Тищенко Евгений

Александр Сергеевич, сегодня в России будут масштабно праздновать Ваше 225-летие. Музеи, библиотеки, различные выставки, баннеры в городах огромной страны – это всё для Вас.

Вернее, для памяти о Вас.

Немногих в России до сих пор вспоминают столь же часто. Есть лишь несколько писателей, которые регулярно возникают в сознании отечественного читателя – это Достоевский, Толстой, Лермонтов. Из них Вы слышали только о Михаиле Юрьевиче, но и Достоевский с Толстым, поверьте, достойны воспоминаний. Все они пробили своим идеализмом и психологизмом вековой западный занавес и разнесли весть о величии русской литературы по всей Европе, по всему миру. Их книги бьют рекорды продаж, писателей читают и ценят, как главных проводников русской культуры, а вот Вы, Александр Сергеевич…

Вы остались национальным поэтом. В том смысле, что пушкинское творчество заграницей не так популярно, как на Родине.

Плохо ли это? Для человека тщеславного – да. Но мне хочется верить, что Пушкин таким не был – по крайней мере, зрелый Пушкин. Тот самый, который писал: «Мой идеал теперь – хозяйка, мои желания – покой».

Но Вы и сами всё это прекрасно помните.

Однако какое нам, в общем-то, дело до западного читателя? Мы и сами знаем, что Лермонтов, Достоевский, Толстой и Пушкин – это гении. Даже безотносительно к миллионным продажам. И уж тем более мы разберёмся, кого будем величать гением в дальнейшем.

Просто Запад, Александр Сергеевич, далеко не тот, что был на Вашем веку. Времена честных войн прошли – настала эпоха прокси-войн. Времена высших идеалов остались в прошлом – теперь время мещанской глобализации. Они ненавидят патриотов и героев, зато любят обыкновенных наместников, головорезов и других персонажей демократических комиксов.

Оттого неудивительно, что Вас «там» почти не воспринимают. Сносят памятники или попросту игнорируют, потому что находят в Ваших письмах страшные заявления: «Лично я сердечно привязан к государю, я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя; как литератора – меня раздражают, как человек с предрассудками – я оскорблен, – но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, какой нам Бог ее дал».

Ну ведь правда ужасно? При выборе: быть вместе с Родиной или быть против неё – Вы без исключений выбирали первое. Даже во времена юного бунтарства и увлечения окололиберальными идеями.

Возможно, поэтому, Александр Сергеевич, в России Вы настолько уважаемы. В Вас видят проявление искренних духовных исканий, отдаление-приближение и поиск страны – под собой и вокруг себя. Потому что гений только так и обязан делать. Ваша история жизни рассказывает не только о поэте, писателе, который исследовал собственное государство, но и о великом пути любви к Отечеству, совместимой с ощущением собственного долга.

Позволю себе ещё одно предположение: возможно, именно поэтому Вам так легко подчинился своеобразный язык русской поэзии. Русская поэзия оказалась массивной, крупной и тяжёлой для современного читателя. В данном случае «тяжёлый» даже не является оценочным суждением, ведь подавляющему большинству поэзию до Пушкина читать по-настоящему тяжело. Речь и о лексике, и ритме, и о слоге – проще говоря, почти обо всех поэтических компонентах.

Вы, Александр Сергеевич, конечно, были не единственным поэтом, стремившимся к изменениям. Вместе с Вами поэзию «толкали» вперёд, например, и Денис Давыдов, и Василий Жуковский, но всех их помнят примерно одинаково. Давыдова – как «соперника» Пушкина, Жуковского – как Вашего учителя, что, в целом, вполне показательно.

Изменить поэзию стремились многие, но поддалась она только Вам. Молодой поэт подарил ясность русской поэзии и смог её осовременить. Все до сих пор (даже те, кто стремился «сбросить» Вас с «корабля современности») пишут именно на пушкинском языке, ибо в нём есть гениальное, почти библейское, упрощение и отсутствие ненужных деталей.

Впрочем, не обольщайтесь. О Пушкине нынче ходят не только положительные разговоры. Кто-то утверждает, что над стихами Вы особо не работали (хотя это звучит, как какая-то устоявшаяся глупость), кто-то отрицает Вашу роль в литературном процессе (хотя о влиянии Пушкина говорят и Лермонтов, и Достоевский, и Чехов, и Гончаров, и ещё множество писателей), а кто-то просто обращает внимание на подноготную Ваших отношений с женщинами и тому подобное.

Причины этого можно найти разные, но чаще всего это обыкновенная ненависть к русскому гению (или шире – всему русскому). Рядом с этим неизменно идёт упорное нежелание признавать значимость Ваших трудов или чрезмерный интерес к любовным историям, которых в своей жизни критик Пушкина, вероятно, полностью лишён. Временами можно просто взглянуть на автора очередного критического текста и почти безошибочно выявить верную причину.

Хотя, стоит отметить, именно такие статьи становятся нам хорошим напоминанием: впадать в идолопоклонничество тоже не стоит. Поскольку у всех были проходные работы, у всех были личные проблемы. У Вас, Александр Сергеевич, тоже многое было, как и у всех. Просто в разговоре о гении всегда важно обращать внимание на покорившиеся ему вершины. И на влияние, оказанное на культуру, которое поистине огромно.

Такой сбой ориентиров в сторону слухов и женских пересудов – вполне конкретный признак постмодерна. Вместо действительно важного нужно обращать внимание на стороннее. Ведь рассматривать под микроскопом личную жизнь, изучать похождения поэта и всецело проецировать их на творчество – это действительно «прекрасный» литературный метод!

Скрывая собственную политическую принадлежность или личные психологические травмы в текстах, авторы продолжают отыгрываться на важном для русских людей образе. Образе национального поэта и гения, критиковать которого, без сомнения, они готовы даже в юбилей.

Однако ни Вам, Александр Сергеевич, ни нам обращать внимание на таких авторов не стоит. Ведь с каждым годом их становится всё меньше. Времена беспечной вседозволенности уходят и настаёт время героев.

И новых, и старых.

И имя Александра Сергеевича Пушкина, не сомневайтесь, прочно вшито в ткань истории России. Причём как в литературную, так и в идеологическую, ибо Ваши сказки – сборник народной мысли. Ваша «Пиковая дама» и Ваш «Медный всадник» – памятник русской мистике. Ваши «Борис Годунов», «Песнь о Вещем Олеге», «Капитанская дочка» – великие произведения о разных периодах русской истории, а Ваше «Клеветникам России» – самый ясный и понятный пример того, как следует воспринимать реальных и метафизических врагов государства и народа.

Думаете, что за столько лет они изменились? Нет, разве что лукаво изменили свои формы и одеяния. А внутри – всё те же самые бесы. Всё те же бесы, победить которых можно лишь единением и пониманием.

Единением сил народа. Пониманием, вокруг кого следует объединиться. И Вы, Александр Сергеевич, именно тот, кто постоянно творит русское единение и понимание. Столько было сделано в Вашем творчестве и столько мы, отечественные читатели, сумели в Вашем творчестве найти.

Сейчас многие современники радуются тому, что Россия вновь чтит своих гениев и всё больше опирается на них и в культурном, и в политическом плане. Скажем больше: Россия обретает некапиталистическую искренность, а значит, безошибочно отличает своих от бездушной западной кальки. В России становится всё больше народного, всё больше осмысленно агрессивного, всё больше целеустремленного и мужского – на пути к масштабному и далёкому Русскому Миру, куда нельзя дойти без национальных гениев.

И Вы бы, Александр Сергеевич, тоже были счастливы, узнав о том, что огромная Империя, сосредотачиваясь, почитает своих гениев, старается делать всё, чтобы память о них никогда не угасла.

Не зря ведь один о(б)суждаемый ныне философ говорил: «Хотите видеть и испытать Россию, – тогда идите к ее пророкам и гениям; и научитесь внимать им на их языке». Этим все мы, собственно, и занимаемся. Вновь учимся внимать русским гениям и понимать их, а вместе с ними – всю Россию.

Потому с юбилеем, дорогой Александр Сергеевич! Будем жить и будем бороться. Вместе с Вами.