Ты только будь…
* * *
Небо рушилось на дома,
камни брызгали ало…
Так хотелось сойти с ума
и не получалось.
Накрывала и кровь, и боль
жирная копоть…
Так хотелось, чтоб мир – любовь,
а не окопы.
Искореженной жизни ось
просто вырвут, как жало…
Запрягай, мужичок, «авось»,
трогай помалу.
* * *
Бывает так, и было так, и будет:
внезапность, очертив незримый круг,
тасует судьбы на зеркальном блюде,
как мишуру на ледяном ветру…
Еще покоен дом, и дети рядом,
и ужин на столе горячий, но
смерть за спиной стоит с холодным взглядом
и смотрится в разбитое окно…
И треснет время в деревянном чреве,
и протечет забвением имен,
и дочке будет пять, а сыну – девять
отныне до скончания времен.
* * *
Ты только будь
здесь, где не надо быть
никем другим:
ни прежним, ни грядущим,
ни азбукой безумств,
ни добротой без дел,
ни словом без любви,
ни правом без надежды…
Ты только будь
здесь, где не надо быть
никем другим,
и оставайся рядом.
* * *
К неблагословенному благу,
как мытарь, растративший мыто,
второй уже проклятый август
считает убитых…
Людей выключают из света
без окрика, без заминки,
и снова сутулятся где-то
в безмолвном угаре поминки
без гнева, без плача, без требы…
Помилуй нас, Христе Иисусе!
Кочует по впалому небу
в степи подорвавшийся бусик…
Глядят из него виновато
бескрылые ангелочки,
и облачка сладкая вата
все тоньше, и тоньше, и тоньше…
МАРА
памяти мирянина,
убитого снайпером в Зайцево.
…и, повитый колючей славой,
спит мужчина, землю курганя.
Глеб Горбовский
Отнимая от малого меньшее:
дня суеты, слезы вечера,
делаешь вдох, а выдохнуть нечем…
А матушка говорила: вечен
будь,
веруй, мой младший, мой падший,
не дай себя обмануть
выстрелом в сердце,
мой третий,
чтобы глядеть, как дети,
из темных зеркал на этих
и тех, и иных, и энных
от бедной твоей вселенной
с черной дырой навылет
бегущих, как и учили,
плотно, быстрее гула
слухов о смерти, быстрее гугла,
строками сводки:
дежурно мелькнула,
охнула и затихла
на медицинских иглах
стылым огнем по венам
еще одна млечная, тленная,
в пьяных травах блуждая от нечего,
недолюбленно, недоверчиво…
Иней расцвел на шиповнике – к славе:
грешный человече, сон навий…
Сон, что сон этот вещ,
и что дом его пуст,
и он сам – просто вещь,
одна из когда-то любимых, забытых
меж сырою землей и молитвой,
вещь в себе, недомолвка, безделица…
Перетерпится ль, перемелется ль
в смертной скуке считать века
в клетке снайперского зрачка
да глядеть, как мололись среды,
как играли со смертью деды?..
Черный ворон – и тот не ведал,
кто вернется с житейской брани:
пахарь, воин, монах, изгнанник –
марь курганить, младенствовать злобой,
гнать до ирия солнечный обод
и отчаянно ведать – не тронет
ядовитого времени гибельный промельк…
Небо тонет в ромашках,
стреножены кони,
на горячей ладони – коровка божья
вяжет линию бездорожья…
ПОСЛЕ
Полночь ввязалась в бой:
Громче да глуше
Бреет солдатский бог
Наголо души…
Перепроверь, комбат,
Рыжий чертяка,
Веру в окопах, сегодня на ад
Будет атака…
Выжившие сыны
Станут, цедя минуты,
Клочьями тишины
Сны затыкать под утро.
* * *
Вьется над черной башней
Белый от жара воздух…
Вот я и стал вчерашним,
Травам по капле роздан,
Пахнут горелым житом
Спаса пустые дали,
Вот я и стал убитой
Мыслью о генерале,
Чтоб не мечтать ревниво
Стать рядовым обратно…
Боже, какое чтиво –
Трупные эти пятна
На васильковом поле
После ночного боя…
В сердце былинка колет
И не дает покоя...
ГОРОД-ПРИЗРАК
К полудню город вымирает…
Пустеют улиц рукава,
Голодный пёс бежит по краю
Разбитых бордов в свой подвал,
И над цветочными рядами,
Пугая брошенную тварь,
Горящий тур сулит динамик,
Глотая полые слова…
И даже сизокрылых стая,
Что с рук кормили час тому,
К полудню тоже отлетает,
Как души в голубую тьму,
И солнце, медленно склоняясь
За горизонт в кровящих швах,
Глядит, как призрак изменяет
Своим привычкам и правам…
И с темнотой пустой и страшной,
Жару сменившей на часы,
Собачий вой, как в рукопашный,
Идет движением косым…
15.03.2018