На лето, на долгие лета. До леты

ВОСВОЯСИ 


Восвояси хочу, восвояси. 
Чтобы там, в деревенской глуши, 
Бесполезное дерево ясень 
Поливать и растить для души. 


Восвояси хочу, восвояси. 
Там не страшно ходить босиком. 
Там любой мне понятен и ясен, 
Потому что с рожденья знаком. 


Восвояси хочу, восвояси. 
В легкий говор, родной и смешной, 
Чтобы память смогла приукрасить 
Многотрудно освоенный мной 


Дальний город, где в уличной вязи 
Заплелись и мои завитки, 
И где ждет меня дерево ясень, 
И моей не боится руки. 


ТАК ВСЕ И КОНЧИЛОСЬ 


…так все и кончилось. Хорошо. 
Всякой потехе – час. 
Выправит красным карандашом 
Осень ошибки в нас. 


Как же их много… Никто не слеп. 
Даже моя тоска. 
Вот – полюбилось смотреть вослед 
Более, чем искать 


Встречные взгляды. Сухим листом, 
Выдохнув страх и дрожь, 
Жизнь обнаженной легла на стол 
Осени, как под нож. 


Стоит ли думать о запятых? 
Сам пересыплет сад 
Вызревшей в приступе немоты 
Маковостью досад 


Перечень листьев. А что слова? 
Сколько их ни чини, 
Все зачеркнет и поставит «два» 
Осень. За цвет чернил. 


ПОХОЛОДАНИЕ 


Похолодание. 
Похолодание. 
Люди сутулятся. 
Ежатся здания 
Стенами всеми 
И даже простенками, 
Как неврастеники. 
Зябнут растения. 
Мерзнут в кафе 
Опустевшие столики, 
Стулья и стойки. 
С какой-то символикой 
Хлопают флаги 
У клубного входа, 
Полные влаги 
И холода. 

Мода 
Вновь уступает 
Желанью согреться 
Свитером, сном, 
Горячительным средством, 
Просто соседством 
Волнующей внешности. 
Похолодание – 
Повод для нежности. 


ЗАВТРА ВЫПАДЕТ СНЕГ 


Этот северо-северо-западный ветер 
горчит, как полынь. 
И тасует колоду опавшей листвы, 
и гадает, и врет. 
Все, что тайно, запретно, что куплено 
из-под полы – 
Это просто стокгольмский синдром, 
это скоро пройдет. 
Этот пасмурный день вдохновенен и слеп, 
как античный певец, 
Так же грезит великими битвами, 
так же бормочет слова. 
Узнает нас на ощупь, как будто 
и мы под конец – 
наконец-то причалили порознь 
к своим островам. 
Этот северо-северо-западный ветер 
не дружит с умом, 
И кудели тумана прядет в дождевую 
холодную нить... 
И исплачется день, и очистится небо само. 
На минуту прозреет – увидеть 
и все изменить. 
И простить белизну забытья парусам 
непросохших простынь. 
И прочесть неразборчивость почерка 
писем на стеклах во сне… 
Иероглифом изморозь ляжет, и смысл 
его будет простым: 
Ночью выпадет снег. 


*** 


Когда-то, ты знаешь ли, мне леталось… 
Теперь, ты поверишь ли, неохота… 
Исходов лишь временна не летальность, 
А леность ходов или переходов 
Из уровня – вровень своей кровати – 
На уровень – липовых медосборов, 
Вцепившись в рукав, умоляет: хватит 
Болтаться вне времени и опоры, 
Слоняться чужими блажными снами, 
Спиваться бессонницами чужими… 
Откуда и что это, друг мой, с нами – 
Прижимистость чувства и жизнь в режиме 


Сидячей работы и снов незрячих, 
И поисков лифта в хрущевках… это – 
Как впрок запасаться водой горячей 
На лето. На долгие лета. До Леты. 


ДИКИЙ ВИНОГРАД 


Осенним паводком затоплены сады. 
Сады полны по самые ограды – 
Так много неба не было еще. 
Листва устала, собраны плоды, 
И терпкий, дикий пурпур винограда 
Повис небрежно брошенным плащом. 
Добычей челяди большого кутежа 
Во славу улетающего лета 
Он станет чуть попозже, а пока 
Нам, тем, кто пир намерен продолжать,

Он дразнит память шелковой мулетой – 
Чудовищного сонного быка. 
Пока вино еще не выболтало правд, 
Спи, память, спи, коррида будет завтра, 
Где ты и я сойдемся, и песок 
Долгов, желаний, обязательств, прав - 
смешает враз смирение с азартом, 
И выпьет кровь, как виноградный сок... 


Черпаю жизнь и пью ее тепло 
Из пригоршни, пока оно сквозь пальцы 
Не вытекло и холод незнаком. 
Пока октябрь – повеса и трепло, 
Игриво набиваясь в постояльцы, 
Не протрезвел – моим крепостником. 


ТОСКА 


Хоть ты монетками звени, 
Хоть бубенцами, 
Но не свести нам, извини, 
Концы с концами. 
И перемеривая жизнь 
На вес, вещами, 
Когда же мы с тобой, скажи, 
Так обнищали? 


А через шаткие мосты, 
На пару с летом 
Тоска, мотивчиком простым, 
Таскалась следом, 
И желтым светом фонарей 
Во тьму косилась, 
И проводила до дверей, 
И напросилась. 
Ложилась всем, что прощено, 
Как покрывалом, 
И, как привязчивый щенок, 
Не отставала. 
И померещилось в ночи – 
Она не злая… 
И я взяла твои ключи, 
И отдала ей. 


five-o’clock 


Дети мои, слова, маляры-штукатуры, 
Золотошвеи, вязальщицы Робеспьера! 
Время достигло комнатной температуры, 
Замерло время, замерла даже вера. 
С той стороны света – ни зги не видно. 
С той стороны музыки – нет ни звука. 
Тот, кто in vivo смотрит на нас – in vitro, 
Просто берет нашу жизнь, будто чашку, в руку 
И разбивает в жажде каких-то истин 
Зеркало неба пристальным поцелуем. 
Кто-то, гадая по нам, как по чайным листьям, 
Более нашего верит, что мы – не всуе. 
Ну, а без веры есть ли на свете правда? 
Пусть он увидит знаки пути и срока. 
Дети мои, слова, лишь у вас есть право 
Вырваться из безвременья five-o’clock′а

29.07.2017