Николай Галкин

Предисловие

Прошло уже около 3-х лет, как нет среди нас замечательного русского, кубанского писателя В.И. Лихоносова. Он родился и вырос в Сибири, но большую часть жизни прожил на Кубани и, пожалуй, мало кто из наших деятелей культуры, писателей, сравнится с тем вкладом, который Виктор Иванович внес в прославление нашего города. Как-то П.Е. Придиус на юбилее Виктора Ивановича высказался: «Не казак, а написал о казаках лучше всех».

В августе 2021 года, сразу после похорон Лихоносова, я написал о нем  очерк  под  условным названием «Лихоносов: беседы в поездках и не только».  Может от остроты чувств или от свежести воспоминаний, но написан он был довольно быстро, и затем при посредничестве Елены Некрасовой опубликован на сайте «Родной Кубани».

На очерк пришли хорошие отзывы, и у меня возникла задумка продолжить воспоминания о человеке, которого я глубоко уважал и с которым более 20 лет близко общался, тем более что материалов накопилось достаточно много. Виктор Иванович как бы продолжал жить рядом, в воспоминаниях, и заставлял общаться с ним и его близкими людьми,  но в данном очерке я коснусь лишь части наших разговоров и встреч и, конечно, печалей В.И. Лихоносова, которые в последние годы его особенно тревожили.

Памятник нерукотворный

Летом  2007 года мы с нашей организацией «Инва-Академией» проводили выставку в Совете Европы, в Страсбурге. На выставке побывали все члены этого высокого Европейского органа. Много было сказано в адрес наших воспитанников приятных слов. В завершении презентации мы подарили  всем посетителям  небольшие подарки-сувениры с отделения Любови Андреевны Чепилка. Неожиданно  ко мне подошел средних лет, элегантно одетый мужчина и  на хорошем русском языке спросил,  можно ли ему  приобрести  одну из икон с выставки. К сожалению – нет, отказал я. Мы работы детей продаем в исключительных случаях, и только по их  желанию.

– Я  много лет работал в России, есть какая-то ностальгия: хотелось бы   приобрести что-нибудь у вас на память, – сказал он с сожалением. 

Я в дорогу взял с собой книгу «Наш маленький Париж» В.И. Лихоносова. Мне не хотелось особо разочаровывать симпатичного иностранца, и я передал ему в качестве подарка или сувенира эту книгу, добавив, почитайте, не разочаруетесь.

Через несколько дней, когда мы, собираясь уезжать, снимали выставку, он снова подошел ко мне с пакетом.

– Хочу поблагодарить вас за книгу.  Здесь в пакете хороший кофе «Черная карта» и конфеты. Книга очень понравилась. Я как будто снова окунулся в Россию. Я раньше не знал, что в России есть такой город – Екатеринодар. Как он сейчас называется, Краснодар? Теперь буду смотреть в интернете все об этом «Русском «маленьком  Париже».  Проза просто удивительная.

С этим иностранцем мы больше не встречались, но то, что он смог так высоко оценить прозу  Лихоносова, несомненно,  делает ему честь. 

Наравне со скульптурным комплексом, посвященным Екатерине Великой и ее соратникам, что напротив Законодательного собрания края, несомненно, его землякам мыслится нерукотворный, но созданный Виктором Ивановичем Лихоносовым не менее замечательный памятник Екатеринодару-Краснодару – «Наш маленький Париж». Когда читаешь роман, кажется, что его герои: знаменитые и простые горожане, улицы, храмы,  река Кубань, с крутого берега которой,  укрыв глаза лошади, прыгнул в омут влюбленный Бурсак, гимназистки, «Чашка чая»,  Манечка Толстопят и  ее брат бравый красавец-офицер Пьер и, конечно же, старик  Костогрыз с его уникальным кубанским,  сочным юмором – до сих пор живут среди нас. Все гением автора овеяно потрясающей,  живой силой и одновременно  романтикой под  чудным, почти мелодичным пером писателя.

После выхода романа и присуждении Лихоносову Государственной премии РСФСР им. М. Горького, местные власти, мне кажется, просто обязаны были наградить автора поездкой в Париж. Ведь главные его герои приехали оттуда.  Но увы, он за всю жизнь так и не побывал в этой замечательной европейской столице.

Видимо, не осознавали там, наверху, значения романа Лихоносова  для Кубани и России. На много времени вперед этот роман – главная жемчужина в литературной короне региона. Однако ценители литературы и истории уже в советское время поняли это, и потому часто называли автора «Кубанским Шолоховым».

Однажды в разговоре о Первой мировой войне Виктор Иванович с восхищением отозвался о фильме, который поставили в Ингушетии, о героях-ингушах, участниках   этой войны, и тут же с сожалением добавил, ну почему мы, русские, не можем также рассказать о русских героях – как будто стыдимся их.

Работая многие годы в Чечне, я невольно отмечал, как наполняется строящийся Грозный не только  современными зданиями, но и колоритом исторической памяти чеченцев.

В Инва-Студии, после бесед с Виктором Ивановичем, мы тоже мечтали, как появятся и  в  Краснодаре герои романа Лихоносова: в скульптурных композициях на улицах и перекрестках, в скверах и парках – которые не только  будут напоминать об ушедшем времени, но восстановят  исторический облик  города.  И может захочется даже мало читающему молодому поколению узнать об исторических корнях родных мест. А может, и поставить пока что неизвестному нам продюсеру историческую киноэпопею по материалам романа, ведь в нем такая роскошная драматургия, такое колоритное, свое, кубанское.

 Следует сказать, что в кругах писателей Лихоносов был до конца жизни высоко оценен и популярен. Часто они встречались в его тесном рабочем кабинетике, и я не раз наблюдал, с каким особым пиететом они общались с ним. Но в массовом читателе в наши, так называемые «послеперестроечные», годы  его мало уже кто знал. Тем не менее старых друзей и тех, с кем был близок духовно, он в последние годы, незадолго до смерти,  вспоминал часто.

Воспоминания о последних  встречах

Друг детства – артист  Юрий Назаров

Частенько во время наших, особенно последних бесед, Виктор Иванович вздыхал, что многих его друзей и коллег уже нет в живых.

– Я дольше всех живу. Вот еще Юрка, мой друг детства, тоже еще бегает и работает.

Юрий Владимирович Назаров, знаменитый актер, снявшийся в более чем 300 фильмах, был близким другом детства Виктора Ивановича. Они вместе посещали театральный кружок в школе, вместе мечтали об актерской карьере. После окончания школы поступали в Москве в театральный вуз. Назаров поступил, а Лихоносова не пропустили. Об этом он написал в своем первом романе «Когда же мы встретимся». Юрий Владимирович приезжал однажды при мне в Краснодар, на юбилейный вечер Лихоносова, с гитарой и спел для своего друга с детства песню. Мы же с ним познакомились в Москве, когда встречали вместе Виктора Ивановича с поезда на Казанском вокзале.

– Слава Богу, я не актер, а то бы бегал, как он, – рассмеялся как-то Виктор Иванович, при воспоминании о Назарове.

– Замечательная у Юрки  была мама. И сам он, добрый, честный, талантливый, но до крайности резкий. Мы с ним по многим вопросам не сходимся. Даже часто  подолгу не звоним друг другу.  Он мне говорит, ну что ты   защищаешь этих своих дворян и царя. Кровопийцы они были и эксплуататоры. Ты из простонародья, а они народ быдлом всю жизнь считали.

Однажды Виктор Иванович посодействовал, чтобы Назаров выступил на одной из наших встреч с ветеранами войны у С.А. Абакумова в Москве. После встречи, во время застолья Юрий Владимирович ярко и запальчиво выступил и неожиданно поднял тост за Лаврентия Берию, который стоял у истоков нашего ядерного и ракетного щита. Когда я рассказал Виктору Ивановичу об этом, он долго смеялся.

Приезд Ю.М. Лощица

Однажды в преддверии Лихоносовских чтений Виктор Иванович  завел разговор о знаменитом писателе Ю.М. Лощице.

– Вчера перечитал Лощица. – Какая чистая, замечательная у него  проза.

Я тоже еще в молодости прочитал с интересом книгу этого писателя  из серии ЖЗЛ о Дмитрии Донском, и она меня очень впечатлила. Поэтому, когда мы встретили Юрия Михайловича, приехавшего на Лихоносовские чтения,  интерес к нему и у меня  был как бы повышенный, тем более, что Виктор Иванович рассказал, как , буквально, чуть ли не в последний момент, тот все сделал, чтобы Лихоносова выдвинули на Патриаршую литературную премию, которую Лихоносов ценил больше всех своих премий и наград.

Юрий Михайлович среднего роста, крепкий на вид, уже пожилой мужчина,   остановился в какой-то частной небольшой  гостиничке. Перед чтениями они с Виктором Ивановичем решили съездить в Тамань к Майкову  и попросили меня их подвезти. Конечно, я сделал это, но не задержался в Тамани из-за каких-то своих дел, а посетил позже  чтения, которые проходили в  университете на факультете журналистики.

 Журнал «Родная Кубань» к этому времени уже возглавил Павлов. К чтениям отпечатали очередной выпуск с портретом Лихоносова и посвятили  ему главные материалы.

Не буду пересказывать все, о чем говорилось на чтениях, тем более, что ничего не записывал. Но запомнилось, как студенты и участники брали автографы у Лощица, а потом и интервью у московской знаменитости. Лихоносов был особенно оживлен и очень доволен приездом близкого знаменитого человека и, конечно,  выступлением Лощица. Как-то, уже спустя некоторое  время после чтений,  Виктор Иванович, как бы вслух размышляя, сам  завел со мной  разговор о Юрии Михайловиче.

– Вы знаете, он очень духовный человек. У него сын иконописец. А сколько он знает. Но как правило, его не расшевелишь на откровенность. А стихи какие пишет! Чудо!

Приезд еще одного знакомого Виктора Ивановича нас порадовал,  и это был Анатолий Иванович Пантелеев, с которым мы тоже ездили в Тамань.

Анатолий Пантелеев

 Мы гостили в это время с Виктором Ивановичем у Г.Г. Майкова и встретили  Анатолия Ивановича в Анапе на вокзале. Он вышел из вагона с фотоаппаратом и сразу же начал снимать, работать, как он выразился. Работа продолжилась все дни его пребывания в Тамани. Пантелеев снимал все, что было связано с Таманью, наши поездки через мост в Крым и, конечно, Лихоносова с Майковым. Через несколько месяцев мы с ним снова встретились во время моего посещения Питера. Он пригласил меня и Римму Ибрагимовну Жилевич, мою коллегу, на концерт  знаменитого симфонического оркестра и там эта, но уже с видеокамерой,  работа его продолжалась. Он снимал весь концерт, подходил иногда к ложе, где сидели представители администрации города и дружески с ними общался.

На следующий день я посетил его «резиденцию» в Ленинградском государственном университете. Это, по сути, небольшая квартирка, где он на протяжении многих лет  встречал своих гостей: известных писателей, поэтов, музыкантов. Наверное, легче пересчитать знаменитостей, кого он не знал. Им собран огромный, бесценный материал  о писателях и деятелях культуры, который, уверен, станет большим подспорьем историкам нашей культуры. А. Пантелеев сделал один из лучших фотопортретов уже зрелого Лихоносова, который Виктор Иванович мне подарил и надписал, и  который теперь висит постоянно у меня на стене в кабинете. С него моя супруга сделала прекрасный большой портрет красками.

Поездки в Адыгею. Дружба с Н.З. Кушу 

Несколько раз мы ездили с Виктором Ивановичем в Майкоп по приглашению Нафисет Зачериевны Кушу. Эту замечательную (но, к сожалению, тоже уже ушедшую из жизни) женщину я называл «мамой Адыгеи». И вот почему: ее энергия, деятельность, авторитет и в самой республике, и за ее пределами, влияние, как личности, заметно выделяли ее  из круга чиновников и вообще самых известных людей республики. Она много лет была главным архитектором в республике, после смерти мужа возглавляла Музей Востока в Майкопе, дружила со многими известными людьми в стране, художником Шемякиным и почти все, что написал Виктор Иванович, читала, и была в восторге от его прозы. Когда узнала, что мы с ним дружим, попросила привезти Виктора Ивановича к ней и прислала  для этого  свою персональную машину.

Что самое интересное, помимо Кушу, как мне показалось, писателя Лихоносова, его прозу в Адыгее знали больше и ценили ее выше, чем на Кубани, тем более в высоких  инстанциях.

Бывший глава республики, увидев Лихоносова в здании администрации, тут же подошел к нему и с почтением раскланялся. Завел к себе в кабинет глава городского муниципалитета, премьер. Везде говорили Виктору Ивановичу теплые слова, комплименты. На юбилее адыгейского писателя  Ицхака Машбаша, особенно это проявилось. Со стороны  Виктор Иванович сам выглядел почти юбиляром на этом юбилее.  Помню длинную очередь к нему из молодых и уже немолодых писателей из всех Северокавказских  республик, чтобы взять автограф и сфотографироваться с ним. Когда он поднимался для выступления на сцену, приехавший их Москвы представитель Союза писателей провозгласил: «Вы видите современного классика  нашей литературы».  К сожалению и В.И. Лихоносов и Н.З. Кушу скончались  от одной и той же  болезни – короновируса в период пандемии.

В  Ясной  Поляне

– Не знаю, чем им понравился этот кусочек, – удивлялся Виктор Иванович, передавая мне небольшой, но толстенький яснополянский литературный сборничек.

 – Володя (Владимир Ильич Толстой) его опубликовал, а ведь очень простенькая вещь. Совсем простенькая. Записал и сбросил ему на электронную почту, как я провел несколько дней в Ясной Поляне среди старинных парков, этих милых женщин, которые работают у него. Гулял, пил винцо, которым меня угощали. Лежал на кровати в гостинице и просто думал о Толстом.

Он проговаривал это своим тихим голосом, почти шепотом с особой «Лихоносовской, проникновенной интонацией», искоса поглядывая на меня. Мы сидели в его квартире, в маленькой комнатке с диваном и старинными фотографиями  разных лет по стенам, развалом книг по полкам, на полу, по подоконнику. Здесь особый запах жизни и творчества Виктора Ивановича. Здесь он по вечерам и в бессонные ночные бдения думает о прожитых годах, друзьях, недоброжелателях. Конечно, о Боге. Передав мне сборник, он ушел на кухню готовить кашку для Ольги Борисовны, лежавшей уже несколько лет в своей комнате, не выходя из квартиры. Я начал читать и провалился в чистую, Лихоносовскую прозу, наслаждаясь ею, как можно наслаждаться высоким искусством. Вот и «исписался», думал я невольно о недоброжелателях, распускавших слухи о писателе.

В день рождения Л.Н. Толстого в Ясной Поляне каждый год собираются известные писатели, филологи, деятели культуры. Виктор Иванович всегда старался ездить туда, хотя сложно было оставлять больную Ольгу Борисовну.  Впрочем, кашка готовилась небыстро, и я успел прочесть не только его «кусочек» в сборнике, но нескольких других авторов.

– Ну, как? – спросил он,  войдя в комнату, уже освободившись от хозяйственных дел.

– Утилитарно, Виктор Иванович? – пошутил я, кивая на сборник, – у всех конфетки, карамельки, а  у вас хоть и маленькая, но  шоколадка.

Он рассмеялся. 

Обычно Виктор Иванович ездил в Ясную Поляну поездом, но в этот раз попросил меня повезти его с заездом в Бутурлиновку.

– Там наше родовое гнездо, – поведал он. – Граф Бутурлин вывез нас, Гайвороньских, вместе с другими семьями с Украины еще в 19 столетии. Вот почему я хорошо знаю украинский язык, ведь бабушка у меня хохлушка и  разговаривала со мной только на украинском. Хочу посетить Бутурлиновку, встретиться с родными. Надо отдать дань семье, предкам, перед которыми я в долгу.

Мы отправились в эту дальнюю поездку налегке и с легким сердцем, по словам Виктора Ивановича.

Виктор Иванович любил во время наших путешествий веселиться, петь, даже ерничать. Пел  народные песни,  романсы, знаменитые арии, многое  из классики и  часто шутил.

– Не знаю, как писатель, но певец из меня мог получиться знатный.  Как вы считаете?

– Замечательный, – подыгрывал я ему. И мы оба смеялись.

Ехали по платной трассе «М-4 Дон» и на терминалах он возмущался.

– Да, что это такое. Дерут на каждом шагу.

Когда перед Бутурлиновкой, я включил навигатор, он наивно восхищался.

– Откуда она (женский голос) все знает, куда нам ехать, где поворачивать?

В Бутурлиновке нас ждала родственница Виктора Ивановича, пожилая, энергичная женщина. Она рассказала о приезде писателя друзьям, знакомым, и городские любители словесности организовали в Центральной  библиотеке с Виктором Ивановичем торжественную встречу.

В Ясной Поляне я стал свидетелем, как относились к Виктору Ивановичу коллеги, уже известные прозаики, публицисты. Классик, вот современный классик, – прослеживалось в их отношении к писателю. Помню, ближе всех и непосредственнее, что ли, в разговорах с ним был знаменитый критик В.Я. Курбатов, через несколько месяцев скоропостижно скончавшийся.

– Вышел в магазин  и упал – мгновенная смерть, – рассказал мне Лихоносов.

Патриаршая литературная премия

(Патриаршую премию Виктор Иванович особенно выделял среди своих многочисленных наград).

Я узнал о номинации Виктора Ивановича на Патриаршую литературную премию, будучи  в командировке в Москве. Ее вручали в конференц-зале  храма  Христа Спасителя, но победители определялись во время самой процедуры при стечении в зале приглашенных. Приглашенных оказалось много – полный зал. У меня самого не было приглашения, но я воспользовался знакомством в Государственной  Думе с близкими к Патриарху людьми, и ко времени заседания меня провели по каким-то чуть ли не подземным переходам и гаражам в конференц-зал. В зале на торжество собрались, наверное, почти все самые известные писатели Москвы. Приехал даже уже тяжело больной В.Н. Ганичев. Мы с Инва-Академией ранее проводили в этом зале выставку. Я даже вручал патриарху Алексию выполненную нашими воспитанниками икону.

Виктор Иванович приветливо встретил меня в конференц-зале и попросил не отходить от него, потом провел в трапезную, куда пускали только по особым приглашениям.

Этот вечер и вручение премии, наверное, были звездным часом Виктора Ивановича. Таким радостным и возбужденным, я, пожалуй, никогда его не видел. Я был уверен, что кандидатура Виктора Ивановича победит при голосовании. Рядом со мной сидели две пожилые москвички и спросили меня, кому из кандидатов, я отдаю предпочтение.

– Лихоносову, конечно, вы разве не знаете такого писателя? – убежденно ответил я. – Обязательно почитайте. Он должен победить. Когда объявили победителей и назвали Виктора Ивановича, соседки меня поздравили. В трапезной, сразу после вручений к Виктору Ивановичу выстроилась целая очередь желающих с ним сфотографироваться. Он с удовольствием становился рядом, отвечал на поздравления и приветствия, а потом, наклонившись ко мне, по-мальчишески, озорно,   шепнул.

– Я пригласил Патриарха приехать к нам на Кубань.

О будущем литературы

Помнится, в одной из дальних и последних наших поездок, Лихоносов  глубоко задумался и надолго ушел в себя.

Я его не тревожил, только изредка, не отрываясь от дороги, поглядывал на него, понимая, что он чем-то серьезно обеспокоен. В лице его проступала глубокая печаль. Наконец, как бы очнувшись, он вслух начал думать и почти жаловаться.

– Что стало с нашей литературой и что будет через пятьдесят лет. Я раньше, по наивности, мечтал: все изменится, устроится как-то, появятся новые, молодые таланты. Никто сейчас, увы, классику не читает. Я на встрече недавно спросил школьников, что они знают из Бунина. Даже имени его не вспомнили. Даже  в  произведениях Шолохова затруднились. Еще бы, почти все книжные магазины позакрывали. А что в остальных? Графоманы современные, в глянце и на телевидении, и в сериалах – сплошное оболванивание людей.  А ведь какая была советская литература: Шолохов, Федин, Алексей Толстой, Твардовский. Валю Распутина читали и рыдали. А сейчас мат-перемат и в кино,  и  в прозе. 

Мне невольно являлась мысль во время подобных разговоров: а ведь и Лихоносова в крае почти забыл массовый читатель.  Да и есть ли он сейчас, этот массовый читатель, особенно при таком отношении к писателю властей. Распутина и Белова не забывают в их регионах, А Лихоносова уже при жизни постарались многие забыть.

Татьяна Федоровна Захарова, наша знакомая и правозащитница, навестила как-то Лихоносова и в ужас пришла от его заброшенности. Старый человек, пенсионер жил, как в сарае.  Ремонта сто лет не было, возмущалась женщина. Больная жена, на нем готовка, уборка; его произведения 20 лет в крае не печатают. Энергичная Захарова  поставила вопрос ребром перед  губернатором и добилась улучшения быта писателя. 

А ведь еще совсем недавно почти весь край с восторгом читал его «Наш маленький Париж», переводили на многие европейские языки его рассказы. Вошел в классику мировой литературы даже его первый рассказ «Брянские».

За многие годы помимо прозы Лихоносов  накопил богатый  литературный архив, где были собраны уникальные вещи: рукописи, письма, фотографии, автографы известных людей. А сборник из воспоминаний потомственных казаков о былом времени  больше, чем на 1000 страниц, который подготовил коллектив «Родной Кубани»? Сколько ни просил денег на этот сборник, не унижался в письмах-просьбах знаменитый писатель перед власть имущими и богатеями, чтобы  опубликовать его, никто даже рубля  не дал.

Архив Лихоносова

– Как бы я сейчас поездил по стране, сколько бы написал нового, – вздыхал  Лихоносов часто  в последние годы жизни.

Очень волновала Виктора Ивановича, конечно,  судьба его архива.

– Распродадут они его за бесценок, ведь денег у них не бывает, – вздыхал он, имея в виду семью и прежде всего дочь и внуков. – И попадут материалы к недобросовестным людям.

Несколько раз он заводил со мной разговор об архиве, но я тоже не мог дать ему в этом существенного совета. Предлагал передать в РПЦ, в краевой архив, но он отказывался.

Договорился, вроде бы, с Государственной, бывшей Ленинской библиотекой, что они возьмут в свой архив черновики романа «Наш маленький Париж», но оказалось, что даже эти рукописи, он так и не передал, как планировал. В последнее время  у него возникла идея построить в подвале дома по ул. Ленина, где он жил, что-то вроде хранилища для архива, сложить  пристройку  в Пересыпи. Он написал об этом в письмах к  губернатору и Председателю Общественной палаты края. Но все так и осталось на бумаге.

И вот через полгода после его похорон, на «Авито» появилось объявление о продаже архива Лихоносова в розницу. Члены инициативной группы «памяти Лихоносова»  были шокированы. Как в воду глядел писатель. Теперь трудно будет собрать, если вообще возможно, Лихоносовское наследие.

По хорошему, для первого писателя Кубани можно было найти и выделить деньги из краевого бюджета, выкупить у семьи квартиры, весь архив, сохранить для потомства сокровищницу выдающегося прозаика Кубани. Организовать музей его имени. Но, зачастую, мы, русские, только потом хватаемся за голову, когда  бывает уже  поздно.