Евгений Марковский

Насколько нам известно и понимаемо литературное творчество Ивана Григорьевича Марковского и понимаем он сам, его очень мало занимала теоретическая философия со сложной фразеологией. По мнению писателя, философы уже давно всё сказали, теперь наша задача — вопощать в жизнь мудрые слова.

Но, увы! – можно собрать гору красивых и высоких изречений о «совершенном муже» Конфуция, о свободных духом наставниках Чан-буддизма, о христианских святых, пустынниках и постниках. Но как на такую гору подняться тому, кто тем же Конфуцием назван «малый человек» (6, с. 408). А ведь есть ещё человек мелкий и даже подлый. Здесь на помощь теоретической философии приходит — художественная литература. Именно она способна опускаться до малого и даже мелкого человека и подниматься вместе с ним в образах и поступках разных «героев», не забывая и про подлецов. Ведь именно так спустился, сошел на землю и сам Иисус Христос, затем поднимая своим «поступком» остальной род человеческий.

Но вот тут-то и начинается, то, что можно обозначить словами «между правдой и ложью». И наше сознание в этом промежутке может оказаться совершенно различное. Для примера приведём отрывок из рассказа «Как становятся писателем»:

«Было в нашем городе одно литературное объединение с названием «Искатель». Сами «объединёнщики» называли его «полоскатель».

Литобъединение это объединяло желающих попробовать себя на поприще литературы. Руководил объединением, или, как говорили, «вёл», уже состоявшийся писатель, член писательского союза Виктор Петрович Б.

В этом объединении и появился Сергей Томилин. Томилин был сразу же отмечен и руководителем «Искателя», и коллективом. В прозе его чувствовались и талант, и жизнь, и опыт… Но одно было – но… Проза Томилина, по мнению руководителя, была «непечатной». Нет, в рассказах Томилина не было ни нецензурного мата, ни порнографических описаний, ни сцен жестокости и насилия, ни призывов к свержению существующего строя, ни национализма, ни фашизма – ничего подобного. Но писатель Б., знавший все идеологические клише, прочитывая и обсуждая рассказы Томилина, говорил: «Талантливо, хорошо, но непечатно!.. Сережа!.. сначала известность, а потом — правда». Писатель Б. приглашал Томилина к себе домой, обещал познакомить с писателем Астафьевым, тоже Виктором Петровичем, показывал книгу с дарственной надписью от своего известного тезки и добавлял, постукивая по книге: «Но сначала — известность, Сережа, потом — правда…».

Сергей Томилин улыбался, понимающе опускал голову. Но следующий его рассказ получался еще более «непечатным», чем предыдущий.

Томилин понимал, что руководитель литобъединения хочет вывести его в большие люди, сделать известным. От этого бы выиграли все: и литобъединение, и руководитель, и, по мнению Б., сам Томилин.  И Томилин вовсе не хотел специально разочаровать писателя Б. Но все у него получалось наоборот – правда выходила вперёд известности. Какою-то странной, даже ему самому непонятной стороной своей природы он будто бы чувствовал, что если он положит известность писателя Б. вперед правды, то и правды потом уже не будет: захочешь, да не подымешь...» (7, с. 125).

И кто в этом монологе прав? Тот, кто выбирает вначале известность, а потом — правду или тот, который чувствует, что, взяв известность — не подымешь правду. И как это проверить? Увы! — только на весах времени...

И мало того, что наше сознание в этом промежутке «между правдой и ложью», между правдой и «известностью» различное, но ещё имеет большое значение денежное вознаграждение в местах скопления философов и литераторов. «И хотя советские писатели любили говорить, что “в литературе всем места хватит”, но чем ближе те же писатели к окошечку, к кассе “гонораров”, то места всем почему-то в литературе начинает не хватать, места становится всё меньше и меньше; и ближе к “кассе” к окошечку, где выдают творческие гонорары, может начаться даже свиная давка, толкотня у корыта» (2, с. 272), – писал И. Г. Марковский в своих воспоминаниях о советских писателях.

И мы находим, что именно эту толкотню почувствовал когда-то избранный нами для исследования «жизни и творчества» автор. И отказался толкаться, даже с помощью сотрудников КГБ, обещавших ему помощь в публикации рассказов, в которых писатели того времени не усмотрели допустимого в литературу. Они не допускали даже того, что допускало КГБ; писатели обозвали рассказ «Полустанок» – «пасквиль на нашу советскую молодёжь…». А КГБ бралось его напечатать, сказав, что «писатели пододвинутся». Но автор «Полустанка» от помощи сотрудников государственной безопасности «пододвинуть» писателей отказался. И удалился от «помощи» и от писателей в лес.

В этом нам и видится «философия поступка». Эту же «философию» мы видим в поступке и в поведении заключенного подвальной камеры тюремного карцера, которому дневную норму тюремного хлеба, «пайку» кидают через «кормушку» в лужу со льдом, и он не бросается за ней. Хотя прекрасно знает, что другой пайки хлеба ему в этот день не подадут...

И подводя итог, возникает вопрос: как и из чего складывается такая «философия поступка» в душе, в духе человека? В нашем понимании – это великая загадка!.. Загадка даже для самого носителя такой «философии». Это действительно какое-то глубинное мирочувствование, мироощущение, осознание человеком самого себя, самого главного в себе, того, о чём говорят «глубинное я». Но из этого нашего «глубинного я» складывается и наше – Мы!.. Складывается самосознание целого народа – именно из этого.

И можно предполагать, что именно из-за «глубинного» почти все герои прозы И. Г. Марковского попадают в «конфликт» с окружающими их жизненными реалиями. Мелкое, неглубинное, как правило, приспосабливается к «реалиям» легко, без конфликта, во всём и везде ища лишь удобство плоти. А те, кто в духе, кто мается вопросами правды и справедливости, кто ищет смысла: «смысла я в тебе ищу» (А. С. Пушкин) (8, с. 485) у таких, как правило, всякая граница между автобиографической основой и вымыслом исчезает и остаются действительность и вопрос: во что и на какую глубину в ней вживаться?..

Использованные источники:

1. Калус И.В. Современная русская литература: Статьи, эссе интервью. М., 2017, 383 с.

2. Марковский И. Г. В начале было слово. Повести, рассказы и очерки. Том 2. Новосибирск: РИЦ НПО СП России, 2008, 696 с.

3. Пушкин А. С. Сочинения в трёх томах. Москва: Художественная литература, 1989, Том 2, 526 с.

4. Марковский И. Г.  На брудершафт пьют за дружбу. Повести. Новосибирск: РИЦ «Новосибирск» при НПО СП России, 2023, 493 с.

5. Иван Марковский. «Моя настоящая, невыдуманная земная жизнь…» [Электронный ресурс]// Парус. – 2021. – №3-6(87). – Режим доступа: https://xn--80alhdjhdcxhy5hl.xn--p1ai/avtor/markovskiy-ivan

6. Конфуций Луньюй. Изречения (антология мудрости). Перевод Семененко И. И. Москва: ЭКСМО, 2016, 464 с.

7. Марковский И. Г. Ку. Повести и рассказы. Новосибирск: РИЦ «Новосибирск» при НПО СП России, 2018, 360 с.

8. Пушкин А. С. Сочинения в трёх томах. Москва: Художественная литература, 1989, Том 1., 735 с.