* * * 

Врываясь в закавыченную даль, 
Бегу, лечу, и ураган навстречу, 
И жизни, по-есенински, не жаль, 
И водки выпить хочется под вечер. 

А яндекс вслед бубнит про чудеса, 
Про новичок и про бубонный вирус, 
Вгрызается в мозги как диверсант, 
Навязывает только плоский минус. 

Но вопреки замшелой прозе дней, 
По острию их новостей наёмных 
Спешу, как сотню лет назад Сергей, 
Сосисками кормить собак бездомных. 


Роман с… 

Всего лишь три страницы дописать, 
И новый получается роман, 
Не знаю только, что в конце сказать, 
Наверное, от счастья очень пьян. 

И ночью иероглифов столбцы 
Рисую самым тоненьким пером, 
Они, как заплутавшие скворцы, 
По осени не знают, где их дом. 

Потом с утра на рукопись смотрю: 
Без трех страниц — романа будто нет, 
И тут уж понимаю, что люблю 
Вот этот несказанный белый цвет. 

Завершены не все ещё пути, 
И вечная дорога вечно ждёт, 
Пока, шурша страничками, в груди 
Роман мой незаконченный живёт. 

И снова иероглифов столбцы 
Рисую самым тоненьким пером… 
Уверен, что весенние певцы 
Порадуют романсом отчий дом. 


* * * 

Проявляется осень, влюблённая в слово, 
Рыжей жрицей на фоне огня голубого, 
Что-то шепчет, в кипящее облако глядя, 
Обжигает деревьев зелёные пряди, 

Собирает в гирлянды готовые строки, 
Погружает в грааль из дождей неглубокий, 
Причащает на тайной вечере поэтов, 
А потом они песенки пишут об этом. 
Вот и всё. 

* * * 

Опять роман в виски стучится — 
Дань непечатному листу, — 
Мелькают даты, тени, лица 
Под этот непомерный стук. 

Их разделяет запятая — 
Остаток мыслимых тире, 
Кавычки журавлиной стаей, 
И бархат неба на заре. 

Вдоль строк-дорог — немые знаки 
С косым крестом или чертой… 
Чернила льются по бумаге, 
Борясь с запретной немотой. 

А встречный ветер дует молча 
Оттуда, где уже весна, 
И чётки новых многоточий 
Перебирает тишина. 


Хабанера 

Обнажается осень, как будто впервые, 
Будто ей не сказали, что будет потом, 
Заливаются солнцем глаза голубые 
И румянятся щёки незрелым вином. 

Опадает шёлк платья. И смуглой рукою 
Удержать его пробует, споря с судьбой, 
Но роняет застёжки и смотрит с тоскою, 
Как их золото ветры уносят с собой. 

На запястьях сияют рябины браслеты, 
Страстно локоны розой последней зажгла… 
Чем заплатим за танец? — Из листьев букетом 
И неверьем, что ты, как Кармен, умерла.

* * * 

Разукрасит сентябрь жёлтой краской листву, 
Вальс багряный октябрь заиграет, 
Русской Музы стихи, как всегда, оживут, 
Кто услышит их — сразу узнает. 

И берёз, и рябин золотое жнивьё 
Вечной рифмой напомнят поэтов, 
И когда под тальянку душа запоёт, 
Люди скажут, мол, тот или этот. 

Сколько их родилось в сентябре-октябре! 
В скольких гимнах их осень воспета! 
Видно, ярче знамений узор на заре 
Гомонливого бабьего лета. 


Осень 

Девочка-осень куда-то спешит, 
Летние сказки уже надоели, 
А на пути лишь одни виражи — 
Листьев автографы в яркой пастели. 

Девушка-осень посадским платком 
Голову гордо покроет впервые. 
Каждым заветным его завитком 
В ней отразятся любовь и Россия. 

Женщина-осень украдкой всплакнет 
Или под песни дождей зарыдает, 
Только о ком эти слёзы её, 
Вряд ли когда-нибудь кто-то узнает. 

Бабушка-осень пушистую шаль 
Мантией царской накинет на плечи, 
Сделает вид, будто ей очень жаль, 
Что не дымят больше русские печи. 

Осень-старушка смотает в клубок 
Всё, что напрясть в непогоду успела… 
Но убежит, чтоб ожить, колобок, 
Тёплой весной в нитях нового тела. 
 

^{Илл.: Виктор Андреев}