Курортный нероман
Мичман Марухин уже десять минут делал знаки сидящему в президиуме Коле Суворову, чтобы он уходил. А как уйдешь, если рядом сидят целых четыре контр-адмирала, генерал-лейтенант и вице-адмирал? Но несмотря на такое соседство уходить было нужно. Если опоздать к последнему автобусу, придется ночевать в Севастополе. Конечно, их, как участников комсомольской конференции флота, разместят в гостинице, но волокиты при этом уйма, да и ложиться спать на голодный желудок – занятие скучное. Наконец, Коля, набравшись смелости, чувствуя на себе неодобрительный взгляд одного из контр-адмиралов, стал пробираться к выходу. К счастью ни один стул в президиуме не был задет его ногами, да и бескозырку свою он от волнения не позабыл прихватить, и вот они втроем с мичманом Марухиным и старшим матросом Черненко – радистом штаба базы почти бегом устремились к автовокзалу. Опоздали, В расписании значился только один рейс в их сторону. До города Саки.
- Живем, братишки, - потирая руки, сказал на это мичман, - У меня в Саках теща проживает. Поедем к ней. Все равно дома ее нет, гостит у сестры. Ключи у меня есть. Переночуем в домашних условиях. У тещи в холодильнике всегда есть, что пожевать и… чем промочить горло.
А что делать? Не возвращаться же в самом деле на затянувшуюся конференцию? Взяли билеты до города Саки.
Город этот, кстати, кроме смешного названия знаменит на весь Союз курортными здравницами по лечению женских болезней. Что такое женские болезни Коля Суворов не знал, но возможность побродить по курортному парку в окружении множества очаровательных курортниц сторицей компенсировало его, казалось бы, напрочь загубленное комсомольской конференцией настроение. Он потихоньку стал даже подобно мичману потирать руки, предвкушая чудесный вечер. Как здорово, что на конференцию в Севастополь их отправили именно с этим мичманом-штабистом, у которого есть теща в прекрасном городе Саки.
Вообще делегация в Севастополь формировалась тщательно. Еще бы, ведь конференция проводилась в предверии всесоюзного партийного форума, а новое мышление, навеянное стране перестройкой, требовало выдвигать на судьбоносные сходки партии и комсомола самых достойных, коими без сомнения были и штабист-мичман, и старший матрос Черненко, грудь которого украшала медаль «за отличие в воинской службе», да и сам Коля, старшина первой статьи, рулевой противолодочного корабля, о котором неоднократно писали газеты, как о победителе соцсоревнований. Такие люди, конечно, не могли запятнать честь военно-морской базы на столь представительном форуме, ну, и вели они себя крайне достойно. Коля был избран в президиум, а Черненко выступил с заготовленным в политотделе базы сообщением на злобу дня, что вызвало одобрительные аплодисменты даже высшего офицерского состава. И все же ребята они нормальные, компанейские, без всяких излишних «прогнутостей» перед начальством, далеко не те образцово-показательные пай-мальчики, которыми часто представляются комсомольские активисты.
А вот и город Саки. Автобус высадил морячков у автовокзала и уплыл ночевать в порт приписки – Севастополь. Дом тещи мичмана Марухина был недалеко. Хорошо было вновь оказаться в уютной домашней обстановке. Коля дважды за свою службу был в отпуске дома, а вот Черненко, хоть и имел медаль, в отпуск не ездил ни разу. Далеко. Где-то под Хабаровском. Да и служил Черненко на полгода меньше Суворова. Все еще впереди.
У мичманской тещи нашлись утюг и гладильная доска. Морячки отгладили измявшиеся в дороге форменные брюки и белые «голландки», куском ветоши надраили ботиночки-хромочи и, перекусив запасами из тещиного холодильника, слегка промочив горло тещиным самогоном, отправились гулять по городу.
Всем, включая женатого мичмана Марухина, хотелось поскорей попасть в курортный парк, где в такую чудную погоду разгуливали одинокие курортницы, в тоске без мужского плеча лечившие свои какие-то женские болезни. Погода стояла великолепная. Теплый крымский вечер, переполненный ароматом пьянящих акаций и дурманящих магнолий, просто требовал от морячков внимания к выздоравливающим красавицам. В парке было уютно. Зелень, цвет, тепло и запахи лета сплелись в один венок, опустившийся на шеи морячков сразу же за центральным входом. Но главная достопримечательность парка была чуть дальше – женщины. И сколько! И какие!! Морячки приосанились и штормящей походочкой поплыли по партеру, грудью, висками и спиной ловя на себе восхищенные взгляды курортниц. Саки хоть и находится в Крыму, но военных баз здесь нет и моряков можно встретить лишь на автовокзале по пути их следования из Евпатории в Севастополь. А таких морячков – комсомольскую гордость базы? А если на груди одного из них медаль, а у другого красавиц знак «За дальний поход», а у третьего кортик на боку? Бегите, женщины, наперегонки, хватайте свой шанс развеять курортную тоску. Но женщины ни куда не бежали. Словно и не могли бежать. А и в самом деле не могли, ведь почти все курортницы покоились в инвалидных колясках. Десятки инвалидных колясок курсировали по центральному парковому партеру вокруг лихих морячков, и очень быстро их восторг сменился удивлением и даже растерянностью, что, конечно, не делает чести настоящему морскому волку.
- Что это? Отчего они все в колясках? – еле слышно прошептал Коля.
- Они лечатся от женских болезней и, шут его разберет, от чего еще, - сухо ответил мичман, - Ну что, пройдемся еще, поищем ходячих?
Да уж, оставаться здесь было как-то не комфортно чтоли. Морячки пошли дальше, но уже без прежнего энтузиазма, и чем дальше заходили они в глубь парка, тем хуже и неуютней им было. Все новые и новые коляски вывозили им навстречу обладательниц восхищенных глаз, смотреть в которые было больно до слез. Это были глаза подбитых птиц, любящих небесную вольницу, но не могущих утолить в ней свою любовь. Стало темнеть. Чудный крымский день неохотно уступал место волшебной крымской ночи.
- Братишки, пошли ка отсюда, - сказал вдруг мичман, и приятели энергично, забыв о флотском шике, затрусили к выходу. Спасибо надвигающейся ночи, укрывшей своей плащ-палаткой неуклюжее бегство морячков.
У самого входа они столкнулись с группой местных парней, один из которых окликнул:
- Эй, служивые, закурить будет?
Курил только мичман. Он достал пачку «Космоса»:
- Бери.
- А две можно?
- Бери.
- А всю пачку?
Мичман хотел было сказать что-нибудь ершистое, флотское, но, взглянув на суровых товарищей, протянул пареньку всю пачку:
- Бери.
Паренек даже удивился.
- Спасибо. Как там в парке, биксы в наличии?
- В наличии.
- И каждой хочется. Ща мы им поможем. Устроим коллективное катание на креслицах.
- Слушай ты, - не выдержал Коля, - Вали ка ты отсюда.
- Грубо. Слышь, прапорщик, чего твой матросик такой грубый?
- Я не прапорщик, а мичман, а ты и в самом деле вали, и кентов своих захвати.
- А то что?
- А вот что, - сказал Коля и саданул парню кулаком в нагловато усмехающийся глаз.
И заштормило. Коля бил быстро и зло, не чувствуя ответных ударов. Он – комсомольская гордость флота – дрался сейчас не за себя, аза всю базу, за свой корабль, за военно-морской флаг и главное – за подраненных птиц, беспомощно и восхищенно глядящих в небо угасающим взглядом. И дрался он не с курортными хулиганами, а с досадой на самого себя и своих комсомольских приятелей. Где-то завыла милицейская сирена, оповещая ночной покой о долгожданной встрече с лучшими комсомольцами всего Черноморского флота.
Илл.: Аркадий Олейник
26.08.2020