Историко-краеведческая библиотека Кубани пополнилась ещё одной интересной и познавательной книгой

Есть у нас в Краснодарском крае, на левом берегу реки Кубани, небольшой, с населением чуть более 30 тысяч человек город Гулькевичи – центр Гулькевичского района. Город-труженик, основным «делом» которого является переработка сельскохозяйственной продукции и производство строительных материалов благодаря богатым залежам песка, гравия и глины. Город с интересной военной историей, всё новые страницы которой открываются в наше время. И в трудовой, и в военной истории Гулькевичей есть немало «белых пятен», неразгаданных пока загадок. Но, пожалуй, самая привлекательная для людей, знакомящихся с историей города, загадка – это его название.

Никакого секрета в наименовании города, впрочем, никогда не было – он был в своё время назван Гулькевичами по имени высокопоставленного чиновника царского времени. Вернее, во второй половине XIX века так была названа железнодорожная станция, а чуть позже возникший рядом с ней рабочий посёлок, постепенно переросший в небольшой город. Но загадка, точнее целый комплект загадок, таится не в самом факте, а в его деталях. Каким человеком был Николай Васильевич Гулькевич? За что был удостоен такой чести? Был ли хоть раз в Гулькевичах тот, чьим именем назван этот населённый пункт? Ответы на все эти вопросы мы находим в недавно вышедшей из печати книге Виктора Озерского «Статс-секретарь Н.В. Гулькевич. Штрихи к портрету» (Краснодар, «Перспективы образования», 2019 г.). И не только ответы…

В начале нашей рецензии – немного общих рассуждений. В советское время возник устойчивый стереотип неуважительно-пренебрежительного отношения к труду чиновников в дореволюционной России. Немало потрудилась над созданием этого стереотипа демократически настроенная русская художественная литература и публицистика. Созданные в огромном количестве образы людей, находящихся на государственной службе в царское время, в редких случаях вызывают хоть какое-то сочувствие. Как правило же, они карикатурны, а значение чиновничьего труда принижено до полной бессмысленности. Известный каждому образец такого рода литературы – «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» Салтыкова-Щедрина – был написан и опубликован в то время, когда карьера героя книги В. Озерского достигла своего апогея, – 1869 год. Мы не будем здесь пересказывать сатирическое произведение Салтыкова-Щедрина – оно хорошо известно читателю. Зададимся только одним «нелепым» вопросом: а мужик, случись такая оказия, мог бы делать генеральскую работу?

Неизвестно, читал ли Н.В. Гулькевич «Отечественные записки», в которых была опубликована сказка великого сатирика, – вполне даже вероятно, что читал. В этом случае ему должно было быть очень обидно за труд, которому он посвятил всю свою жизнь, все свои недюжинные способности и который вместе с трудом других «генералов» и служащих более низких чинов составлял ни много ни мало основу всей российской государственности.

Автор анализируемой здесь книги, уроженец города Гулькевичей, задался целью создать жизнеописание, краеведческий портрет человека, ошельмованного и незаслуженно униженного в минувшие времена сословия. Реабилитационная составляющая книги – одна из очевидных. Но далеко не главная. Не главная потому, что вопрос отношения к российскому чиновничеству и к его конкретному представителю не так прост сейчас и не так прост был в прошлом.

Обратимся к тому же Салтыкову-Щедрину, его биографии. Ярый критик самодержавной бюрократии сам, оказывается, в этой бюрократии состоял и очень ценил те возможности, которые ему давал пост вице-губернатора. Да и надо считать полными глупцами всех русских революционных демократов, поносящих царское чиновничество, если они не видели смысла и пользы его работы. Конечно же, видели, но говорить об этом в контексте борьбы с самодержавием считали неуместным.

Когда в стране установилась cоветская власть, победители очень быстро убедились, что без услуг «письмоводителей» и «крючкотворов» просто не обойтись. Во вновь создаваемые органы власти привлекались тысячи специалистов-чиновников с опытом дореволюционной работы. Быстрыми темпами создавалась новая бюрократия, которая укреплялась и разрасталась все советские годы.

Да и отношение к самому Гулькевичу – совершенно типичному представителю своего класса, хотя во многом и выделявшемуся из массы себе подобных, – не было однозначно отрицательным в советские годы. Взять хотя бы тот факт, что названный его именем кубанский город не был переименован ни в 20-е, когда шёл шквал переименований, ни в более поздние годы.

Архивы вряд ли сохранили перипетии, связанные с оставлением городу «старорежимного» названия, хотя вопрос ещё досконально не изучен. Но альтернативы ситуации легко домыслить. Город не стал каким-нибудь Пролетарском или Красногвардейском, скорее всего, из-за уважительного или даже в чём-то благодарного отношения представителей новой власти к личности самого Гулькевича, отношения, передававшегося, возможно, из поколения в поколение.

Вероятны, конечно, предположения типа «не заметили», «не дошли руки», «не захотели связываться», но эта вероятность, надо думать, совершенно мизерна, хотя в нашей топонимике очень многое и нелогично (иногда только на первый взгляд) и труднообъяснимо.

Итак, идея реабилитации чиновника и чиновничества не могла стать главной идеей и основным содержанием книги. А что же стало? Виктор Озерский поставил перед собой совершенно определённую цель, а затем и убедительно достиг её (мы постараемся это доказать), и цель эта – создание реального, совершенно правдивого образа своего героя на фоне реальных обстоятельств, сопутствовавших его жизни. Цель эта в полной мере адекватна духу нашего времени, когда не только разрушаются стереотипы прошлого, но и приходит новое, не затуманенное идеологическими догмами, понимание истории Отечества.

Несколько главных задач нужно было решить автору. Первая – сбор сведений о жизни и деятельности Н.В. Гулькевича. Эта рутинная и в то же время интересная работа, знакомая любому исследователю: изучение каталогов, картотек, многократное перечитывание и конспектирование найденных в архивах и музеях первоисточников. Поработать пришлось в архивах Санкт-Петербурга, Крыма, Краснодара, Российской национальной библиотеке, вести переписку со многими учреждениями.

Но сбор материалов не мог ограничиться только документами, касающимися самого Н.В. Гулькевича. Вторая задача, которую было необходимо решить для достижения поставленной цели, требовала гораздо больше информации, причём информации, в конкретных деталях характеризующей эпоху героя будущего повествования. Для решения этой непростой задачи – создать исторически правдивую атмосферу того времени – нужно было переместить читателя, в виртуальном смысле, конечно, во времени и пространстве.

Уже многие десятилетия изобретатели и фантасты ломают голову над тем, как изобрести машину времени, перемещающую человека в пространственно-временных координатах. При этом многим из них невдомёк, что «машина» эта давно изобретена людьми и исправно действует с древних веков до нынешнего. Перемещение человека в пространстве и времени – одна из функций литературы. И других искусств тоже, конечно, но литература, в первую очередь художественная, имеет здесь неоспоримые преимущества.

Изучая этот удивительный феномен литературного творчества, великий русский литературовед М.М. Бахтин ввёл термин «хронотоп» (буквально: времяпространство). Хронотоп – это мегаприём литературного творчества, объединяющий все другие литературные «инструменты» автора для создания внутреннего ощущения читателем в неразрывном единстве того времени и того пространства, в котором происходит действие произведения. Каждый из нас, читая классическую литературу, не раз убеждался, что ощущение это бывает зачастую почти физическим.

Конечно, указанное свойство принадлежит в первую очередь художественной литературе. Но кто осмелится сказать, что литература краеведческая, в своих лучших образцах, не обладает этим свойством?! Вспомним, хотя бы, книгу Виктора Соловьёва «Суворов на Кубани», «этюды» Виталия Бардадыма, очерки Сергея Щербакова, хорошо известные сочинскому читателю. Сам смысл исторического краеведения – это мысленное перемещение в прошлое. И без использования художественного инструментария, литературных и журналистских приёмов соответствовать этому назначению – почти безнадёжное дело. Другое дело – научный стиль изложения, – в нём все эти приёмы и приёмчики, тропы и тропочки не приняты и недопустимы. Но мы говорим о литературе популярной, доступной широкой массе читателей.

Даже поверхностный, схематический анализ композиции «Штрихов» должен убедить возможных оппонентов, что ключ к пониманию произведения избран нами правильно. Диктуемый жанровыми особенностями книги (краеведческий очерк) хронологический принцип повествования дихотомичен, делится постоянно на две ипостаси – описание жизни самого Гулькевича и описание, даже точнее, формирование в воображении читателя времяпространственного фона, на котором происходит действие.

Делается это мастерски, со знанием не только знаковых примет описываемых мест и событий, но и деталей. Вот, к примеру, каким предстаёт на страницах книги Тифлис – столица Кавказского края, где проходило возмужание и обретение профессионального мастерства героя книги:

«Став административным центром Кавказского наместничества, Тифлис быстро вобрал в себя европейские обычаи, которые, преломляясь сквозь призму местных традиций, привлекали всякого вновь прибывшего в город новизной и удивительным разнообразием. В невообразимой полифонии зрелищ, красок и звуков здесь переплелись караваны и кареты, чепчики и чадры, классические арии и зажигательные грузинские мелодии, модные магазины и восточные базары». Не правда ли – впечатляет? Это и есть хронотоп в чистом виде – единство времени и пространства.

Чтобы достигаемый эффект не рассеивался при дальнейшем чтении автор «ведёт» читателя по жизни героя, перебрасывая логические мостики от одной яркоозаглавленной главке к другой, делая сам процесс чтения метафорически своеобразным путешествием во времени и пространстве России XIX века. А само это путешествие увлекательным и познавательным. Вот окончание главки «Уездный город (начало карьеры)»:

«Каждому человеку судьба дарит иногда приятные сюрпризы, чаще всего неожиданно, и всегда нужно быть готовым, чтобы не упустить свой шанс. И Н. Гулькевич решил свой шанс использовать». Вряд ли на этом месте читатель зевнёт и отложит книгу в сторону. Великолепный образец мостика-анонса к следующей мини-главе, которая называется «Улыбки судьбы».

В приведённой цитате хорошо просматривается образ автора-повествователя, который, постоянно вступая в диалогические отношения с читателем, формирует у последнего умозрительные образы ушедшей в прошлое эпохи. Виктор Озерский не отделяет повествователя от собственного «я», сообщая читателю и отдельные факты из своей творческой биографии и рассказывая о поисках материалов для книги. Один из таких, включённых в канву повествования рассказов, – это рассказ о поисках портрета, графического изображения Николая Васильевича Гулькевича. И хотя поиск этот не дал положительного результата, собеседнику-читателю небезынтересно будет узнать о том, как проходили эти поиски и к каким разочарованиям они привели. Автор-повествователь предстаёт перед нами осведомлённым и мудрым человеком, вся сообщаемая им информация с большим доверием воспринимается читателем.

Львиная доля этой выверенной долгими архивными поисками информации относится к центральному персонажу книги. Создание образа Гулькевича – это третья из выделенных нами задача автора, но по значимости и авангардной роли при достижении поставленной цели она, конечно же, первостепенна. Образ этот сложен и неоднозначен. Гулькевич был выходцем из самых низов чиновничьей России – его отец служил присяжным заседателем и не смог далее продвинуться по службе по причине бедности и отсутствия образования.

Недостаток образованности (и знатности происхождения!) всю свою жизнь переживал и Николай Васильевич. Он никогда не учился ни в каком учебном заведении, дома был обучен чтению и письму, и уже в 12 лет отдан на службу переписчиком бумаг уездного суда – семья очень нуждалась в средствах. Но на службе показал огромное усердие и недюжинные способности, что и определило его потрясающую карьеру, на финише которой он получил чин статс-секретаря. Это было почётное звание высших гражданских сановников, которое жаловалось только «по высочайшему усмотрению».

Но за высокими чинами и должностями стояла огромная продуктивная работа государственного служащего. Его жизненная судьба и карьера сложились так, что Гулькевич волею обстоятельств стал, выражаясь современным языком, экспертом по кавказским делам. Кавказ, южная окраина Российской империи, был охвачен полувековой Кавказской войной, для решения военных и гражданских вопросов было учреждено уже упомянутое здесь Кавказское наместничество. А в столичном Петербурге, как бы в помощь ему, возник уникальный Кавказский комитет, правительственный орган, который решал вопросы, не входившие в компетенцию кавказского наместника.

С этими двумя учреждениями, ведающими кавказскими делами, и была связана почти полностью, на протяжении долгих лет, государственная служба Гулькевича. Мало того, именно исключение из правил, принятое для кавказских служащих, позволило ему, человеку без образования, стать коллежским асессором. Это довольно высокая ступенька в «Табели о рангах» (восьмой класс, соответствовавший армейскому майору) явилась своеобразным трамплином в самые высшие сферы царских служащих. Современники называли таких чиновников «кавказскими асессорами». Эта шутка имела потайной смысл, так как содержала намёк на низкую образованность и «плебейское» происхождение чиновников-выдвиженцев.

Был в карьере Гулькевича и ещё один примечательный момент, акцентированный автором книги. Это отстранение от службы в Кавказском наместничестве по воле самого наместника, графа Воронцова, заподозрившего молодого Гулькевича в служебных злоупотреблениях. Эта жизненная коллизия, из которой сам Гулькевич вышел с честью, доказав свою невиновность и получив место в самом Санкт-Петербурге, является точкой высочайшего напряжения сюжета книги. А в основу сюжета волею автора и элементарного здравого смысла пишущего была положена хронологически последовательная биография «кавказского асессора», дослужившегося, между прочим, до звания тайного советника в конце карьеры – это третья ступенька сверху введённой ещё Петром Великим «Табели о рангах».

Но мы говорим о реальном персонаже, действовавшем в реальных жизненных обстоятельствах. Уйдя от соблазна «отретушировать» образ Гулькевича, автор книги неминуемо должен был дать оценку тем, скажем условно, непривлекательным его чертам, которые запечатлелись в дошедших до нас документах. Гулькевич очень любил получать награды и звания. Случившийся с ним служебный скандал как раз и был вызван этой слабостью честолюбия. Гулькевич был обвинён в том, что получил очередной орден незаконно, вписав свою фамилию в утверждённый наградной список.

Однако никакого подлога не было. Николай Васильевич добивался вожделенных наград исключительно законными путями. Во-первых, он был ревностным служакой и ради порученных ему дел никогда не жалел ни времени, ни сил. Во-вторых, ему был дан от Бога редкий талант составления деловых бумаг – за этот талант его ценили все, кому документы приходилось подписывать, в том числе и сам император. Но никогда бы Гулькевич не стал кавалером всех высших наград империи, если бы не ещё одно его качество, «непременность» которого была знакома каждому чиновнику. Нужно было всячески угождать, оказывать услуги «сверх службы» своему непосредственному начальству.

Никогда не опускаясь до лести, не теряя личного достоинства, оказывал Гулькевич подобные услуги своему начальству в Кавказском наместничестве, за что был даже допускаем в семейные круги местной элиты. Оказывал он такие услуги и управляющему Кавказским комитетом Буткову в Санкт-Петербурге, чему есть прямое документальное свидетельство. Речь идёт о многочисленных дарах кавказской знати, которые Бутков любил получать, но считал, что это не приличествует его сану и действовал через своего секретаря Гулькевича. Само собой разумеется, что Николай Васильевич не пропускал никаких поводов поздравить и отблагодарить начальствующие над ним особы, а те, в свою очередь, никогда не обходили его в наградах, званиях и повышениях размера жалования.

Рисуя энергичными штрихами портрет эпохи, в которой живёт и действует Гулькевич, автор оттеняет ещё одну его неблаговидную, казалось бы, черту – он был совершенно индифферентен к общественным делам своих современников. Николай Васильевич ценил общественные идеи только в том случае, если они становились монаршей волей.

Так было, например, с освобождением крестьян от крепостной зависимости. Гулькевич получил золотую медаль с благодарностью императора за труды по продвижению реформы. Но когда этот вопрос будоражил общество, Гулькевич не проявлял к нему никакого интереса. Конечно, нелепо обвинять царского чиновника довольно высокого ранга в том, что он не посещал «пятницы» Петрашевского, где обсуждались передовые общественные идеи. И автор не делает этого, просто давая поразмышлять читателю. Но то, что подобные собрания были совершенно чужды и неприемлемы для главного персонажа книги, характеризует его очень точно и верно.

Весь перечисленный «негатив» в образе героя книги является таковым, если смотреть на эти его черты с определённой точки зрения. Строителей коммунистического будущего, например. Но мы уже покинули эту стройплощадку и постепенно начинаем ценить людей по иным критериям. И поразмыслив, убеждаемся, что с точки зрения христианской морали Гулькевич прожил совершенно праведную, благочестивую жизнь. Он любил ближних и старался делать для них много хорошего: не только вышестоящие, но и равные по службе, подчинённые служащие неизменно пользовались его вниманием и добротой в отношениях. В книге мы находим немало примеров таких богоугодных дел Гулькевича.

Он не допускал в свою душу демонов сомнения и разрушения, всегда оставаясь верноподданным и законопослушным. Он был образцовым семьянином и стремился обеспечить материальное благополучие своим детям. Именно эти устремления толкнули его уже в преклонном возрасте заняться предпринимательством. На полученном в дар от царя участке земли на юге России (три тысячи десятин из свободных земель в Кубанской области) он хотел заняться овцеводством. Изучая тонкости этого нового для себя дела, Гулькевич прекрасно понимал, что строящаяся железная дорога Ростов – Владикавказ даст мощнейший толчок развитию экономики края. Всячески приветствовал это строительство и способствовал ему. И было совершенно естественным, что одна из станций новой железной дороги была названа именем Гулькевича. По имени владельца того земельного надела, на котором она и была построена.

Черты личности и человеческие качества Гулькевича, с какой стороны на них ни смотреть, совершенно не заслоняют реального вклада в историю Российского государства героя книги Озерского. Он не был полководцем, не совершал подвигов, «не делал революций», «не брал бастионов». Но его подпись стояла под важнейшими документами переходной для России эпохи. Подпись эта не была первой по старшинству – с пометой «Быть по сему» их подписывал лично император. Но непосредственным автором и исполнителем этих бумаг, зачастую определявших жизнь российских регионов на целые десятилетия, был Н. Гулькевич.

Немаловажную роль в характеристике, разносторонней портретизации главного персонажа имеют и люди из его ближайшего окружения. Это известные государственные деятели М.Т. Лорис-Меликов, В.П. Бутков, талантливый живописец В.Г. Шварц и другие. Они очерчены автором лишь в той мере, в какой имели отношения с главным героем повествования. Но и этого вполне достаточно, чтобы высветить в фигуре Гулькевича такие неординарные черты, какие не могли быть присущи рядовому чиновнику, вознесённому в высшие сферы государственной службы. Гулькевич, конечно же, был очень умным человеком. И сумел пробиться на ту ступень иерархии государственной службы, которая позволила реализоваться в полной мере его способностям.

Есть ли в книге В. Озерского недостатки? Есть, и, скорее всего, некоторые стилистически спорные моменты являются продолжением несомненных достоинств – книга написана свежим, оригинально-задорным языком. Главным недостатком следует признать до обидного малый тираж, но это уже примета сегодняшнего времени. Будем надеяться на дальнейшие переиздания, тем более что молодой читатель, к которому в первую очередь обращена книга, найдёт в образе главного героя немало качеств, которые необходимо воспитать в себе. Это и здоровое честолюбие, и умение настойчиво добиваться поставленных целей. Вера, любовь к ближним, законопослушание – вот главные черты героя, сделавшего потрясающую карьеру на государственной службе.

По большому счёту, автора можно упрекнуть лишь в том, в чём его упрекать нельзя. То есть пытаться увидеть в книге то, чего в ней нет. К примеру, мне, сочинскому краеведу, хотелось бы ярче высветить роль Гулькевича в первое 30-летие колонизации Черноморского побережья Кавказа. Но это уже другая линия, параллельная той, которую в качестве сюжета своей книги избрал В. Озерский. Правда, как утверждают специалисты в этой области, параллельные прямые обязательно пересекаются во времени и пространстве…