низовой ветер, что без устали несет по улицам и бросает в лицо пыль и мелкий мусор, сменяются, как по команде, на умиротворяющее нежное тепло и, как говаривали в старину, благорастворение воздухов. И утром благодать, и днем благодать, и вечером, и ночью – красота. Хоть спать не ложись, особенно когда тебе 23.

С середины августа и до середины октября я был в Москве, а потом вдруг надумал поехать домой, чтобы к 24 октября быть дома. Хотя я и учился только на втором курсе Литинститута, но уже начал зарабатывать деньги не только физическим трудом – на разгрузке цемента из железнодорожных вагонов, но и умственным – я уже съездил от одной из центральных газет в командировку в Ярославскую область, успел отписаться, напечататься и получить гонорар. Сейчас та же газета дала мне еще и новую командировку – домой, в Дагестан. Я всё это к тому, что приехал накануне маминого дня рождения не с пустыми руками – пока без подарка, но с намерением сделать его обязательно.

На дворе только-только начинались шестидесятые годы ХХ века. Ходить по магазинам в те времена было без толку – никого и ничего кроме продавцов и пустых прилавков там не было. Например, в ювелирном магазине, куда я заглянул в надежде купить подарок, имелись в продаже только наборы столового серебра – ложки, вилки, чайные ложечки. Как весело сказала мне голубоглазая продавщица: «завезли».

- И что берут? – спросил я.

- Еще как, – радостно ответила продавщица. – На свадьбы, на дни рождения с пустыми руками не пойдешь. А как же – еще как берут! Вчера сто комплектов продала. Теперь будут как графья серебряными вилками вылавливать кильку в томатном соусе.

Нет, комплекты столового серебра мне явно не подходили, и я пошел дальше. Шел-шел и наткнулся на давно знакомый мне магазин на каменистом пригорке улицы Пушкина, подходившей к морю ближе всех других городских улиц.

«Рабкооп» было написано на вывеске магазина, что значило – магазин рабочей кооперации. Кто с кем так удачно кооперировался – я не знаю, но в магазине явно присутствовали товары.

Магазин был большой, залитый солнечным светом через широкие окна под потолком, и эта черная шуба сразу ударила мне в глаза таким блеском, что я мгновенно понял: вот то, что мне надо.

- Продан, – сказала про шубу продавщица.

- Как это продано? – я окинул продавщицу беглым прицельным взглядом с головы до ног и подумал, что на нее можно примерить шубу, если ей подойдет, то я не ошибусь.

Я подошел к шубе вплотную и провел ладонью по ее гладким ворсинкам – кроличья шуба была восхитительна наощупь.

- Мне нужно такую шубу, – сказал я продавщице средних лет. – Это ваш размер?

- Размер моя, – отвечала черноглазая продавщица, – шуба нету.

- Как это нету? А где завмаг?

- И-и-што такой? Я завмаг, – вдруг возник откуда ни возьмись, как мне показалось, довольно старый (явно за тридцать), что-то дожевывающий черноглазый и почти седой завмаг. – Шуба нету! – При этом он еще и хихикнул как-то очень противно.

- Я дам сверху, – сказал я уверенно.

- Сверху ми не берем – партия правительства нам не учил, – со снисходительной издевкой сказал завмаг.

- Но мне вот так! – и я провел ребром ладони по горлу.

- Для невесту? – с глумливой усмешкой повторил завмаг.

- Для мамы.

- Для маму… – одутловатое лицо завмага вдруг стало молодым, на какую-то долю минуты даже детским. – Для маму? – почтительно переспросил завмаг. Видно я задел его за живое.

- Да. Маме будет сорок пять лет. Мне нужно подарить…

- Хава, – обратился завмаг к продавщице и сказал ей что-то на их родном языке с единственным русским вкраплением: «подсобка».

Хава пошла в подсобку и скоро вернулась оттуда с шубой.

- Тц-а-а! – Едва взглянув на шубу досадливо цокнул языком завмаг и добавил: Это второй. Неси первый тцорт!

- Я доплачу, – тупо сказал я.

- Для маму доплачу не бивает, – назидательно сказал мне завмаг.

Хава принесла новую шубу. Эту шубу завмаг одобрил.

- А можно ваша продавщица ее померяет – они с моей мамой одного роста.

Шуба сидела на Хаве, а по-русски на Еве, великолепно.

- Та была второй, а эта первый сорт – значит дороже? – с надеждой спросил я, доставая деньги.

- Для маму не дороже, – сказал завмаг.

Мы распрощались почти как братья.

На улице Пушкина пахло морем и молодостью, которую я ощущал в те дни как вечную данность.

Спрашивается: если у вас на Кавказе так тепло, то зачем шуба?

Затем, что ноябрь, декабрь, январь, февраль бывают на северо-западном побережье Каспия такие лютые, что даже при маленькой плюсовой температуре пронизывает до костей – пронизывает беспрерывный промозглый, мокрый ветер с моря, который дует день и ночь.

Мама пришла с работы, когда уже стемнело и, примеряя шубу смеялась, глядя как вспыхивают в желтоватом электрическом свете черные ворсинки кроличьей шубы. А потом она вдруг заплакала, почти зарыдала и, сбросив с себя шубу на стул, пошла умываться. Но и после умывания она всё равно еще плакала.

- Ма, че ты плачешь – радоваться надо, – тупо сказал я.  

- Вот я и радуюсь. – Мама вытерла лицо чистым полотенцем, и я увидел, как молодо сияют ее темно-карие глаза, повидавшие на своем веку так много горя и лишений вперемежку с житейскими радостями матери, поднявшей в одиночку троих детей. – Я слышала, что кроличьи шубы бывают очень тяжелые, – сказала мне мама, – а эта такая легонькая!

- Еще бы, – отвечал я, – хорошая выделка – первый сорт. Носи на здоровье.

И мама носила шубу, но очень недолго, всего три сезона. Недолго. Но слава Богу, что носила, что я успел – вот это и греет до сих пор мою душу.

А когда мама слегла, я укрывал ее ноги поверх одеяла черной кроличьей шубой, и она радовалась, поглаживая нежные ворсинки и даже улыбалась, когда они вспыхивали от упавшего солнечного луча или нашего желтоватого электрического света.

29.IX.2021.

16.10.2021