КАМЕННАЯ БАБА

Под дождем, глухим, раскосым,
Грозовой ярился фронт,
Степь кренилась под колеса,
Искажая горизонт.

В ковыле, через ухабы,
Сквозь тысячелетий тьму,
Смотрит каменная баба,
Неподвластна никому.

Как внезапное явленье,
Что мерещится вдали,
Будто бы столпотворенье,
Выросло из-под земли.

Кто ее покой разбудит?
Страх вокруг заночевал.
Серы каменные груди,
Строг лица пустой овал.

Небеса идут багровей,
И опять берут свое,
Звон мечей и брызги крови,
Слез гранитных забытье.

Дым становий в поле диком,
Крик поверженных врагов…
Время думать о великом,
И чужих свергать богов.

ТРЕВОГИ БЫТИЯ

Под утро ум перебирает вещи,
Сон переходит грани забытья,
И робкий свет напоминает клещи
Смыкающий тревогу бытия.
Над остовом утихнувших мелодий,
Встает в зрачках неявное. Вполне
Являя образы из разума угодий,
Которые живут, нечаянно во мне.
Так пыльный плющ, одолевая камень,
Стремится вверх, в холодный небосвод,
И управляем лед и так холодно пламя,
А сущее в руках, а не наоборот.

МИР РАЗНОГОЛОСЫЙ

Уходит прочь забвенье снегопада,
Глядит вокруг, как погибает ночь,
И падает, куда бы ей не падать.
И на рассвете исчезает прочь.
Туда где флейты воздевают сосны,
Родник играет под прозрачным льдом,
Туда, где птичий мир разноголосый,
В природе обретает общий дом.
Там первый луч напоминает буер,
Порой минута замещает час…
К чему это затишье перед бурей,
И вестник счастья прямо у плеча?

ТВОРЕНЬЯ ВЕЩЕСТВО

Крыжовника глаза кошачьи,
У тишины есть сонный створ,
И влажною сиренью смачно,
Грешил и задыхался двор.

Дома откормленные сонно,
Хозяев ждут наверняка,
Покойные во время оно,
Глотком парного молока.

Поджаренный на солнце точно,
Смотрел подсолнух втихаря,
Тесали рядом бревна сочно,
Махоркой крепкою смоля.

Я понял, труд в высоком смысле,
Хорош, чтоб замысел его,
У бытия на коромысле,
Качнул творенья вещество.

Пусть учит день добру и страху,
Когда в поту нательный крест,
Отдаст последнюю рубаху,
И вспомнит перемену мест.


РАССВЕТ

Дубеют окна на морозе,
Рассвет вдоль холода реки,
И дремлют в полусонной позе,
У темных лунок рыбаки.

Лишь нежность магниевой вспышкой,
Порою не дает дышать.
Стоишь с термометром под мышкой,
Любить, болеть – тебе решать.

Начало дня еще неволит,
Смотри в окно, ищи слова.
И выходной не обездолит,
На леность предъявив права.

Грустят скамейки с птичьим шрифтом,
Пространство сумрачно разжав.
И ветер пользуется лифтом,
В подъезды шумно забежав.

ПАШНЯ

Земля жирна, земля черна,
Дымок стоит с утра над пашней,
Она упорно ждет зерна,
От жатвы отдохнув вчерашней.
Она – покой среди страстей,
Певучих и еще тревожных,
Живет надеждой новостей
И жаждой воли невозможной.
Над нею библия ветров
Гуляет и листает время.
Светило с облачных шатров
Целует тракториста в темя.
Он, как дитя, глубоким сном
Спит на промасленной бушлате.
И вечность в воздухе пустом
Сияет в конопатом злате.

ЛАСТОЧКИ

Гудит натруженная Волга,
Реки змеится тучный створ,
Вода не заживает долго,
В порезах от прибойных волн.

Шумы винтов и эта пристань,
На барже синяя руда,
А выше, как внезапный выстрел,
Дневная выскочит звезда.

Коричневые сохнут сети,
Озона призрачный глоток,
Бегут по мелководью дети,
Парома хрипловат гудок.

Вот память! Ей любить и плакать,
Реальность больше бережет,
В песке рыжеет ржавый якорь,
И солнце тихо плечи жжет.

Порою радиодиспетчер,
Загнет соленые слова.
И стригли антитезой вечер
В полете ласточки едва.

РЫБОЛОВ И ПТИЦЕЛОВ

Где святы голуби и дети,
Язык тех мест мне был знаком.
Орешника тугие плети,
Цвели зеленым молоком.

А рядом – зонтичные сныти,
Прохлады отдавали суть,
Благотворили цепь событий
И отворяли новый путь.

Два паренька в траве курносых,
На птиц расставлены силки,
И поплавок торчит вопросом,
В дождливом мареве реки.

Погода – дело наживное
Приносит сырость светотень.
Природа копит горстку зноя,
И наполняет смыслом день.

Реальность шлет свои законы,
И в строе дел, земных основ,
Полны торжественным резоном
И рыболов и птицелов.