Перед атакой

Кругом все спит. Но только не пехота.
Ведь им в атаку через пять минут.
И знать о том, кого теперь убьют
Сейчас неважно, то не их забота.

Перед глазами мерзлый пласт земли.
А дальше – бесприметное до боли
Простое поле – льны да ковыли,
И свет луны в оправе снежной соли.

Скупым посолом прибрана земля,
Воронками остывшими проета.
И ни одной особенной приметы.
Простое поле льна и ковыля.

Кругом все спит. Но только не пехота.
По кружкам спирт. И если смерть сама
Свою протянет кружку, то чего там,
И ей нальют. Ей тоже не до сна.

Еще земля живых на дне окопа
К себе ютит, но к ней не привыкай.
Ведь скоро в рост поднимется пехота,
Чтоб сделать шаг за свой передний край.

Простое поле будет спотыкаться,
Вести кривой и путаться в ногах.
И отставать со стоном: «Больно, братцы…»
И умирать со вздохом на губах...

Кругом все спит. Осталось пять минут.
К луне ушел сигнальный свет ракеты.
И те, кого убьют и не убьют,
Забыть не смогут поле без приметы.


***
Доглядеться туда,
где уже не моргает звезда.
И вернуться в объятия скал,
Чтоб, ощерившись слухом,
Ход тропы распознав
в мимолетном дыхании звуков,
Различить в тишине
этой ночи дремучий оскал.
Здесь из полночи в полночь
стекает в ущелье вода
По промокшим камням,
где один безымянней другого.
Ты – чужак,
заблудившийся в поисках крова.
И на камне твоя
путеводная дремлет звезда.


В монастыре

Там камень если падает, то птицей.
И сказанное слово еще долго
Звучит в морозном воздухе. И к Богу
Обрезок кислородного баллона
Зовет поторопиться, где дорога
У стен замрет. И в утреннем покое
Глазное яблоко разломится надвое,
Увидев свет, идущий от земли,
И белый сад, и купола вдали…
Там после ночи сны бредут по следу.
И речь с утра имеет свойства снега,
В котором неприметные слова
Оставят след. И если это сны:
Слова, и колокол, и сад в снегу, и птица –
Там и они ложатся на весы.

В монастыре читаются часы.
И ангел-чтец перевернет страницу.