Иван Суриков

Становление А. Проханова и его деятельность в советских изданиях

Александр Андреевич Проханов родился в Тбилиси в 1938 году. Вскоре, через несколько недель его семья переехала в Москву, где и пребывала на постоянной основе. Рассмотрим кратко этот период – период становления Проханова, детство и юность, так как данный этап представляет собой очень большое значение в отношении его личностного формирования, по собственным словам автора, и потому представляет интерес для нашей работы.
Здесь, в Москве, по воспоминаниям Проханова, началось его формирование как личности, и, что не менее важно, здесь – в кругу своей семьи, на улицах послевоенной Москвы он «соединился с тем, что называется народ» [2] – «попал в народную среду». При этом бабушка и мать будущего автора были в наивысшей степени образованы, владели несколькими языками. Проханов вспоминает, что многим обязан своей большой домашней библиотеке, где, по его словам, были подшивки дореволюционных изданий, например журнала «Весы». Еще в детстве он прикоснулся к сочинениям Шестова, Бердяева, Сергия Булгакова, Павла Флоренского, к поэзии Серебряного века: «Там были стихи, был Кузмин, Блок, Бальмонт. Они очень влияли» [2].
Вспоминая о своём происхождении, писатель говорит: «грузинскую часть этого конгломерата я слабо чувствовал, а русскую – очень. Я очень хорошо чувствовал русское купечество, я очень хорошо чувствовал русское офицерство, русский декаданс, я знаю, что такое мир искусств…» [2].
Можно сказать, взяв на вооружение язык самого Проханова, что, по всей видимости, его сформировали «две стихии»: «стихия» народная, которую представляли собой простые люди – обыватели, населяющие послевоенную
Москву, и «стихия» интеллектуальная, которую воплощала семья автора: «во
 
мне двигались и продолжают двигаться какие-то гигантские энергии» [2]. Отец А. А. Проханова погиб на фронте под Сталинградом. Будущий писатель, по собственным воспоминаниям, сохранил в своей памяти всего несколько ярких эпизодов, связанных с отцом.
Эти факты представляют безусловную важность для нашей работы, так как позволяют проанализировать становление писателя с момента его детства, которое, вероятно, практически для любого автора и шире – для любого человека представляет собой «архив» эмоций, образов и воспоминаний. В особенности, с нашей точки зрения, это важно в отношении Александра Проханова. Его слог, авторская манера как публициста, поэта и писателя несёт в себе глубокий след народного сознания, выраженный не только и не столько, на наш взгляд, в фольклорных мотивах, сколько в глубоком понимании народного сознания. Этот народный «слой» его ярчайшей публицистики и художественной прозы соприкасается с не менее важным – высоким, эстетическим и интеллектуальным. Сама же дальнейшая биография Проханова – его многочисленные поездки на различные мировые войны также, по всей видимости, «проистекают» из детства и среды. В интервью автор говорил о том, что именно воспоминания о погибшем на фронте отце, толкали его самого на «эти бесчисленные войны». Также, вероятно, если взять в учёт свойства среды, в которой Проханов находился, будучи уже молодым человеком, стоит сказать об огромной популярности в 1960-х годах творчества Эрнеста Хемингуэя. «Миф Хемингуэя», его биография и «его войны» также могли оказать большое влияние на сознание будущего писателя.
По окончании школы Проханов поступает в Московский авиационный институт, заканчивает его в 1960 году. Он работает два года инженером, однако оставляет профессию и принимает решение стать лесником в Карелии – уйти к природе. По его словам, он чувствует в себе «гуманитарные энергии». Проханов начинает активно погружаться в художественную литературу – открывает для себя книги Набокова и Платонова. Изучает русский фольклор.
Коллеги и руководство восприняли его уход из престижной профессии
 
инженера, уход из тёплой и сытой Москвы как своего рода бунт, не поняли его поступка: «Трифонов, явно с его слов, сочувственно информирует читателей о том, как его протеже «бросил все (невесту и прописку), работал лесником среди стихии народного творчества» [6]. Можно предположить, что этот период оказал огромное влияние на дальнейшую биографию и творчество Проханова: в его текстах, в частности в публицистике, фольклорные, народные, былинные мотивы играют огромную роль. Помимо этого, как уже было сказано, данный период позволил ему погрузиться в литературу художественную, много читать за счёт приобретенного свободного времени.
Далее рассмотрим период, в который Проханов начинает свое сотрудничество с советскими изданиями. Это один из наиболее важных этапов при рассмотрении деятельности автора и его биографии, что необходимо для дальнейшего анализа его публицистики.
В 1964 году Проханов возвращается в Москву. Он, по собственному признанию, ощущает себя «наполовину диссидентом», посещает эзотерические кружки. Еще в 1962 году автор публикует свои художественные опыты в таких изданиях, как «Литературная Россия», «Смена», «Семья и школа», «Сельская молодежь», «Кругозор». А в 1968 году он устраивается в штат «Литературной газеты» в качестве корреспондента. На тот момент это модное и престижное издание, читают его по всему Союзу – у «литературки» довольно значительный тираж: ««ЛГ» по тем временам было центровым местом – молодым и бурлящим. Несмотря на то, что основателем газеты считается Пушкин, «ЛГ» как советский бренд с репутацией газеты, которую нельзя не выписывать, появилась не так уж давно. <...> ЦК начинает активно инвестировать в «ЛГ» – и успешно: в 1966-м тираж составляет 400 000, в 1968- м – уже 800 000, в 1969-м – миллион, и это все подписка» [6].
Первый материал Проханова для издания был посвящён ярмарке в Сорочинцах, так он и назывался, и представлял собой обзор вышеназванного действа с понятными отсылками и аллюзиями к Гоголю. Проханова взяли в
газету, по его словам, как раз для того, чтобы «разбавить» официальный язык
 
советской прессы его «хохломой» [2]: «Именно с этим брызжущим свекольным  соком  репортажем  с  ярмарки  Проханов  дебютирует  в
«Литературной газете» – 18 сентября 1968 года, если вам угодно знать точную дату. Это любопытная, почти пародийная вещь, написанная так, как если бы Гоголь стал корреспондентом советской газеты» [6]. Журналист описывает в репортаже «потрясающий борщ» и рассказывает читателям, как «расцветает на ярмарке национальная кухня» [6].
Далее следуют подобные материалы, как, например, очерк, рассказывающий о столовой на литовской границе, которую позиционировали как корчму, описанную в «Борисе Годунове» А.С. Пушкина: «И стоит она славно, на бойком месте. Наверное, и триста лет назад здесь стояла корчма, и купец из Литвы первый раз в ней отведывал русский шипучий квас…» («Корчма на литовской границе», 1969) [6].
Проханова начинают активно печать, все чаще появляются его очерки, относительно объёмные материалы на различные темы. Благодаря своему образованию он мог свободно писать на технические темы: «Причем мог писать как технарь – о самолетах, о воздушных боях, и при этом как человек, знающий и любящий фольклор; я мог писать о природе, о деревне, о песнях, о медитациях всевозможных». Редакторам нравилась лексика, стиль, метафоры,
«цветастость», «экзотичность», но за то же и упрекали: «избыток красивостей и недостаток социальности» [6]. Можно сделать такой вывод: оригинальная биография Проханова – его «бэкграунд», где соприкасаются обучение в чисто техническом престижном авиационном институте и опыт «погружения в народную стихию», его собирание народных песен, сказаний, плачей, фольклора, его работая в Карелии, в Хибинах – этот неординарный «сплав» различных знаний и впечатлений позволил ему стать самобытной фигурой в советской журналистике, со своим неповторимым стилем и узнаваемым
«почерком». На наш взгляд, этот прохановский стиль и образ мысли не в меньшей, но даже в более значительной степени имеет место и в тех
материалах, которые публицист создаёт сегодня. Вот один из примеров: «В
 
Белгороде, Брянске и Курске по украинским беспилотникам сверяют часы. Псков стал любимым местом, куда летят украинские беспилотники. Это беспилотники-невидимки. Их не видят радиолокационные станции. Они дают о себе знать пожарами на псковских аэродромах. Мы учимся обнаруживать и сбивать этих коварных невидимок. Есть мнение, что колокола Псково- Печерского монастыря, если монахи зазвонят все разом, эти колокола создадут вибрацию, от которой беспилотники врага собьются с курса и упадут на многострадальную псковскую землю» [56]. Особенность образа мысли публициста заключается в использовании характерных метафор, связанных с русской природой, фольклором, православием. В высокой насыщенности публицистического текста поэтическими образами. Более подробно мы рассмотрим это дальше.
Вернёмся к периоду, когда молодой журналист Проханов работает в
«Литературной газете». В 1969 году происходят события на острове Даманском – конфликт между группой китайских военных и советскими пограничниками. В обществе складывается напряжённая ситуация, появляется перспектива масштабного конфликта СССР с Китаем. В это же время происходит подавление пражского восстания. Журналист «Литературной газеты» Проханов «рвётся в пекло боевых действий». Он звонит заместителю главного редактора «ЛГ», тот вначале отказывает, затем перезванивает автору. В итоге Проханов летит на Даманский. Так происходит его метаморфоза из автора очерков о ярмарках и иных экстравагантных местах в одного из самых ярких и известных военных журналистов. Автор книги, посвящённой биографии писателя, Данилкин, вероятно, справедливо отмечает, что поездка на Даманский «прославила Проханова и задала вектор всей его карьере» [6].
Там теперь уже военный корреспондент Проханов проводит около недели – на Нижне-Михайловской заставе он изучает поле битвы, берет интервью у советских военных, рассматривает тела погибших. Он наблюдает страшную сцену, когда матери погибших солдат, которых привозят к гробам
 
своих сыновей, бросаются к телам, причитают и плачут, теряют сознание, приходят в себя и продолжают вновь оплакивать погибших воинов.
Именно там, по собственным словам Проханова, произошло его превращение в «убежденного государственника» [2]. То есть именно на Даманском, видя воочию вооружённый конфликт, в котором приняла участие его страна, он из склонного к диссидентству юноши стал патриотом. Для нас этот эпизод является одним из важнейших в рассмотрении биографии Проханова, так как он представляет собой переломный момент, повлиявший на все творчество автора, – это обретение им политического мировоззрения, которому он, по всей видимости, остался верен по сей день.
Как итог пребывания Проханова в этой командировке, в 1969 году в
«ЛГ» не без советских идеологических и стилистических штампов выходит репортаж «Подвиг на Даманском», где все же можно узнать прохановский
«почерк»: «Уссури – ослепительно белая, туго выгнутая подкова, покрытая льдом и снегами. На нашей стороне сопки в неопавших дубах, катятся, волна за волной, до дальнего мыса. А на той стороне – низина, рыжие травы, кусты… Там – Китай! <...> Вертолеты один за другим опускались у сопки. Из них, из подъезжавших автомашин выходили матери и отцы павших бойцов и бежали по снежному склону, залитому ослепительно ярким солнцем, туда, где слышались то затухающие, то нарастающие звуки похоронного марша… Туго натянутая палатка. Почетный караул с автоматами. В глаза бьет красный цвет: обитые кумачом гробы стоят в ряд. И в них застывшие, прекрасные, несмотря на страшные раны, лица наших солдат. Вбегают матери. Припадают к одному, к другому. Не тот, не тот… Вот он! И падает замертво на сыновнее тело, целует его раны, хватает его за руки, безутешно рыдает. А рядом – другая, третья… Мы стоим тут же и, не в силах удержать слезы, слушаем, записываем все, как было здесь сказано, как это вырвалось из материнского сердца» [6]. Нужно признать безусловную эмоциональную силу этого материала, его смелость и, вероятно,  определённое  новаторство  на  фоне  иных  подобных  статей.
Проханову удаётся шагнуть за пределы советской конъюнктуры в области
 
одной из самых острых журналистских тем. В период, когда в советском обществе появляется ощущение «жёлтой угрозы», Проханову удаётся стать очевидцем конфликта и первым написать материал о событиях на Даманском. Вероятно, редакция «ЛГ» не допустила ошибку, отправив именно его – текст получается        оригинальным        и     живым,        по    всей        видимости,         не    уступая фронтовым материалам Симонова или Твардовского. После этого репортажа журналист начинает приобретать всесоюзную известность. Таким образом, командировку    на                Даманский        можно    назвать            переломным    событием    в биографии Проханова как в мировоззренческом, так и в карьерном отношении. Меняется    статус            Проханова:    он    попадает        в        литературную        среду, появляются        его        первые    романы.        Проханов    становится    членом        Союза писателей, однако от вступления в партию отказывается. В этот период он начинает позиционировать себя более писателем, нежели журналистом. В 1972 году он уходит из штата «Литературной газеты», но иногда продолжает писать для издания материалы в качестве свободного автора. Проханов публикуется в таких изданиях, как «Наш современник» и «Молодая гвардия». Далее Александр Проханов едет в новые командировки: Ангола, Мозамбик, Вьетнам, Эфиопия, Кампучия, Камбоджа, Намибия, Никарагуа, Сирия, Зимбабве, Пакистан. Там идут войны, целью Проханова является увидеть и описать их. В одни страны он едет в качестве корреспондента, в иные – как писатель. В этих поездках он получает уникальный, неоценимый опыт,    который        представляет            огромную важность для его авторской деятельности.  Из  этих  ярчайших  моментов  складывается  биография Проханова. В интервью он вспоминает: «Камбоджа это была страна, где шли бои. Вьетнамцы вторглись в Камбоджу и выбивали оттуда Пол Пота. <...> Я очень тесно взаимодействовал с вьетнамскими войсками, а вьетнамцы тогда перемещались на транспортёрах, захваченных у американцев, после того как они выбили американцев. Я перемещался на этом транспортере, сидел на броне вместе с вьетнамцами, и мы даже пересекали границу с Таиландом. Это
была воюющая страна… место, где могла разразиться третья мировая...» [2].
 
Он приобретает там более чем значительные знания и впечатления. Все это безусловно отражается на его авторской и в дальнейшем политической деятельности.
Проханов неоднократно побывал на войне в Афганистане. Первый раз – в 1980 году, почти сразу после штурма советским спецназом дворца Амина. Ввод советского контингента в Афганистан, этот вооружённый конфликт и личное пребывание Проханова в Афганистане является, по всей видимости, для него не менее значимым периодом, чем первая – даманская командировка. Также и вывод советских войск из Афганистана является важным, трагическим эпизодом для Проханова-публициста, писателя и человека. Помимо художественных произведений, посвященных Афганской войне, у автора есть ряд значительных публицистических текстов на эту тему. Он касается её и по сей день. Проханова можно назвать, вероятно, одним из главных «голосов» сообщества «советских афганцев» и одним из специалистов по проблематике советско-афганских отношений – не ученым- теоретиком или политологом, но очевидцем, прожившим эти события.
Один из последних публицистических текстов Проханова, посвящённых афганской проблематике, вышел в 2021 году: «Правда об Афганской кампании должна быть восстановлена. Иначе чего стоят паточные заявления об исторической правде, о запрете на искажение истории? Когда советские войска в декабре 1979 года были введены в Афганистан, обществу предложили версию, объясняющую этот ввод: мы ввели войска, чтобы предотвратить появление на афгано-советской границе американских военных баз, их радаров дальнего обнаружения, которые смогли бы просматривать всё советское пространство вплоть до Урала, фиксировать на раннем этапе запуски советских континентальных ракет. Эту оборонную версию общество приняло плохо, ибо к тому времени уже недоверчиво воспринимало любую исходящую от государства идею. Но когда американцы расположились на территории оставленных советскими войсками баз, они построили на севере
Афганистана эту могучую радиолокационную станцию, и она тридцать лет
 
следила за нашей ракетно-ядерной активностью от Тихого океана до Урала. Теперь, убегая из Афганистана, американцы бросили эту базу, не успев её до конца разрушить» [33].
Уходил из Афганистана Проханов вместе с сороковой армией во время официального вывода войск. Он считает вывод советских войск из Афганистана трагический ошибкой, поражением – поражением не армии, но политического руководства страны, а точнее – предательством: «Горбачёв
<...> этот предатель всех времён и народов предал Сороковую армию, как он предал Советский Союз, Восточную Германию, страны Варшавского пакта, предал Хонеккера и Чаушеску, предал Наджибуллу, окровавленного, истерзанного пытками, повешенного на "дереве в центре Кабула"» [33].
Необходимо отметить, что позиция публициста не изменилась с того периода, лишь укрепилась, стала более радикальной. Уже тогда Проханов начинает вставать в оппозицию по отношению к перестроечному правительству и лично к Горбачёву: «Я был одним из первых, кто бросил перчатку перестройке» [10].
В этот период, с 1989 по 1991, Проханов является главным редактором журнала «Советская литература». Он полностью отходит от «Литературной газеты», редакция которой становится «либеральной», поддерживающей перестройку. В 1990 году в оппозиционной «Литературной России» автор публикует  свою  первую  антиперестроечную,  как  он  сам  говорит,
«прокламацию» – «Трагедия централизма», где достаточно радикально критикует правительство.
«Эта статья сделала меня политиком» [10], – говорит Проханов в интервью у Познера. Это действительно довольно объёмное, программное политическое высказывание, предупреждающее о близкой трагедии разрушения Советского государства: «Второй раз за столетие мы переживаем трагедию централизма. В одночасье, усилиями партий, рухнул монархизм, империя осыпалась нам на голову грудой обломков. В гражданской войне, в
горниле социальной утопии, в попытках воссоздать элементарные структуры
 
управления на обширных пространствах, мы потеряли дворянскую элиту, хрупко нарождавшееся гражданское общество, рафинированную культуру и создали вновь централизм тотального сталинского образца. На разрушении централистской идеи и на воссоздании её мы потеряли шестьдесят миллионов своих соотечественников. Теперь мы вторично волею провидения и его земных адептов вписываемся в эту отточенную, как лезвие, спираль; подставляем свои бритые беззащитные шеи» [55].
В данном тексте автор выявляет этапы кризиса, используя свойственные ему образы, демонстрирует картину трагедии. Он предполагает вероятность новой страшной гражданской войны на постсоветском пространстве. Либо вариант относительно «мирного» развала государства: «Трагедия централизма есть трагедия пролитой крови. Она на всех нас. Искупление пролитой крови есть проблема культуры, морали, религии. Есть главный центр нашего измученного бытия. Если случится страшная, немыслимая для русского сознания беда, и расколется государство, и обобранный, обманутый своей тысячелетней историей народ окажется вдруг один, а недавние "братья", расхватав пожитки, кинутся в свои "национальные шлюпки" и уплывут с накренившегося корабля, – что ж, нам некуда уходить. <...> мы спустимся, стар и млад, в полузатопленный трюм и станем откачивать воду, затыкать своими телами бреши, крепить корабельный остов; мы выправим крен, восстановим надстройки и мачты, найдем среди клубящихся туч Полярную, указующую, звезду. Станем плыть» [55]. «Трагедия централизма» представляет собой нечто среднее между «воззванием» к народу, анализом политической ситуации, сложившейся в стране, и программной речью- манифестом.
Этот текст действительно становится манифестом газеты «День» и затем газеты «Завтра», как указано на сайте последней. Названые издания
«явились детищем» самого Проханова и стали, можно сказать, «орудием» политической борьбы за ценности и убеждения автора. Вначале была создана
газета «День» – в декабре 1990 года. Затем, после незаконного запрета и
 
закрытия издания Министерством юстиции в 1993 году, появилась газета
«Завтра». Перейдем к подробному рассмотрению данных изданий и к анализу авторской и редакторской деятельности А.А. Проханова далее.
В завершении данного подраздела отметим, что нами была рассмотрена невероятная по неординарности и яркости авторская биография, сравнить которую можно, вероятно, с жизнью, например, Эрнста Юнгера или упомянутого ранее Эрнеста Хемингуэя. Однако, на наш взгляд, есть нечто сопоставимое по степени оригинальности с биографией Проханова – это его тексты. Рассматривать в данном случае публицистику в отрыве от биографии автора было бы не вполне верным. Таким образом, рассмотрев становление Проханова и его общие биографические черты, обратив внимание на то, как происходило формирование автора, мы можем перейти к обзору его деятельности в качестве главного редактора газет «День» и «Завтра» и к подробному рассмотрению его текстов.

Фото