Проза

30.09.2023

Ры-ры-чжи-ры-ры

Екатерина Одинцова

ЗА ДРАКОНОМ
В первый раз она увидела Со, когда пряталась от нянек в бамбуковой роще.
Бамбук был высокий, разросшийся на полсада, и в жару под ним стояла прохлада. Лан спряталась за каменного дракона. Она слышала, как пробегают мимо няньки, и как топот их ног, шорох платьев и вздохи — всё это сливается с песней цикад.
— Ры-ры-чжи-ры-ры!
— Госпожа, госпожа!
— Спрячь меня! — шепнула малышка Лан. — Пожалуйста, спрячь меня… Тихо-тихо…
Рощица была небольшой, но уютной. Лан всегда нравилось, как солнечный свет проходит сквозь листья и становится зеленоватым, словно водица в пруду, а в некоторых углах — остаётся сумрачно и прохладно.
Когда няньки затерялись в саду, словно пёстрые рыбки — в протоках, Лан наконец-то вздохнула.
— Спасибо, — поблагодарила она дракона и даже его обняла.
— Ры-ры-чжи-ры-ры, — отозвалась сверху цикада.
Она сидела на драконе молча, пока не убежали няньки, словно тоже боялась за Лан. 
Отдышавшись, Лан отправилась вниз, к тропинке между бамбука, но вдруг замерла, расслышав чьи-то шаги.
Принцесса нырнула обратно за дракона.
— Тш-тш-тш! — попросила цикаду Лан.
И вскоре увидела, как по саду идёт братец Ю. Он ступал аккуратно, сдвинув к переносице брови, и словно высматривал кого-то среди бамбука. 
Поравнявшись с драконом, братец Ю остановился.
Дорожка была вдалеке, в низине, и третий принц вряд ли мог увидеть оттуда Лан, но всё же сердце принцессы заколотилось сильнее, словно в груди тоже сидела цикада.
Из любопытства Лан захотелось подглядеть за Ван Ю — она впервые видела его таким напряжённым. Несмотря на гордую осанку и сосредоточенное лицо, было видно, как братец Ю оглядывается по сторонам, словно чего-то боится. Лан привыкла встречать его по праздникам, когда братец Ю расслабленно сидит у стола, пьёт макколли и слегка улыбается нарядным кисен, а теперь он был совсем на себя не похож…
Вскоре на дорожке показался ещё один человек. Его Лан точно не знала и, кажется, видела в первый раз.
— Я опоздал, — сказал он, даже не поклонившись.
Принц Ван Ю поджал недовольно губы. Малышка Лан знала, как братец щепетилен в таких вещах — надо же, не поклониться третьему принцу! Но Ван Ю промолчал и лишь ещё раз оглянулся по сторонам.
— Зачем ты позвал меня? — спросил его незнакомец.
— Мне нельзя увидеть собственного брата? — огрызнулся Ван Ю.
Тут принцесса ахнула от удивления:
«Неужели это и есть принц Ван Со?» — подумала она.
Как раз этим утром она слышала от старой няньки, что во дворце появился четвёртый принц — впервые за много лет.
Тогда Лан стало ещё любопытнее, и она аккуратно подползла к голове дракона — оттуда можно было получше всё разглядеть.
— Тебя попросила матушка? — заговорил Ван Со.
— Возможно. Хотя ты мог бы и сам навестить её.
Ван Со промолчал. Даже на таком расстоянии Лан могла точно сказать, что братец Ю в плохом настроении — губы его всё сжимались и сжимались, и без того тонкие, бледные, утопая в таком же тонком и бледном лице.
— Послушай, — прошипел он.
И вдруг резко понизил голос. Ван Ю шагнул к брату, схватил его за рукав, и оба они застыли близко-близко друг к другу. Лан ничего не могла разобрать — она только видела, как шевелятся губы Ван Ю.
«Принц из Цинь, — выпрыгивали слова Ю из плотного шума сада, как рыбки из глади воды, — ты знаешь, что… послушай матушку… он нас вырежет, словно…»
И ещё много того, что не могла осознать Лан, изредка доносилось до ушей дракона, а заодно — и её.
Наконец, когда где-то за бамбуковыми зарослями послышался голос няньки («Где же вы, госпожа?»), Ван Со отступил от третьего принца.
Ю оглянулся на шум, и малышка Лан снова юркнула за дракона.
— Ты знаешь, мы обречены, если не объединимся с Цинь… — продолжил он, когда нянька затихла.
— Но не такой ценой.
Лицо Ю исказилось.
— Она уже взрослая.
— Почему бы тогда не отдать им Наын?
Глаза братца Ю сверкнули, будто клинок на солнце.
— Я служу императору, — продолжил Ван Со. — Думай обо всей семье: вы с Наын и матушкой — не одни.
Третий принц отвернулся. Лан заметила, как натянулся шёлк на его плечах.
— Я слышал, что император призывает тебя, — уже не пытался нашёптывать он, а говорил обычно, так, что Лан могла разобрать каждое из его слов.
— Верно — это моя последняя поездка на границу с Цинь. Затем я вернусь во дворец, — подтвердил холодно Со.
— И ты всё решил?
— Я служу императору, — с нажимом повторил он.
Братец Ю больше ничего не сказал — он отвернулся и пошёл по дорожке к мосту, вон из рощи, даже не оборачиваясь, словно только и ждал, когда можно сорваться и полететь. Его шёлковые одежды вздулись и прошелестели, цепляясь за бутоны цветов, и братец Ю напомнил хищную птицу.
Принц Ван Со задержался у дракона, о чём-то подумал и затем удалился тем же путём, каким и пришёл — и конечно, не заметил малышку Лан.
— Ры-ры-чжи-ры-ры, — пропела цикада на драконе.
— Да, это очень и очень странно, — согласилась с ней Лан.
***
А перед сном Лан решила, что если вырезать всю семью из бумаги, то её не вырежут как-то ещё.
«Наверное, это имел в виду братец Ю, — подумала Лан, аккуратно рисуя фигурки, — ведь для чего ещё он носит ножичек в рукаве?..»
О, МИЛЫЙ БУДДА!
Появление принца Со хотя и было коротким, доставило немало хлопот для Лан.
Уже следующим утром нянька сказала:
— Госпожа, вас чуть было не отправили в Цинь…
— Меня? В Цинь? — испугалась малышка Лан.
Но нянька продолжила спокойно расчёсывать её волосы и улыбаться:
— И всё же, когда император попросил принца Со жениться, то он согласился.
— Жениться? — удивилась Лан. — На ком?
— На вас, госпожа.
Даже упоминание царства Цинь не заставило принцессу так взволноваться. Она оттолкнула няньку и скривилась, словно проглотила жука:
— На мне? Принц Ван Со?! — и её глаза начали заполняться слезами. — Он же такой старый, няня! Ты смеёшься надо мной, правда?
Но нянька была серьёзна — это стало понятно, когда к вечеру за Лан прислали паланкин, украшенный тканями и цветами.
— Не пойду! — вырывалась Лан из рук нянек и лезла на дерево. — Отстаньте от меня!
— Госпожа! — сокрушались её бедные няньки. — Вы должны встретиться с принцем Со! Это воля вашего отца и нашего императора!
Лан отмахивалась ногами, руками, кусалась, и всё-таки её унесли в сторону храма. По дороге нянька поправляла ей волосы и нашёптывала, что Лан просто ничегошеньки не понимает.
— Вот увидите, госпожа, — вытирала она ей слёзы, — с принцем Со вам будет лучше, чем в царстве Цинь.
Лан этого не понимала, и ревела, и цеплялась за нянькины юбки.
Она пыталась сказать сквозь рыдания:
— Но мне будет хуже, чем совсем без него!..
И всё-таки паланкин продолжали нести.
***
В храме курились благовония, и сквозь дым, словно через вуаль, проступал светлый лик Будды. В отличие от малышки Лан, он улыбался. Так, по крайней мере, ей показалось, когда она вошла в храм.
Принц Со уже сидел на коленях. Это был первый раз, когда она видела его так близко, а ещё — один на один. Его прямая спина, волосы, а потом и глаза — это всё вызвало у Лан какое-то воспоминание, которое она не могла ухватить. Словно где-то жужжал и летал комарик, надоедая Лан, а она не знала, как отмахнуться.
Лан вошла, принц Ван Со на неё даже не обернулся, и тогда она тоже опустилась на колени и помолилась. Няня сказала, что это надо сделать как следует, ведь дракону нужна помощь небес — именно поэтому он отдаёт Лан своему четвёртому сыну.
«О, милый Будда, — вздохнула горестно Лан, упираясь лбом в сложенные ладони, — посмотри на старого принца Со! Под ним прогнутся все ветки моих деревьев… Если можно, то сделай так, чтобы он не женился на мне».
И подумав, Лан добавила робко:
«И чтобы меня всё равно не отправили в царство Цинь».
Принц Со наблюдал за ней краем глаз — Лан это чувствовала, пока молилась. И когда она повернулась к нему, он повернулся к ней. Перед статуей Будды, золотой и в каменьях, в цветах, Ван Со поклонился Лан до самого пола — его ладони и лоб коснулись мраморных плит.
— Я не был во дворце очень долго, — сказал он, выпрямляясь и оглядывая мокрые щёки Лан. — Надеюсь, вы меня всё же помните.
Малышка Лан собралась с духом и совершила поклон в ответ:
— Я не помню вас, господин, — сказала она.
И после этого опустила взгляд — ей не хотелось больше смотреть на Со.
«Ему целых двадцать пять лет! — сокрушалась про себя Лан, пока дымились церемониальные палочки. — Он дряхлее, чем мой старенький пони».
И она просидела так, едва снова не плача, пока не услышала, как вздыхает четвёртый принц:
— Церемония пройдёт через много лет, вам не стоит грустить сейчас… — догадался он. — А пока я буду для вас братцем Со.
Лан всё-таки на него посмотрела.
— Хорошо, господин, — согласилась она.
— Пожалуйста — братец, — поправил её Ван Со.
Лан попыталась сказать это слово, но не смогла.
— Я вас вижу впервые в жизни, — слукавила она.
Ван Со улыбнулся неловко и как-то грустно:
— А я вижу вас во второй.
Тогда малышка Лан громко всхлипнула и вытерла глаза рукавом…
Больше они не говорили. Сразу после этого кто-то пришёл за Со, а Лан взяли на руки и унесли. Нянька всё гладила её по спине и шептала, что она хорошая девочка.
«Тоже мне — какая заслуга! — думала отстранённо малышка Лан. — С хорошими девочками вечно какие-то неприятности…»
— И чего он женился на мне, няня? — спросила она вечером, когда её уже умыли и расчесали перед сном. — Старый, старый четвёртый принц!
Няня щёлкнула её по носу — она единственная могла сделать такое.
— Если бы не принц Ван Со, то вас бы увезли из дворца и женили на старике…
— Меня и так женили на старике!
— И отцвели бы вы быстрее, чем ветка персика.
И всё равно малышка Лан не понимала, за что же ей это.
***
Шли дни, проходили тёплые майские ночи, и через неделю принца Со отослали обратно, и на некоторое время малышке Лан снова стало легче дышать.
ПОД ИВОЙ
На площади показалось несколько всадников. Копыта их лошадей стучали так звонко, словно кто-то бил в колокол. Ноздри у коней раздувались, и крупы блестели от пота — наверное, они очень долго неслись сюда без остановки.
Старый пони под Лан зафыркал от беспокойства.
— Это же принц Ван Со! — воскликнула нянька, тут же приглаживая Лан волосы, чтобы хоть немного сделать её похожей на хорошую девочку. — Должно быть, господин только вернулся.
Лан взъерошила волосы и присмотрелась: действительно, четвёртый принц был самым высоким, и его подбородок был поднят вверх, как у члена королевской семьи. Его можно было узнать без труда — по одной лишь осанке. Ван Со держался так, словно его натянули на лук.
— Почему у него красные волосы? — спросила малышка Лан.
Этот же цвет — на одежде четвёртого принца, и на рукояти меча, и на загоревшем лице. Малышка Лан разглядела даже алые копыта у лошади — так Ван Со был окроплен…
— Кровью? — догадалась она.
— Должно быть, он привёз нам победу, — обрадовалась нянька. — Как замечательно, госпожа! Вы только взгляните!..
— Ужасно, няня! — отозвалась Лан, у которой похолодело внутри. — Быстрее пойдём отсюда!
— И вы не поздороваетесь с принцем?..
Казалось, нянька и не собирается уходить, так что Лан спрыгнула со старого пони и побежала с площади прочь — лишь бы не видеть ту реку крови, что тянулась следом за Со. Няня бросилась, причитая, за ней.
А в их саду уже раздавался знакомый для Лан шёпоток — так всегда было, когда что-то случалось у взрослых.
— Ры-ры-чжи-ры-ры! — судачили все вокруг.
Нянька Лан тут же громко похвасталась:
— Мы видели четвёртого принца. Он был такой мужественный, весь в крови! Нашей принцессе очень повезло.
Лан скривилась и побежала к любимому дереву. Она всегда так делала — забиралась на ветки: там ей казалось, что она выше другого мира.
— До сих пор не привыкнет, — сказала старая нянька, и придворная дама покачала головой — они все так делают, если говорят о Лан.
— Она всего лишь ребёнок — ей слишком трудно понять…
***
— Взрослые поступки хуже, чем мои!
— Слезайте сейчас же! — не выдержала нянька, и глаза её заблестели от слёз — так она распереживалась за Лан. — Вы убьётесь!
— Почему? — тем временем спокойно спросил Ван Со.
Он стоял и смотрел на Лан, которая вскарабкалась на верхушку дерева, стоило Ван Со появиться на пороге её части дворца.
Лан обняла шершавую ветку покрепче:
— Потому что я плохая, если прыгаю по деревьям, а вы хороший, если приезжаете весь в крови. Все взрослые…
— Принцесса! — словно предчувствуя, воскликнула нянька.
— Все взрослые, — вздулась, побелела от ярости Лан и выкрикнула назло: — плохие и глупые! Глупые! Ясно-о-о ва-а-ам?..
И наконец, не выдержав, малышка Лан разрыдалась. Её рот округлился от плача, а из глаз побежали не слёзы, а взаправдашние ручьи — в одно мгновение щёки принцессы стали мокрыми и заблестели.
В этот момент ветка под Лан опасно закачалась, потому что четвёртый принц схватился за неё, влезая на дерево. Вскоре Лан уже поставили на землю, прикладывая к лицу надушенные розовые платочки, похожие на лепестки.
— Я заслуживаю смерти, господин, — кланялась нянька, опустившись на колени, — это моя вина.
— Так она видела? — только спросил у неё Ван Со.
— Мы гуляли по площади, когда вы приехали, господин.
Но Со не стал наказывать старую няньку. И даже не сказал ничего о поведении Лан. Подождав немного, он присел рядом с принцессой — они, наконец, оказались вровень:
— Не плачьте, — попросил он.
Лан громко шмыгнула носом, словно опять — из вредности и назло.
— Хочу, чтобы вас не было… — сказала она честно, не глядя на Со — так не хотелось ей на него смотреть. — А ещё — я хочу обратно на дерево.
Ван Со кивнул:
— Я уйду, — пообещал он, — и посажу вас обратно, если вы так хотите.
— Хочу.
— Что вы, господин! — ахнула нянька.
Но, к удивлению Лан, Ван Со не пошутил, он говорил (как оказалось) всегда серьёзно — и посадил её обратно на ветку.
А затем — ушёл так же неожиданно, как пришёл.
***
С тех пор Со поселился во дворце и больше не уезжал. Это значило, что Лан теперь сталкивалась с ним в саду, на площадях и в храмах. Больше он не осмеливался к ней приходить, но когда встречал её где-то, то кланялся, прямо как взрослой, и спрашивал у нянек о её самочувствии. Иногда он присылал ей подарки: цветочные пирожные, бумажные фонарики, куклы, но Лан откладывала это всё в дальний шкаф. Няня журила её за это.
— Принц Ван Со заботится о вас, — говорила она вечерами, когда блестели в траве светлячки.
— Не хочу ничего о нём знать и слышать.
— Ах, госпожа!..
И так повторялось, наверное, очень долго: дня четыре, а может, пять. Чем бы Лан ни занималась перед отходом ко сну (поливала свой куст азалии, вырезала куколок из бумаги, слезала с дерева), её няня докучала беседой о принце Со.
Но однажды малышка Лан опять улизнула от нянек. Она намеревалась спрятаться в тени бамбука, как обычно — за драконом, но там гуляла сестрица Наын, так что Лан пришлось убежать к иве над прудиком. Она не часто уходила так глубоко в сад, но всё-таки знала, что на иве никто не сможет её увидеть, а она — будет видеть всех.
С трудом забираясь по стволу, шершавому и сухому, она прислушивалась к цикадам и нескольким лягушкам в пруду. Ветер качал ветки ивы, словно перебирал струны на цитре. Изредка через листья пробивался тёплый луч солнца.
Вдруг снизу послышалось:
— Хорошее место, чтобы никто тебя не нашёл.
Лан крепко обняла ветку и оглянулась: на большом валуне, под этой же ивой, лежал на спине четвёртый принц Со. Руки его были под головой. Он казался расслабленным, словно и не удивился, заметив Лан.
«Наверное, он давно увидел меня» — догадалась малышка Лан.
— Я не знала, что вы здесь, господин, — буркнула она недовольно.
— Братец, — поправил её Ван Со.
В этот момент старая нянька тоже вышла к пруду.
«Госпожа, госпожа!» — позвала она громко.
Лан испуганно глянула на неё из-за веток, затем — вниз на Со, и хотя поняла, что теперь её точно найдут, обняла ствол ивы покрепче и замерла. Но когда нянька приблизилась к иве, Ван Со поднялся и вышел к ней, раздвинув зелёные ветки.
— Господин! — бросилась нянька на землю. — Простите, что потревожила вас! Маленькая госпожа вновь от нас убежала…
Лан зажмурилась от волнения и вся обратилась в слух.
Но Со ответил спокойно, тихо:
— Думаю, она просто бегает по дворцу, как обычно. Я не видел её в саду.
Лан выдохнула от облегчения. В этот момент она даже забыла кровь, что была на одежде Ван Со. Никто раньше не выгораживал её от надоедливых нянек!
— Хорошо, господин, — тем временем поднялась на ноги её нянька. — Мы поищем где-нибудь ещё.
И она отошла, не поворачиваясь спиной, в полупоклоне, и вскоре исчезла за деревьями и кустами цветов.
— Спасибо, — неловко поблагодарила малышка Лан, когда Со опять появился под ивой и посмотрел на неё.
Удивительно, хотя он и не улыбался, глаза у него сияли. И при этом он оставался каким-то серьёзным и прямым, словно палка.
Пытаясь скрыть смущение и досаду, Лан вздёрнула нос.
— Но вы мне всё равно не нравитесь, господин.
— Братец.
— Нет — господин.
Принц вместо того, чтобы наказать её или обидеться, вдруг подошёл ещё ближе.
— Сегодня День рождения Будды, — сказал он совсем невпопад.
— Я знаю, — хмыкнула малышка Лан, всё не опуская из вредности носа. — Вечером будет пир.
Она покачала ногой, едва не задев плечо Со, но и тут он остался стоять вот так — под веткой, не отходя.
— Во дворце всё не так, как снаружи, — принц Со взялся рукой за ветку, на которой сидела Лан. — Ты была на празднике за стеной?
Лан только слушала истории слуг и нянек о том, что за мир находится там, за высокой стеной из камня, а сама ни разу не выходила. Очень сложно вырваться из дворца, если тебе только шесть с половиной лет!
Ван Со будто услышал её:
— Хочешь сходить со мной за стену сегодня? — спросил он.
Лан поняла, что Со пытается с ней подружиться — кому может не захотеться выйти из дворца на свободу? — но она попыталась скрыть, как ей пришлась по душе такая затея. По-прежнему задрав нос и не глядя на принца, она поинтересовалась:
— А старая нянька моя пойдёт?
— Не пойдёт, если не хочешь.
— Хочу, — тут же вышла из образа Лан, цепляясь за ветку, словно мартышка, и наклоняясь над Со, — у неё там семья, а дракон… мой отец… наш отец — он не разрешает ей выходить просто так. Я возьму её с собой — можно?
Сердце у Лан забилось почти у горла — так она взволновалась. Город! Свобода!
«Никогда… Никогда!»
Стрёкот цикад был снаружи и был у принцессы внутри.
— Да, — без сомнений разрешил Со — сделал то, что не делал и сам дракон. — Я поговорю с императором: я уверен, он отпустит вас на праздник со мной.
***
Как только няня убежала домой, Лан осталась вместе с Ван Со, и они вместе прошлись по базарным улочкам, посмотрели на выступления циркачей (принц Со даже помог Лан взобраться на дерево, чтобы всё разглядеть) и попробовали рисовые пирожки. Никто не обращал на них внимания; отчасти потому, что на Со был широкополый кат, а Лан и вовсе одели под мальчика. Но и без этого их вряд ли бы кто-то узнал: горожане веселились, танцевали под чангу, распивали макколли — им было не до знатных особ.
— Куда ты хочешь ещё? — спросил Со, когда они побывали во всех местах, где шумела толпа и музыка.
Лан огляделась: перед стеной замка, в конце улицы, где торговали тканями, виднелось озеро. Оно было тоже украшено к празднику: Лан видела, как плавали по воде фонари. Огонь внутри них изредка трепетал, словно билась крыльями бабочка.
— Туда, — указала она.
И вот, подойдя к небольшой пристани, где привязана была лодка, Лан забралась в неё и легла.
Со тогда спросил у малышки Лан:
— Ты не устала, сестрица?
— Устала.
— Мы можем вернуться домой.
Лан покачала в ответ головой:
— Когда ещё я выйду наружу? — сказала она. — Я хочу посмотреть, как фонарики полетят вверх, хочу покататься на лодке и поглядеть на небо. Тебе не кажется, что звёзд здесь больше, чем во дворце, братец Со?
Лан и сама не поняла, почему так назвала Ван Со, но это оказалось легко — легче, чем называть господином родного брата. Ван Со тоже это заметил, но сел рядом в лодку молча, а потом — ловко оттолкнулся от берега, словно часто такое делал.
— Кажется, небо здесь яснее, чем во дворце, — добавила малышка Лан, покрасневшая всё-таки до ушей.
— На свободе яснее не только небо, — согласился Ван Со.
— А что ещё?
— Я думаю — всё, что угодно.
И они поплыли неспешно к середине озера, отдаляясь от света и шума толпы. Лан поднялась и потрогала воду рукой. Хотя во дворце были пруды, были каналы глубокие и большие, это озеро показалось совсем иным — наверное, лучше, чем всё на свете. Оно было мягким, с рябью от ветра, и качались ветки ивы неподалёку, и начинали моргать светлячки, и фонарики ползли по воде, словно дивные уточки.
— Смотри, братец! — воскликнула принцесса. — Кто-то пустил корабли!
Действительно, стайка бумажных корабликов покачивалась на волнах, которые отходили от вёсел. Их паруса были сделаны из листьев цветов и деревьев. Со перестал грести, чтобы кораблики не утонули в волне.
— Однажды я плавал на таких кораблях, — поделился он, — их было так же много.
— А где ты нашёл паруса? — удивилась Лан. — Дерево было огромным — для настоящего корабля?
— Я не смог найти такого, — признался Со. — Наши паруса были не из листьев, а всего лишь из ткани.
— А у Властелина искал? — поинтересовалась Лан.
— Пока что я не бывал у него.
— Почему?
Принц Со странно повёл плечом, словно не знал, как же так получилось, что он до сих пор оставался в живых.
— Когда я попаду туда, то обязательно поищу такое дерево для тебя, — пообещал он.
— Властелин может всё, что угодно. Наверняка у него есть огромные деревья с листьями, похожими на паруса.
Ван Со улыбнулся — впервые за всё то время, что его знала малышка Лан.
— Ух ты! — воскликнула она и даже вскочила. — Улыбаешься, братец!
— Разве?
— Посмотри в отраженье луны.
И принцесса указала на воду, где плавала луна, словно круглое зеркало. Принц не ослушался; нагнувшись над водой, подцепляя кораблик, он действительно посмотрел на себя. Лан была очень довольна: ей вовсе не показалось.
Ван Со умел улыбаться, как и все остальные сыновья дракона, как и сам дракон, как и обычные смертные люди.
И тогда он становился молодым и красивым.
— Да, пожалуй, — удивился принц, — похоже на то, что я чем-то доволен сегодня.
— Наверное, мной.
Ван Со не ответил, но Лан показалось, что она поняла и так — по глазам, по улыбке, по тому, как смотрел в этот момент Со на мир.
— Вот бы и мой пони умел улыбаться, — вздохнула малышка Лан, снова ложась на дно лодки и смотря в небо — на звёзды и на луну.
— Зачем? — не понял её Ван Со.
Лан представила своего пони, который щиплет нянькино платье, приняв его за цветы, и как его глаза блестят, как у Со, и как он улыбается.
— Чтобы он тоже помолодел, как и ты, — пояснила она.
А потом — звонко расхохоталась.
«Как жаль, что я не знала его молодым!» — подумала она, а братец Со продолжил грести…
***
Когда пришёл конец праздника, все окружили озеро, чтобы запустить фонари.
У Лан и Ван Со тоже был свой фонарик. Конечно же, дракон. И когда Со зажёг его, то показалось, будто пламя вырывается у дракона из пасти.
— Проглотит, Ван Со! — испугалась малышка Лан, не в силах оторвать взгляд.
Казалось, что в руках у Ван Со один только огонь — так полыхал фонарик. Пламя как будто лизало его ладонь и постоянно грозило.
Но Ван Со всё не выпускал дракона из рук…
А потом фонари полетели. Все разом! Как тысяча светлячков, как брызги от фейерверков — все фонарики взмыли в воздух над озером, а их отражения утонули в воде между звёзд. Ночной воздух был свеж и напоен ароматом цветов, звуки дудочки доносились из города, словно напоминание о минувшем, и Лан прислонилась к Ван Со — её убаюкала та свобода, которую она сегодня познала.
Вскоре принц поднял её на руки, и пока они возвращались во дворец, сквозь сонную пелену, малышка Лан могла видеть, как убирают яства с прилавков и запирают двери...
И пускай, пускай улетели все фонари — у Лан осталось воспоминание о том, как же они прекрасны!
И пока — этого вполне достаточно.
БРАТЕЦ Ю
Шли дни и шли ночи, а сердце малышки Лан расцветало, как расцветал куст азалии в её саду. Ван Со приходил к ней почти каждый день, и Лан впервые почувствовала, что такое — иметь настоящего брата.
— Вскоре к нам приедут из царства Цинь, — сообщил как-то Ван Со во время визита.
Они сидели в пагоде и пили чай.
— Я знаю! — совсем не удивилась Лан. — Во дворце будет праздник, устроенный в честь цинского принца. Ты ведь будешь там, Со?
— Конечно.
— И ты будешь сидеть рядом со мной?
— Если хочешь.
— Как здорово! До этого со мной сидел братец Чжон, а он совсем ещё неразумный.
— Он на год младше тебя, — напомнил Ван Со.
— Вот и я говорю: какая большая разница!
Тогда Со ничего не ответил. Он поднёс пиалу к губам, и Лан показалось, что он — улыбается, как тогда.
***
Весь вечер малышка Лан была счастлива только потому, что рядом сидел Ван Со. Ей никогда не было очень весело, если семья собиралась, собирались министры, перед ними выступали какие-то люди, и служанки подрагивали, разливая чай по пиалам. Это совсем не походило на то, как праздновали за стеной — теперь Лан знала это сама, а не только со слов старой няньки.
Но Ван Со сидел рядом и смотрел на неё иногда, словно спрашивал, не говоря: «Как ты, сестрица? Всё у тебя хорошо?».
«Хорошо» — отвечала она вот так же, глазами.
И они сидели рука об руку, пока не закончилась встреча с принцем из царства Цинь.
Как отметила про себя Лан, принц был и вправду стар — намного старше Ван Со, в морщинах и с тоненькой бородёнкой. Она подумала, что вот, наверное, такому её и должны были отдать, если бы не братец Ван Со. Он бы увёз её в своё царство и смотрел как-нибудь гадко, как-нибудь скользко — прямо как теперь он смотрит на сестрицу Наын.
К концу праздника Лан тихо спросила у Со:
— Почему этот принц такой гадкий, братец? Почему он смотрит на нашу Наын?
Ван Со положил ей в тарелку пирожное и промолчал.
— Даже братец Ю это заметил, — снова шепнула принцесса в ухо Ван Со.
И правда: Ван Ю, обычно всегда расслабленный на праздниках и довольный, в этот раз сидел хмуро напротив принца — по левую руку от императора. Его лицо было бледное, как и тогда, в саду, и он подносил пиалу к губам каждый раз, когда цинский принц гладил бороду и жадно смотрел на принцессу Наын. Та не смотрела в ответ и куталась в своё платье — пурпурное, словно закат…
Вскоре Лан увели, потому что уводили и всех детей, но Со пообещал ей всё рассказать потом.
Но его опередил Ван Ю.
Он появился через неделю, и няньки даже не сразу ему поклонились, застыв от неожиданности и удивления.
Лан видела это, уже растянувшись на ветке любимого дерева — своей маленькой ивы, не такой высокой и старой, как ива в общем саду. Вначале, заметив стройную фигуру Ван Ю, его бледное лицо, спокойный улыбчивый рот, малышка Лан чуть не вскрикнула от восторга — так ей хотелось, чтобы кто-нибудь вспомнил о ней, кроме Со! Но потом, стоило братцу Ю увидеть её, что-то внутри у Лан сжалось, и радость от встречи тут же прошла.
— Разве предстало принцессе сидеть на деревьях? — строго сказал Ван Ю и глянул на нянек. — Сейчас же снимите свою госпожу!
Лан поняла, что теперь, если она не послушается, накажут её прислугу, так что слезла сама и встала перед Ван Ю, как полагается, прямо, и поклонилась пониже, не смея поднять на Ю взгляд.
— Я решил навестить тебя, — Ван Ю наклонился, чтобы пригладить Лан волосы, прямо как делал Со, поэтому Лан осмелела и посмотрела на него исподлобья. — Мы не так уж хорошо знакомы с тобой, сестрица, не так ли? Поговоришь со мной?
Лан увидела его мягкую полуулыбку, почувствовала на голове тяжесть его руки и чуть-чуть обомлела. Ей хотелось сбежать от братца Ван Ю, а ещё, конечно же, выпить с ним чаю: надо же, Будда услышал её! Неужели теперь у неё будет два старших брата?
«Кто знает, может, настанет время, когда вся семья соберётся на чай у меня?» — подумала она радостно, а вслух сказала, краснея:
— Конечно же, братец Ю!
***
Они сели в той пагоде, где обычно Лан пила чай вместе с Ван Со. Ей было странно видеть Ван Ю на его месте, сидящего широко, раскованно, вальяжно, оперевшись одной рукой на колено. Его глаза были чуть-чуть прищурены, а рот по-прежнему улыбался (слегка). Это выражение не сходило с его лица всё то время, пока они пили чай и смотрели на внутренний садик Лан.
— Красивые цветы, — сказал Ю, сделав первый глоток из пиалы. По запаху Лан ощутила, что подали лучший в её дворце чай. — Ты сама ухаживаешь за ними?
Лан кивнула, не зная ещё, как лучше общаться с братом: вежливо или всё-таки неформально.
Словно поняв это, Ван Ю сказал:
— Ты можешь вести себя, как обычно. Тебе незачем стесняться меня.
— Хорошо, братец Ю.
— Так это твоих рук дело?
Лан села удобнее и показала во двор на пышный куст азалии:
— Вот этот я вырастила сама, — объяснила она, — мне даже никто не помогал.
— Надо же! Я не знал, что моя сестрица такая искусная… Или невестка? — вдруг поправился Ю. — Я слышал, ты выйдешь замуж за Со, когда подрастёшь.
Лан уже и забыла об этом. Ей казалось, Ван Со всегда ей был братом — и навсегда им останется для неё.
— Да, наверное…
— Ван Со хорошо поступил — он спас тебя от брака в чужом царстве Цинь. Ты, должно быть, очень ему благодарна.
Ван Ю не спросил об этом, но Лан почувствовала, что должна согласиться:
— Да, конечно, братец…
— Тебе очень повезло. А вот сестрицу Наын всё же сослали туда.
Ван Ю сделал ещё глоток и посмотрел на Лан хлёстко, будто ударил, снова блеснули, как кинжалы, его глаза:
— Ты не знала об этом?
Малышка Лан ничего об этом не слышала. Когда было последнее празднество, сестрица Наын была во дворце.
— Как? Император отправил Наын в царство Цинь?
— Значит, Ван Со не сказал тебе. Наверное, и мне не стоило. Теперь ты будешь думать, что её сослали из-за тебя.
И правда, как только братец Ю это сказал, малышка Лан поняла, что это она во всём виновата. Если бы она отправилась в царство Цинь, то спаслась бы сестрица! А ещё, может быть, не прискакал тогда окровавленный Со…
— Почему? — спросила она у Ю. — Почему дракон позволил забрать Наын?
— Всё для того, чтобы в стране настал мир. Наын, видимо, любят меньше, чем любят тебя, сестрица.
Лан поникла, больше не прикасаясь к пирожным из цветов.
Тем временем братец Ю продолжил осматриваться. Снова увидев азалии, он сказал:
— Знаешь, в моём саду рос такой же куст, пурпурный, словно закатный луч... А потом Со забрал его. Сломал и состриг.
— Я уверена, что Со сделал это случайно! — растерялась Лан, думая, что теперь братец разозлится на Со.
— Матушка говорит, надо бояться тех, кто вне нашего сада, а оказалось, мои враги — все в саду… Можешь передать кое-что братцу Со?
У Лан в груди снова застрекотало: «ры-ры-чжи-ры-ры!».
— Что же… что же передать ему, братец Ю? — чувствуя всё, но не понимая, спросила малышка Лан.
— Я обязательно состригу азалию в саду у него.
***
Следующей же ночью Лан проснулась оттого, что её кто-то схватил. Первым делом она, конечно, вскрикнула от испуга, но скоро всё поняла — её на руки взял Ван Со. Ничего не объясняя, он просто вынул её из кровати и понёс куда-то из комнаты. Лан боялась пошевелиться.
— Куда мы идём, братец? — наконец, спросила она, когда четвёртый принц миновал все двери и оказался в саду.
Лан почудилось, словно настал уже день — так было светло и жарко, но приглядевшись, она поняла: это свет и тепло от огня, который пожирает её дворец. Всё мерцало, стрекотало и дрыгалось.
«Ры-ры-чжи-ры-ры!»
Лан заметила старую няньку и паланкин.
— Слушайся няню, — обратился к ней Со, когда Лан забралась в паланкин. — Делай всё, что она говорит.
— Мне страшно! Поедем со мной, братец Со!
— Не волнуйся. Скоро я за тобой приеду.
— Но братец...
А Ван Со уже отвернулся и пропал где-то в огне. Заверещал старый испуганный пони.
И вот, они тряслись в паланкине всю ночь, словно боялись остановиться. И только когда забрезжило утро, выпала наконец-то роса и сквозь неплотные занавески показались лучи — только тогда Лан вдруг заметила, что изменилась. Ночная рубашка была окрашена в алый — во всех местах, где она прикасалась к Со.
НА ЧЕРЕПАХЕ
В розоватом свете раннего утра показалась гора. В дымке, в тумане, похожем на лёгкую ткань, начала возвышаться она, вся усеянная соснами и ягодами женьшеня. Словно змейка, по ней петляла дорога; вскоре Лан поняла, что она упирается в храм. Тот был совсем невелик, со стенами, заросшими дёрном, с осыпавшейся черепицей; он сливался с горой, врастал в неё, как корнями врастают деревья и держатся. Лан показалось, что там никто не живёт, но запах рисовых лепёшек и шум голосов разубедили её; как только паланкин внесли за стены монастыря, Лан увидела, что монахини приветствуют её. Их бритые головы поблёскивали в свете солнца, а лица были загоревшими и добрыми.
— Мы ждали вас, госпожа, — сказал кто-то из них.
И Лан почувствовала, как отступает страх этой ночи, словно тень спадает с полной луны. Увидев перед собой простой, но красивый храм, монахинь, лепёшки на блюде, снующих по двору кур, стог сена с телегой — увидев всё это, Лан зажмурилась и уснула в руках у старой няни, словно только этого и ждала.
Она подумала отстранённо:
«Я проснусь, и всё будет хорошо».
***
Так Лан заболела.
Много дней и ночей она пролежала, не желая проснуться. Иногда она открывала глаза, через силу глотала еду и воду, а затем проваливалась в свой полусон, в свою полуявь, где то повторялась по кругу страшная ночь, то — вспоминался Ван Со.
Но пришло время, и однажды, когда едва теплился фонарь возле комнаты, Лан поднялась с кровати. Нянька, задремавшая рядом, проснулась. Её глаза заблестели, словно два светлячка, залетевшие в тёмную комнату:
— Бедная девочка, — сказала она, расчувствовавшись, и тут же прижала малышку Лан головой к пышной груди. — Вы живы, моя несчастная госпожа!
И зарыдала в голос, почти без слёз, и Лан показалось, что она снова попала в бамбуковый лес:
«Ры-ры-чжи-ры-ры-ы-ы!»
***
— Говорят, он вырезал всю семью, чтобы взойти на трон.
— Все, кто знает принца Ван Со, скажут, что он не мог.
— Думаете, у него хватит сил, чтобы противостоять принцу Ван Ю теперь? Я слышала, принцесса Наын уговорила Цинь послать войско Ван Ю в поддержку! Недаром ведь говорят, что они гуляли с ней под луной…
— Мне кажется, всё уже решено.
— Теперь уж любой, кто займёт место Со, станет героем в глазах людей — таков и был, наверное, план у Ю. Он будет спасителем от тирана, убившего всю семью.
— А на самом-то деле!
— На самом-то деле!
— Если придёт Ван Ю, мы навсегда — под лапой у Цинь...
Монахини смолкли, продолжая кропотливо готовить ужин. Лан стояла за приоткрытой дверью, боясь шелохнуться. Она не всё поняла, но кое о чём догадалась и ещё — она видела слёзы монахинь, которые падали в тесто, словно роса с цветов.
Не зря старая нянька не отпускала гулять Лан за пределы монастыря, не зря она позволяла только смотреть с дерева у стены: на полноводную речку, обрамлённую ивами, на горы, на одинокую цаплю. И даже там, на дереве, если Лан чересчур уж засиживалась, старая нянька начинала её упрекать:
— Если вы не станете меня слушать, то я буду называть вас Ёнхва.
— Почему Ёнхва?
— Потому что так называют всех плохих девочек в царстве Цинь. Вы не знали?
— Разве теперь мы и правда… Цинь?
Нянька молчала. Что-то случилось со всеми: с братьями, сёстрами, обеими королевами и драконом.
Но Лан переживала только за Со. Она знала точно: теперь он, как и отец, забудет про то, как подсаживать на деревья и пускать фонари…
«О, Будда! — молилась она ночами. — Сделай так, чтобы мой братец Со не стал драконом. Ему будет грустно сидеть взаперти!»
***
В тишине и прохладе стоял Ван Со. Он изменился — малышка Лан даже испугалась, его не узнав: она нырнула в кусты и прижалась к черепахе из камня, которая давно здесь лежала — её голова была тёплой от солнца, прямо как настоящая.
Черепаха казалась живее Ван Со, застывшего возле реки.
— Я пришла, — всё-таки осмелилась Лан, узнав братца, но всё ещё прячась.
Ван Со обернулся, даже не вздрогнув: кажется, он давно заметил, что не один.
— Я хочу сказать тебе кое-что, — начал Со так, будто они надолго не расставались.
— Кое-что?
— Кое-что… Подойдёшь?
Лан погладила черепаху, раздумывая над тем, подойти или нет — уж очень странным казался ей новый Со. И всё-таки она сделала шаг к зеленеющей речке, и ещё, и ещё, и когда Ван Со посмотрел на неё теми глазами, которыми смотрел раньше, до, она не смогла стерпеть — и кинулась к нему навстречу.
Со это почувствовал — и словил её, как обычно, нагнувшись.
— Ты приехал за мной, братец Со! — воскликнула малышка Лан радостно, обнимаясь.
— Я приехал, как только смог.
— Значит, я вернусь во дворец?
Ван Со отстранился, погладил её по голове и улыбнулся:
— У меня мало времени, сестрица… Я просто расскажу тебе кое-что.
И вот, не глядя ей в глаза, а глядя на бурную  речку, на ветки ивы, опущенные до самой воды, Со присел на ещё тёплую черепаху:
— Теперь я император, — сообщил он.
Лан, конечно же, не удивилась:
— Я знаю.
— Разве тебе сказали?
— Нет, я услышала… Со, знаешь… Знаешь, Со! Говорят, ты убил наших братьев, чтобы стать драконом. Даже маленького принца Чжона.
Ван Со не шелохнулся — так и продолжил смотреть на воду:
— Ты тоже так думаешь? — спросил он.
— Нет, конечно, — покачала головой Лан, — зачем тебе быть драконом, если ты любишь свободу. Ведь так, братец Со? Император только и делает, что сидит во дворце. Я уверена, это слухи… Главное, братец, что ты не в крови.
Лан хотела присесть на черепаху рядом с Ван Со, но он вдруг схватил её за руку своей прохладной рукой. Лан показалось даже, что он испугался.
— Тебе рано ещё в другой мир, сестрица.
— Но ты же сидишь…
— Мне можно.
— Но почему?
Ван Со не ответил. Как и все взрослые, он любил ей не отвечать, как и все взрослые — он думал, что Лан не сможет понять. Он был прав: Лан многого не понимала — и многое всё же чувствовала.
Ван Со сжал её плечи, потом снова обнял — крепче прежнего, горячо, как обнимала, наверное, только няня. У Лан защипало в глазах.
Прошло время в молчании: играл ветер на ветках ивы, рыбки плескались в реке. В округе — ни единой цикады. Лан могла чётко слышать весь мир — и Ван Со.
— Я хочу, чтобы ты дала мне обещание, — наконец, попросил Ван Со, не отпуская Лан.
Лан смотрела на голову черепахи и чего-то ждала.
— Какое? — насторожилась она.
— Если придёт день, когда я скажу, что не знаю тебя...
— Меня?
— …пообещай, что ты согласишься с этим.
Малышка Лан отстранилась, чтобы увидеть улыбку Со, но он вовсе не улыбался. Его глаза, не холодные, как у Ю, а похожие на истлевшие угольки, его глаза тоже её просили. Поблёскивали в них светлячки, а может, фонарики, а может, те звёзды, что утонули когда-то в озере.
«Вот — вот, где они всплыли сейчас!»
— Если кто-нибудь когда-нибудь спросит, — продолжил Со, — скажи, что не знаешь меня.
— Я не знаю тебя?
— Обещай мне, сестрица… Обещай, что ответишь так!
***
От одного вида монастырской стены, и скалы, и дерева, на котором Лан обычно сидела, ей стало грустно — а главное, стало грустно от взгляда Со. Он так на неё посмотрел в этот последний раз, словно что-то наговорил, а она не услышала. Малышка Лан даже обернулась и подумала было, а не сходить ли обратно, а не спросить ли об этом у милого братца Со…
Но на дороге уже поднялась во всю пыль и послышался глухой и далёкий цокот: это убегала лошадь Ван Со.
Тихо распускалось летнее утро. Пахло рисовыми лепёшками и речной тиной…
И Лан приближалась к монастырю, отдалялась от Со и всё вспоминала и вспоминала, как поблёскивал дракон на его животе, как замерла черепаха, как струилась дальше река, а Со сидел, словно и не живой, и только говорил ей что-то глазами.
А она, глупая, не расслышала.
И ушла.
БРАТЕЦ СО
Каждое утро и каждый вечер Лан проводила на дереве, которое было выше ограды. С его верхушки было видно дорогу, петляющую между гор, и если появлялся всадник, то Лан могла первой узнать о нём.
Но всадник не появлялся.
Последняя весть — и та не от Со — пришла от брата одной из монахинь. Она почему-то всех всполошила.
— Няня… пожалуйста, няня! — упрашивала малышка Лан, повисая на длинной юбке. — Расскажи мне всё!
Но няня мотала головой и лишь (иногда) смотрела на неё опечаленным взглядом.
Так прошёл месяц. Затем — второй.
А потом в монастыре приключилась история: одна монахиня тяжело заболела. Она поскользнулась, сломала руку, а затем и вовсе — впала в горячку от боли.
— Там есть хороший знахарь, — обсуждали монахини, а Лан подслушивала их, как обычно, у двери.
— Но очень уж неспокойно…
— Кому сейчас дело до нас?
И вот, в одно утро, прямо в тот час, в который приехала некогда Лан, монахини снарядили телегу в город. В неё поместили больную монахиню, которая горела в бреду, провизию и подарки для лекаря. Когда все отвлеклись, Лан перебежала через двор, влезла внутрь телеги, прикрылась с головой одеялом из сена и замерла, слушая шаги снаружи и собственное дыхание. До самого конца, пока не захлопнулись ворота монастыря, Лан думала, что её отыщут и вернут обратно в постель. Но вот — старый ослик медленно потянул их телегу по дороге в город через поля и леса, и лишь когда монахиня, ведущая его под уздцы, заглядывала в телегу, у Лан снова стрекотало внутри.
Прибыли они ближе к вечеру. Путь был длинным и трудным, малышку Лан слегка укачало, но когда пришло время, она смело выпрыгнула из повозки на знакомом ей базаре перед дворцом. Здесь было очень шумно и людно — никто не заметил простоволосую девочку, всю помятую и неумытую после сна. Вначале малышке Лан не показалось это странным, но потом она заметила, что никто здесь не вьётся возле прилавков, ничего не покупает и не продаёт, а все просто стоят и ожидают чего-то, громко переговариваясь между собой.
Чем ближе Лан подходила к дворцу, тем плотнее становилась толпа. Лан помнила этот путь, она не знала других ворот, а если бы даже знала, необъяснимая сила сердца влекла её внутрь этой толпы, ближе к площади, ближе к событиям, что происходили теперь.
— Ёнхва! — закричал кто-то знакомый. — Ёнхва! Вернитесь сейчас же!
«О нет! — догадалась Лан. — Это монахиня увидела, как я выпрыгиваю из повозки!»
И правда, вскоре между незнакомых людей вынырнуло обеспокоенное лицо монахини. Глаза её были одновременно напуганные и злые.
— Ёнхва! — снова назвала она её чужим именем — именем плохих девочек царства Цинь.
Но Лан не могла вернуться. Она проделала этот путь, чтобы узнать, как поживает Со, чтобы посмотреть на свой дом, чтобы сесть наконец-то со всеми пить чай в её части дворца, где, если кто-нибудь хочет, можно посадить новые кусты азалии, раз прежние все сгорели, где можно кормить яблоками старого пони и вырезать из бумаги людей, похожих ещё на живых.
— Нет! — крикнула непокорно Лан и стала пробираться через толпу.
Монахиня не отстала, а кинулась вслед за ней.
Лан казалось, что она борется не с людьми, а с потоком реки; это — не тихое озеро! Они давили на неё со всех сторон, она продиралась сквозь их руки и ноги, будто сквозь водоросли на дне, они не давали ей выбраться наружу и даже вернуться назад, если бы она захотела.
«Ёнхва!» — выныривало иногда позади, словно рыбка из озера.
Наконец, спустя целую вечность, Лан прорвалась, пролезла в какую-то щель между тел — и упала на площадь, которая была окружена людьми даже больше, намного больше, чем было когда-то на празднике. Они волновались, как море, и кричали, и бесновались.
— Убийца!
— Это не посланник небес!
— Прочь из этого мира, прочь!
Лан потёрла сшибленные ладони друг о друга и оглянулась. Выпала кое-как из толпы монахиня, но Лан её не увидела.
Её взгляд был прикован к человеку, которого из дворца выводила стража.
Это был её братец Со.
РЫ-РЫ-ЧЖИ-РЫ-РЫ!
— Ах, это мой друг! — закричала Лан, увидев, как принца — нет, императора! — куда-то уводит стража, и мужчина на высоком коне следует за ним попятам. — Со! Ван Со!..
А потом Лан замолчала: монахиня закрыла ей рот рукой.
Тем не менее, незнакомец остановился и без труда нашёл Лан в толпе. Девочке было жаль, что этот мужчина заметил её прежде, чем Со: дракон, казалось, был погружён в свои мысли, и не оборачивался, и даже не сбавлял шага. Волосы и одежда его — в крови.
На Лан указали копьём:
— Откуда она тебя знает, Со?
Казалось, император и теперь бы не остановился, но стражники развернули его лицом. У Лан защемило сердце: братец казался обмякшим и как будто полупустым.
Только его глаза были похожи на те, что знала когда-то Лан.
— Я её император, — спокойно ответил Со, даже не взглянув на малышку Лан.
— Как тебя зовут? — не отстал мужчина, кажется, что-то подозревая.
— Ёнхва, — вмешалась монахиня, — это моя племянница Ёнхва, господин.
И малышке Лан показалось, что её пальцы сейчас продырявят плечи. Она вцепилась в Лан, прямо как хищная птица!
Мужчина не отводил от Лан взгляда, смотрел, подозрительно щурясь — и этим её пугал.
— Со, — позвала малышка Лан, совсем растерявшись.
— Мне очень жаль, девочка, но я не знаю тебя.
— Тебя зовут Лан? — наконец, молвил мужчина. — Наш император Ван Ю разыскивает свою сестрёнку по имени Лан. Не ты ли это, малышка?..
Но тут зашумел народ. Кто-то начал кидать на площадь гнилые фрукты.
— Что застряли! — бесновались все люди, стрекотали, как облако из цикад. — Ведите его сюда!
«Сюда» — это куда-то, где ждали Со. И туда, куда не хотела отпускать его Лан.
Принцесса почти вырвалась из чужих рук, но тут, наконец, увидела: Со посмотрел на неё почти вскользь.
И она вспомнила эти глаза, там, под ивой, там, на тёплой ещё черепахе:
«Обещай мне, сестрица!»
То же самое они — и теперь…
Тогда Лан собрала всё своё мужество и соврала:
— Я Ёнхва, господин. Я Ёнхва.
***
Властелин Неба не забирает вот так: в кандалах и со стражниками — Лан это знала наверняка. Зачем ему это, если он бог?
А Ван Со уводили люди.
Его гордая фигура удалялась всё дальше и дальше, а Лан смотрела вслед и всё — наконец — понимала.
Постепенно императора закрывала толпа взволнованных простолюдинов, таких же, как Лан когда-то — которые не понимают, не слышат всё целиком, а лишь — жалкую часть, ры-ры-чжи-ры-ры, цикад в полдень, которые заглушают всё.
Толпа сжирала Ван Со, как будто животное, смывала, рушила и топила его, как топит корабль волна.
— Со… Братец Со…
А в ответ Лан услышала хор голосов:
«Ры-ры-чжи-ры-ры!»
— Наш дракон — Ван Ю!
***
В монастыре дни шли по-прежнему медленно, тихо.
Лан сидела на дереве, но больше никого не ждала. Иногда она вспоминала, как смотрел на неё Ван Со, стоя тогда возле озера, иногда — как нёс её во дворец после праздника, и как плавали тогда корабли, играла дудочка, светили фонарики и светлячки…
Иногда она вспоминала, хотя не хотела, как Ван Со проглатывала толпа.
А однажды кто-то передал её старой няньке письмо, и та развернула его и прочитала, и, конечно же, не поняла.
«Я отыщу вам самое высокое дерево» — значилось там.
Нянька, конечно же, не поняла, а вот малышка Лан улыбнулась: уж она-то точно знала, о чём говорит Ван Со!

ОТ АВТОРА
ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА
На территории корейского полуострова когда-то существовало три государства: Силла, Пэкче и Когурё. Из слияния этих государств образовалось Корё — государство, которое объединилось благодаря Ван Гону (отцу Ван Со) в 935 году и просуществовало до воцарения династии Чосон в 1392 году.
Про период основания Корё следует знать, что волнения были повсюду: завоёванные Позднее Пэкче и Позднее Когурё не особо хотели подчиняться государству Позднее Силла, поэтому Ван Гону приходилось закреплять отношения с главными семьями этих бывших государств (отсюда у него две жены). Вдобавок на границах было неспокойно: шли стычки с киданями.
Сыновья Ван Гона были от разных королев, и когда умер их общий отец, началась борьба за власть. Так, первый принц Ван Му (который и сел на трон после смерти отца) умер спустя год своего правления. Насколько случайно — загадка. Согласно истории, Ван Ё и Ван Со участвовали в заговоре против него. Но за период правления Ван Му успел выдать замуж свою малолетнюю дочь (прототип моей Лан), чтобы не отправлять её в заложники киданям. Думаю, вы догадываетесь, что её мужем стал четвёртый принц Ван Со, её дядя, который планировал свергнуть Ван Му, если верить официальной истории. Бедная девочка затем всю жизнь оставалась в монастыре, даже когда Ван Со взошёл на трон. Вместо неё Ван Со женился на своей сестре, Дэмок, и вполне благополучно правил до конца своей жизни.
Хотя, конечно, сложно сказать, что было на самом деле. Но можно сказать...
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В СКАЗКЕ
У дракона было две жены и девятнадцать детей (кстати говоря, это не выдумка), но речь в сказке идёт только о старших и младших. Дети первой королевы: третий принц Ван Ю, четвёртый принц Ван Со. Дети второй королевы: девятнадцатый принц Ван Чжон, Ван Лан (младшая девочка) и Ван Наын (старшая девочка — 16 лет). Не упоминаются первые два принца, потому что первый принц (исторически — Ван Му) занят делами вместе с драконом, так как является его преемником, а второй погиб до этого из-за стычек с киданями, так что вместо него и отправили на границу Ван Со шесть лет назад, когда только родилась Лан. Потому в сказке и говорится, что Со видит Лан во второй раз. Другие дети императора не упоминаются — роли в сюжете они не играют, а читатели и без того страдают. Я понимаю.
Всем во дворце известно, что Ю и Наын встречаются по ночам, но старшей дочери давно уготован политический брак. Первая королева, зная страсть сына к Наын, хочет уговорить дракона отдать царству Цинь младшую дочь — Лан. Конечно же, вторая королева, мать обеих девочек, против: Наын хотя бы давно готовили к политическому браку, а Лан ещё слишком мала. Дракон не может в открытую показать свою благосклонность второй королеве, поэтому он думает, с кем можно обвенчать Лан, как он уже сделал со средними дочерьми. На помощь приходит Со. Он четвёртый принц, близкий к трону, и союз с ним может быть оправдан в глазах царства Цинь. Таким образом спасается малышка Лан.
Но мир с царством Цинь не закреплён, продолжаются стычки, и после очередной из них Ван Со появляется во дворце снова (в крови). Тогда император окончательно решает расстаться с дочерью, и царству Цинь отдают Наын, как и планировалось с самого начала. Ван Ю, конечно же, в бешенстве: его разлучили с возлюбленной. Разлучил отец, а помог ему Ван Со, защитивший Лан. Всё это приводит к тому, что Ю, раньше поддерживающий отца-императора (ведь в начале сказки он говорил Со, что Лан необходимо отдать в Цинь, чтобы закрепить мир), в конце концов становится на сторону царства Цинь, а Наын помогает ему в этом (да и кто в царстве Цинь против?). Они обыгрывают всё так, чтобы в глазах народа Ван Со стал убийцей: отца, всех наследников и их семей, а Ван Ю (якобы единственный спасшийся от резни брата) сверг севшего на трон тирана. Народ уверен, что это к лучшему, что это Ван Со связался с царством Цинь, а по факту — Ван Ю садится на трон, и страна после этого находится под контролем у другого царства.
Это то, что было на самом деле в сказке. То, о чём знали только избранные люди. Но моей целью было создать для читателей условия идентичные тем, что были у народа и малышки Лан, которым никто ничего не рассказывал. Все новости, прежде чем дойти до них, проходили через множество людей, а половину из них и вовсе не было слышно. До них доносились лишь обрывки каких-то слов или фраз, и на основе них они делали выводы.
«Ры-ры-чжи-ры-ры» — это звукоподражание (в русском языке его нет; пришлось придумывать, что же похоже на стрекот цикад) и это символ всего, что заглушает реальные события. Сюда включены эмоции и чувства (стук сердца Лан, рыдания няньки), интриги, слухи, шепоток во дворце, в целом всё, что мешает ей узнать правду. Лан не видит картину целиком — не может её увидеть. То же самое касается и народа. Они одновременно и сами создают стрекот, оглушающий Лан, и подвергаются ему, ведь они тоже — жертвы, которые где-то услышали, а где-то — нет. Все они сидят за драконом и пытаются подслушать, но им мешают цикады. Повезёт, если хоть одна из них сжалится и замолчит!..
ПОЯСНЕНИЯ
1) Дракон — символ императора. Благодаря дракону в сказке можно заранее кое-что узнать. Например, именно за статуей дракона пряталась Лан, когда застала тайную встречу Ю и Со. И хотя на тот момент был ещё жив Ван Гон (отец Лан), к концу сказки становится понятно, что это символ императора Со, который будет прятать Лан.
2) Бамбук — эмблема Будды, который выполнил все просьбы малышки Лан. И намёк на монастырь, где будет прятаться Лан.
3) Черепаха сопровождает умерших в другой мир. Высеченные из камня черепахи служат в Корее основанием для памятников на могилах; надгробная плита устанавливается стоймя на спине черепахи.
4) Ива — символ разлуки.
5) Персиковые деревья выступают не только как знак весны, но и как знак быстротечности весеннего цветения.
6) Азалия — символ любви.
7) Цитра — музыкальный инструмент, обычно в виде фигурного ящика со струнами. В тексте, конечно, упоминается каягым, традиционная цитра Кореи.
8) Чанга — корейский ударный музыкальный инструмент, род двустороннего барабана.
9) Макколи — корейское рисовое вино.
10) Кисен — куртизанки, обученные музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора и всему тому, что было необходимо для развлечения мужчин из высших классов. Все знают японский аналог: «гейша».
11) Кат — тип корейской традиционной шляпы цилиндрической формы и с широкими полями. Кат чёрного цвета и отчасти просвечивается. У аристократов кат украшался бусами из драгоценных камней; у Ван Со этих бус намеренно не было. Кат на самом деле относится к эпохе Чосон, а не Корё, но автор слишком любит эти странные шапки. У меня была мысль со временем «натянуть» сказку на реальную историю побольше, но пока — не хочется. Если возьмусь за переработку, то кат заменю.
В тексте сказано: «широкополый кат», так что можно вдоволь насладиться тавтологией. Но мне подумалось, что «широкополый» сразу ассоциируется со шляпой, поэтому читателям, не знающим слова «кат», интуитивно будет понятно, про что идёт речь.
12) Прислуга, попадавшая во дворец, как и в Китае, больше из него не выходила. Бывали редкие исключения, но в целом — нет. Дворец у азиатов — это красивая клетка.
13) Хотя особенности эпохи в сказке соблюдены условно (я взяла некоторые элементы из других эпох), всё же нельзя не упомянуть о том, что буддизм при становлении Корё только начал распространяться. Поэтому ещё есть Владыка Неба и уже есть Будда. Я думаю, что про Владыку Лан узнала от старой няньки.
14) В Корее могли жениться родные по отцу братья и сёстры.
15) В сказке драконом называется уже отец Со, т.е. Ван Гон, объединитель трёх королевств. Согласно истории же, первым императором был именно Ван Со. До Ван Со правители могли называться только ванами (королями), потому что император сидит в Китае :). Если бы я следовала истории, то Со был бы четвёртым сыном феникса (именно феникс — символ короля).
16) Если вы не запутались в первой части, то, возможно, уже догадались: прототип моей Лан — это не сестра Со, а его племянница. Я сделала малышку Лан сестрой, чтобы приблизить героиню к событиям внутри одного поколения — мне было важно, чтобы она называла братцем и того, кто её хочет убить, и того, кто хочет её спасти. Можно сказать, я объединила в ней будущую жену Ван Со (его сестру — императрицу Дэмок) и его племянницу — леди Кенхвагун.
17) В сказке распри с царством Цинь, т.е. с китайцами. Отчасти это правда, но всё же в реальной истории откупаться принцессой хотели от киданей.
18) Внимательный читатель может задаться вопросом: почему нянька пугала принцессу Лан корейским именем Ёнхва? Отвечаю: няньке необходимо было привить малышке другое корейское имя, а не китайское. Да и кто знает, ведь это могло быть и правдой: почему бы родителям не пугать детей в Китае именами корейских девочек — именами их рабынь, наложниц и служанок?
19) Конец сказки совсем не совпадает с реальными событиями. Повторюсь, реальная борьба за трон закончилась тем, что Ван Ю перед смертью завещал престол Ван Со, и Со уже правил долго и почти счастливо.
 

30.09.2023