17.04.2021
Империя одна – революция едина
А.К. Попов
Венца и скиптра Византии
Вам не удастся нас лишить!
Всемирную судьбу России —
Нет! вам ее не запрудить!..
Ф.И.Тютчев
Поэт-пророк. В этом году исполнилось 200 лет со дня рождения и 130 лет со дня смерти нашего великого имперского поэта, дипломата и политика Федора Ивановича Тютчева. Эти даты, по идее, должны были бы широко отмечаться не только в России, но и во всем мире всем «прогрессивным человечеством». Это было бы справедливо, чтобы отдать дань его памяти не только гениального поэта, но и пророка, понявшего и выразившего смысл и ход современной ему истории и предсказавшего будущее российской и западно-европейской цивилизаций в их грозном противостоянии.
Его дополняющие и разъясняющие друг друга пророческие стихи и статьи публиковались в России и в Западной Европе в 1840-1850 гг., а его неоконченный и неизданный тогда трактат «Россия и Запад» остался нам в наследство, дожидаясь судного дня «советской империи». Будучи православным мыслителем, Ф.И. Тютчев обладал цельным мировоззрением и цельным восприятием мировой истории, и у него к «чувству столь древнего прошлого (русско-византийского мира — А.П.) неизбежно присоединяется предчувствие неизмеримого будущего». Другими словами, поэт-пророк жил в русской православной традиции, испытывая «самую настоятельную потребность» «связывать прошлое с настоящим» и будущим.
Ф.И. Тютчев пророчествовал о необходимом восстановлении законной мировой Империи как Вселенской монархии. Однако обсуждая учение поэта-пророка об Империи и революции, надо различать, как это делал он сам, идею, принцип, идеал Империи от ее конкретно-исторической реализации, которая может лишь отчасти и даже отдаленно соответствовать своему идеалу, принципу и идее. Такое различение позволяет не путать одно с другим и не переносить, в частности, на саму идею Империи те конкретно-исторические черты, которые она получила в том или ином воплощении. Принцип Империи вечен — ее реализации, даже тысячелетние временны. Точно так же следует различать провозглашаемый Ф.И. Тютчевым принцип Империи от его конкретно-политических проектов и предположений, которые могли лишь отчасти сбываться или вовсе не сбываться. Но он улавливал в духе времени направленность к ним, и ее остро формулировал как задачи российской имперской политики, которая лишь отчасти им следовала.
Природа Империи. Пророчество о неизбежности Империи и миссии имперской России в бушующем революционном мире руководило дипломатической, политической и публицистической — деятельностью Ф.И. Тютчева. Оно возникало из того простого соображения, что никакое общество не может жить без Власти. «И вот почему всякое общество, которое не может извлечь ее из своих собственных недр, обречено, вследствие инстинкта самосохранения, заимствовать ее извне» «Революция уничтожила на Западе Власть внутреннюю, местную и вследствие этого подчинила ее Власти чужеземной, внешней» [1]. Все политические стремления Запада за последние два века установить свое господство от Наполеона, Муссолини, Гитлера и до современного американского глобализма представляют собой отчаянные попытки создать себе местную власть своими силами. Эти попытки, очевидно, провалились или провалятся по той причине, что невозможно извлечь Власть из ничего, не получив ее как «делегацию», как поручение, как традицию от Бога. Нельзя извлечь Власть из пустого и саморазрушающегося революционного принципа, а именно он лежит в основе всей западно-европейской цивилизации, как показал Ф.И. Тютчев. И в этом с ним согласилось большинство его западноевропейских оппонентов его времени [2]. Какова же природа Империи и какова природа Революции, что приводит их в непримиримое столкновение?
В самом деле, Власть – это Империя (imperium). «Что такое Империя? –спрашивает Ф.И. Тютчев и отвечает: «Это делегация, права ею даруемые. Их, эти права, утрачивают, когда делегация отменена, их утрачивают вместе с империей. – Именно это и произошло с Римом» [3]. Под «делегацией» Ф.И. Тютчев понимает то же, что и традицию, традицию власти, от delegare – передавать имперское право, поручать Власть. И тут же поэт-пророк отмечает неизбежное столкновение Империи с Революцией. «Эта традиция, отрицаемая революционной школой на том же основании, что и традиция в Церкви (выделено мной – А.П.). Это индивидуализм, отрицающий историю» [4]. Это гениальное и православное замечание. Оно относится в том числе ко многим современным иереям и епископам, в силу своего либерализма не понимающим этого исторического Принципа и факта, из которого вытекает необходимость империи для утверждения православия. Как будто Господь Иисус Христос напрасно явился и направил императора Константина на православный путь имперской державы.
Ф.И. Тютчев настаивал на том, что Империя предполагает законность, она сама должна быть законна, а не узурпирована. Раз возникнув, Империя существовала всегда. «Империя едина: православная Церковь – ее душа, славянское племя — ее тело. Если бы Россия не пришла к Империи, то она зачахла бы. Империя Востока: это Россия в окончательном виде» (выделено мной – А.П.). Империя не только едина, но и одна, как едина и одна христианская Церковь. «Империя — принцип. Она неделима». «Она только переходила из рук в руки». Всего насчитывается пять Империй: Ассирийская, Персидская, Македонская, Римская. «С Константина начинается пятая Империя, окончательная. Империя христианская». И далее он приходит к указанию связи Власти с православной Церковью и ее божественного источника, «окончательного» характера христианской Империи. «Нельзя отрицать Империю христианскую не отрицая христианскую Церковь. И та и другая соотносятся между собой. В обоих случаях это означает отрицать традицию». «Церковь, освящая Империю, приобщила ее к себе, следовательно, сделала ее окончательной», т.к. Церковь по обетованию Иисуса Христа существует вечно. Таким образом, установилось неслиянно нераздельное единство Церкви и Империи.
Поэт-пророк приходит к своему обоснованию известного тезиса о том, что Москва — третий Рим, а четвертому не бывать. Эту же идею он поэтически утверждает в стихотворении «Русская география»:
Москва и град Петров [5], и Константинов град —
Вот царства русского заветные столицы...
Ф.И. Тютчев отмечает, что «эта Империя, которая, в принципе, непреходяща,
в действительности могла по временам иметь слабости, приостановки, затмения», претерпевать попытки узурпации Власти, как это было с историей империи Карла Великого, с которым поделил свою добычу папа-схизматик, восставший против Вселенской Церкви. Но эта узурпация по своему внутреннему закону крайне неустойчива, т.к. приводит к дальнейшей борьбе за Власть между сообщниками. Так возникла «длительная борьба между схизматическим римским папством и узурпированной Западной империей, окончившаяся для одного Реформацией, т.е. отрицанием Церкви, а для другой — Революцией, т.е. отрицанием Империи» [6].
Конечно, Ф.И. Тютчев видел сопротивление законной христианской имперской власти, наблюдал революционные попытки свергнуть имперский порядок, узурпировать Власть и на месте законного порядка установить свой. И он характеризует их не только революционный, чисто негативный, разрушительный, но и антихристианский характер. И, наоборот, из антихристианского характера революционного бунта следует и его антиимперский характер, не могущий, однако, породить устойчивого властного порядка. Все, «отрицающее христианство, зачастую очень могущественно в смысле разрушения, но всегда ничтожно в смысле созидания, потому что это бунт против Империи», которая одна имеет конструктивный государственный характер и прочное основание.
Природа революции, ее цели, орудия и результаты. Тютчев впервые в истории мысли раскрыл природу не только империи, но и революции, ее Принцип, чего так и не смогли понять его западные современники-мыслители, такие, как Шеллинг и Гегель, будучи неправославными, не имеющими иной опоры в своем мышлении, кроме того же революционного принципа, которым они были пропитаны до конца своих дней. Не случайно из философского, политического и правового учения Гегеля возник материалистический дух революционера Маркса. Для обоснования коммунистического гуманизма ему нужно было только подставить под Абсолютную идею Гегеля абсолютную материю. Все необходимое было уже сказано учителем, который в 1806 г. видел из немецкой толпы «Абсолютную идею на коне», т.е. Наполеона [7].
Ф.И. Тютчев показал что это за «Абсолютная идея» революции, в том числе каков характер самого Наполеона. «Революция, если рассматривать ее с точки зрения самого существенного, самого элементарного принципа, — чистейший продукт, последнее слово, высшее выражение того, что вот уже три века принято называть цивилизацией Запада. Это современная мысль, во всей своей цельности, со времен разрыва ее с Церковью. Мысль эта такова: человек, в конечном счете, зависит от самого себя как в управлении своим разумом, так и в управлении своей волей. Всякая власть исходит от человека; все, провозглашающее себя выше человека, либо иллюзия, либо обман. Словом, это полный апофеоз человеческого я в самом буквальном смысле слова» [8] (выделено мной — А.П.). «Человеческое я, эта определяющая частица современной демократии» «сделало самого себя предметом идолопоклонства, и поскольку, в сущности, оно вовсе не обязано признавать иную власть, кроме своей, то, кого же, по-вашему, должно оно обожествлять как не самого себя?» «Революция — не просто противник, одетый в плоть и кровь. Это больше, нежели Принцип. Это Дух, Разум, и, чтоб одержать над ним победу, надлежало бы знать как его изгонять». Здесь Ф.И. Тютчев недвусмысленно, указывает на антихристианский и сатанинский дух революции, который изгнать может только благодать Православной Церкви и каленое железо Империи.
«Революция до бесконечности разнообразная в своих степенях и своих проявлениях, едина и тождественна в своем принципе, а из этого принципа — надобно же в том признаться — и вышла вся нынешняя цивилизация Запада». Вышли из нее и все политические и правовые формы Запада. «Человеческое я, желая зависеть лишь от самого себя, не признавая и не принимая другого закона, кроме собственного изволения, словом, человеческое я, заменяя собою Бога, конечно, не составляет еще чего-либо нового среди людей; но таковым сделалось самовластие человеческого я, возведенное в политическое и общественное право и стремящееся, в силу этого права, овладеть обществом» [9] (выделено мной — А.П.). Так возникли квазиимперские фигуры Наполеона I и его племянника Луи Бонапарта (Наполеона II).
Ф.И. Тютчев предчувствовал возможность смены форм революции, когда заявлял, что «современная мысль в состоянии вести долгие споры с Революцией из-за того или иного ее следствия, социализма, коммунизма, даже атеизма (сюда теперь можно добавить — фашизма — А.П.), но, чтоб уничтожить самый ее Принцип, нужно было бы, чтобы она отреклась от себя самой» [10]. Этот Принцип способен «повести Европу к состоянию варварства, не имеющему ничего себе подобного в истории мира и в котором найдут себе оправдание всяческие иные угнетения» [11]. И здесь поэт-пророк делает удивительное высказывание, которое потом имело политическое воплощение почти через век в Италии и Германии: «Имперская власть — это связка, стягивающая прутья воедино». Но так же определял фашизм и волю к фашистской империи сначала Муссолини, а потом и Гитлер. Однако их «империи» Ф.И. Тютчев заранее определял как узурпации. Значит, идея Империи существует как бы во вневременном идеальном мире, мире идей, находя себе время от времени своих толкователей.
«Это дальнейшее выполнение все того же дела, обоготворения человека человеком, — это все та же человеческая воля, возведенная в нечто абсолютное и державное, в закон верховный и безусловный» (выделено мной — А.П.). Таким образом, Ф.И. Тютчев отрицал самый Принцип любой возможной революции как богоборческой и тиранической.
Революция ничтожна по своим результатам. Она никогда не может сама собой остановиться, и потому перманентна. Ее слабость в антихристианстве и узурпации. Дух Революции порождает одну революцию за другой, меняя свои формы, не будучи в силах остановиться и принять законченные властные формы. Поэтому она катастрофична по своей сущности, не будучи способна принести лживо обещанный гражданский мир. «Предержащие Власти Запада призваны править Обществом, упрочивать его, укреплять его на прежних основаниях, и им приходиться над этим трудиться при помощи орудий, полученных ими из рук Революции и изготовленных для ее нужд». Каковы же эти революционные орудия, помимо гильотины? Ими стали мираж общественного мнения, публика, или интеллигенция, «избранное» революционное меньшинство, множество борющихся партий.
Основным орудием революции стал мираж «общественного мнения» и обуянное им меньшинство западного народа, которое Ф.И. Тютчев назвал публикой, а впоследствии оно получило в России название интеллигенции. Поэт-пророк сделал очень важное наблюдение над жизнью современного ему западного общества, которое в наши дни подтверждается с еще большей наглядностью, чем раньше. В 1848 г. он указал на тот постоянный разлад и разрыв, легко улавливаемый православным взглядом со стороны, который существует между реальностью фактов, ходом исторических событий и тем необъятным, всеохватывающим и устойчивым миражем, в котором «революционное общественное мнение, вооруженное периодической печатью, видит и прибежище и реальность. И именно в этом мираже живет и движется, как в своей естественной стихии, вот уже 30-40 лет, сила, столь же фантастическая, сколь и реальная, сила, которая называется общественным мнением» и обуянная им публика-интеллигенция.
В этой публике, по мнению, Ф.И. Тютчева сосредоточена «жизнь народа — народа-избранника Революции. Именно это меньшинство западного общества (по крайней мере, на континенте), благодаря новому направлению, порвало с исторической жизнью масс и отрешилось от всех положительных верований... Безымянный этот люд одинаков во всех странах. Это личности, которым свойственен индивидуализм, отрицание. Вместе с тем им присущ элемент, пусть и отрицательный, но объединяющий их и составляющий своего рода религию. Это ненависть к Власти как принцип. Элемент этот совершенно негативен, как только речь идет о созидании и сохранении, но становится ужасающим образом позитивным, как только касается свержения и уничтожения. — Этим-то, кстати сказать, и объясняются судьбы представительного правления на континенте. Ибо то, что новые установления до сих пор носили название представительных, отнюдь не является — что бы нам о том ни говорили — реальным обществом, обществом со свойственными ему интересами и верованиями, а чем-то абстрактным и революционным, называемым публикой, представляющим мнения и ничего больше. Именно поэтому такого рода установлениям и удавалось искусно подстрекать оппозицию, но еще нигде и никогда они не смогли создавать правительства... Однако реальный мир, мир исторической реальности, даже и скрытый миражем, несмотря ни на что, пребывал неизменным и все так же шел своим путем, бок о бок с миром общественного мнения, который, благодаря всеобщему попустительству, в свою очередь обрел некое подобие реальности» (выделено мной — А.П.) [12]. Таким образом, Ф.И. Тютчев до Тургенева и Достоевского отметил принципиальный нигилизм революционной интеллигенции, тогда на Западе, а потом в России.
Смысл установленного в Западной Европе демократического устройства государства, которое является, согласно формуле революции, персонификацией суверенного народа, состоящего из суверенных я, заключается в обеспечении личной безопасности. Но где она, если на смену одному социальному катаклизму приходит другой еще более жестокий, а самое святое буржуазного государства — частная собственность — всегда колеблется и находится под ударом все растущей преступности и той же революции.
Банкротство западно-европейской цивилизации. Задолго до Шпенглера Ф.И. Тютчев писал о неизбежном закате западно-европейской цивилизации. Его неизбежность следовала из того, что история Западной Европы — «это история узурпированной Империи» и ее разрушения революцией. Отсюда поэт-пророк заключал еще в 1848 г., что, возможно, «мы присутствуем при банкротстве целой цивилизации», т.е. западно-европейской цивилизации. Так оно и было. Революция — это раковая «болезнь, пожирающая Запад. Это отнюдь не душа, порождающая движение».
В своих размышлениях о природе революции и западно-европейской цивилизации Ф.И. Тютчев был не одинок. Его единомышленником выступает философ И.В. Киреевский, который так описывает суть и перспективы западно-европейской цивилизации: «начавшись насилием, государства европейские должны были развиваться переворотами (т.е. революциями — А.П.), ибо развитие государства есть не что иное, как раскрытие внутренних начал, на которых оно основано. Поэтому европейские общества, основанные насилием, связанные формальностию личных отношений, проникнутые духом односторонней рассудочности, должны были развить в себе не общественный дух, но дух личной отделенности, связываемой узлами частных интересов и партий... Партии папские, партии императорские, партии городские, партии церковные, придворные, личные, правительственные, народные, среднесословные, даже партии метафизические — постоянно боролись в европейских государствах, стараясь каждая перевернуть его устройство согласно личным целям. Поэтому развитие в государствах европейских совершалось не спокойным возрастанием, но всегда посредством более или менее чувствительного переворота (революции — А.П.). Переворот был условием всякого прогресса, покуда сам стал сделался уже не средством к чему-нибудь, но самобытною целью народных стремлений» [13].
И все-таки, как показали дальнейшие события, Ф.И. Тютчев поторопился с конкретным прогнозом того, что революция на Западе не может стать когда-нибудь правительством, т.к. она подтачивает и дезорганизует общество. Она-таки стала правительством и не только на Западе, но и когда революционная зараза распространилась за 70 лет на Восток, революция стала правительством в самой прежде бывшей имперской России и стала править как раз от имени революции. Можно ли из этих исторических фактов сделать вывод, что Ф.И. Тютчев принципиально ошибся в своей оценке сущности и природы революции, в оценке сущности Империи?
На наш взгляд, он оказался прав именно в своих принципиальных оценках. История, с одной стороны, подтвердила катастрофический, самопожирающий характер революции, не пощадившая ни один народ, который заразила в ХIХ и ХХ вв. В ХIХ в. западно-европейскую цивилизацию спасла от полного краха российская империя, отвечая каждый раз в ответ на удар революции контрударом в 1830, 1848, 1864, 1870 гг. Учитывая этот свой плачевный опыт, Революция сделала решающий вывод и, как предчувствовал Ф.И. Тютчев, объявила «крестовый поход революционизированного Запада против России», она перенесла поле битвы в саму Россию, сея революционную заразу среди всех слоев имперского общества.
Этот крестовый поход был подготовлен и тогда, и в 1853 и в 1914, и в 1941 и в 1991 гг. неистовой пропагандой русофобии, которую отметил в свое время еще Ф.И. Тютчев, например, в брошюре «Россия и Германия». Россия, освободившая Европу от наполеоновского нашествия стала подвергаться враждебным нападкам в европейской печати. И ту державу, которую «поколение 1813 г. приветствовало с благородным восторгом... удалось с помощью припева, постоянно повторяемого нынешнему поколению при его нарождении, преобразовать в чудовище для большинства людей нашего времени, и многие уже возмужалые умы не усомнились вернуться к простодушному ребячеству первого возраста, чтобы доставить себе наслаждение взирать на Россию как на какого-то людоеда ХIХ века» [14] (выделено мной — А.П.). Не та ли картина повторилась и после Второй мировой войны к 1990 гг., в результате враждебной пропаганды Запада, в которой приняли участие и «лучшие умы» самой России, насмешка западного эха.
И все же в ХХ в. уже распадающаяся от революционной заразы и предательства родившихся верховных «кретинов и негодяев» Россия спасла Европу в Первой мировой войне, а потом уже казалось бы вовсе переродившаяся советская Россия опять спасла либеральную западно-европейскую цивилизацию, разгромив фашизм, этот ее законный плод. Именно из российского источника Запад черпал и до сих пор черпает не только материальную, но и духовную силу для восстановления и поддержания хоть какого-то государственного порядка на обломках старого мира. Ф.И. Тютчев оказался пророчески прав в оценке перспектив западно-европейской цивилизации, для которой «осадное положение стало системой правления». Для этой цивилизации характерно бессилие, потому что, по словам нашего пророка, «это общество, обреченное из чувства самосохранения пользоваться лишь одной из своих рук и только для того, чтобы заковать другую».
В то же время Ф.И. Тютчев настаивал, что Запад всего лишь половина «великого органического целого», прежней христианской империи св. равноапостольного Константина Великого. Существует и другая половина — православная Россия, во главе с императором, которая может дать разрешение тех трудностей, которые, видимо, не разрешимы в первой. «Давно уже в Европе существуют только две действительные силы — Революция и Россия», — писал Тютчев в статье «Россия и Революция» [15].
Российская реализация империи. И Ф.И. Тютчев предпринимает попытку сформулировать задачи православной империи России на современном, как говорится, этапе. Говоря о конкретно-историческом российском воплощении Империи в России, Ф.И. Тютчев подчеркивает, что Запад никак не понимает России, как в свое время греки не понимали Рима. «Это кажется законом истории: никогда ни одна общественная система, ни одна цивилизация не проявила понимания той, что должна была придти ей на смену». И отмечает роль западников, клевретов революции на отечественной почве: «Что еще больше вводит их в заблуждение, так это западная колония образованных русских, которая вторит им их же голосом». «Это насмешка эха».
Из непонимания и различия исторических судеб возникает враждебность западных наций к России. «Мы обязаны вас ненавидеть, — как бы говорят западные люди, — ваше основное начало, самое начало вашей цивилизации внушают нам, немцам, западникам, отвращение; у вас — не было ни феодализма, ни папской иерархии; вы не испытывали ни борьбы религиозной, ни войн империи, ни даже инквизиции; вы не принимали участия в крестовых походах, вы не знавали рыцарства; вы четыре столетия тому назад достигли того единства, к которому мы еще теперь стремимся, ваше основное начало не уделяет достаточного простора личной свободе, оно не допускает возможности разъединения и раздробления» [33]. В то же время приведя весь этот перечень «обвинений» Запада в адрес России, Тютчев замечает: «Все это так, но, по справедливости, воспрепятствовало ли все это нам искренне и мужественно пособлять вам при случае, когда требовалось отстоять, восстановить вашу политическую самостоятельность, вашу национальность (во время наполеоновского нашествия — А.П.)?» И делает вывод-требование: «И теперь вам не остается ничего другого, как признать нашу собственную».
Примерно в это же время (12/24 сентября 1849 г.) Ф.И. Тютчев формулирует в своем письме проект: «можно (...) предвидеть в будущем два великих провиденциальных факта, которым предлежит (...) открыть в Европе новую эру. Эти два факта суть: 1) окончательное образование великой православной империи, законной империи Востока, одним словом — России будущего, осуществленное поглощением Австрии и возвращением Константинополя; 2) соединение двух церквей — восточной и западной. Эти два факта, по правде сказать, составляют один, который вкратце сводится к следующему: православный император в Константинополе, повелитель и покровитель Италии и Рима; православный папа в Риме, подданный императора» [16]. Этот проект лишь отчасти осуществился в освобождении славянских и православных народов с помощью российской империи, в развитии идеологии панславизма, экуменическом движении уже 20-40 гг. ХХ века. Любопытно, что поэт-пророк знал единственное решение экуменического, в особенности, римского вопроса, вопроса о воссоединении Церквей: «Римский вопрос ныне неразрешим. Он мог бы быть решен только возвратом римской Церкви к православию». Просто и изящно. Но ничего более не смогли дать длительные богословские экуменические дискуссии, к тому же выводу пришел и прот. Г.В.Флоровский в своей многолетней полемике в Совете Церквей.
При всей враждебности Запада к России Ф.И. Тютчев отмечает то чувство благоговейного страха, которое западные люди испытывали и испытывают перед Россией. А Россию составляет по его формуле две вещи: Славянское племя и православная Империя. И тут же он оговаривается в отношении славянского племени, но не так, как это делают непонимающие или злонамеренные люди. Ф.И. Тютчев открещивается от панславизма, который приписывали ему. Он считает «панславизм» достоянием все той же ненавистной революционной фразеологии и злоупотреблением, которому подвергают понятие «национальность». Это все тот же «маскарадный костюм для Революции. Литературные панслависты — это немецкие идеологи — точно такие же, как и все прочие».
Впоследствии реализацию этой маскарадной идеи «национальности» подробно проследил К. Леонтьев: «Движение современного политического национализма есть не что иное, как видоизмененное только в приемах распространение космополитической демократизации» [17]. На пути всесословного смешения «все идут к одному — к какому-то среднеевропейскому типу общества и к господству какого-то среднего человека. И если не произойдет в ХIХ в. какой-нибудь невообразимый даже переворот в самих идеях, потребностях, нуждах и вкусах, то и будут так идти, пока не сольются все в одну — всеевропейскую, республиканскую федерацию» [18], а затем и всемирное космополитическое государство.
Ф.И. Тютчев отмечает, что «истинный панславизм — в массах, он проявляется в общении русского солдата с первым встретившимся ему славянским крестьянином, словаком, сербом, болгарином и т. п., даже мадьяром... Все они солидарны между собой по отношению к немцу. Панславизм вот еще в чем: Никакая политическая национальность невозможна для славян вне России» [19].
Поэт-пророк мыслит соединенную империю не как результат подкупа, интриг или кровавых завоеваний в стиле Англии или Германии, а в результате того же полюбовного процесса, которой привел к вхождению в российскую империю Грузии, Армении, а также быстрому росту империи с ХV по ХХ век. По мнению Ф.И. Тютчева, это были не завоевания, а органическое воссоединение родственных либо кровью, либо верой, либо общей судьбою племен в естественных геополитических границах. Так создался «целый мир, единый по своему началу, солидарный в своих частях, живущий своею собственною органическою, самобытною жизнью». Этот мир спаян присущей ему «способностью к самоотвержению и самопожертвованию, составляющей как бы основу его нравственной природы», природой, в корне отличной от западного индивидуализма и эгоизма. Эту идею он формулирует не только в своих письмах и статьях, но и в стихах:
«Единство, — возвестил оракул наших дней, —
Быть может спаяно железом лишь и кровью...»
Но мы попробуем спаять его любовью, —
А там увидим, что прочней...
Исполнение тютчевских пророчеств: Империя - иного не дано. Изложив свое учение об Империи и Революции и сопоставив его с прошедшими, текущими, и грядущими историческими событиями, Ф.И. Тютчев самокритично замечает: «Таково нынешнее положение в мире. Для Божественного Провидения оно, без сомнения, преисполнено ясности, но для современного разума оно непостижимо». И, действительно, исторический процесс многое прояснил в природе Империи и Революции, сделал известные поэту-пророку истины фактами истории, расставил все и всех по своим местам.
Прежде всего, он показал, направленность революционного процесса на разрушение империй. Их и не стало с 1918 г. Одновременно он показал антихристианский характер Революции в принципе, о котором много говорилось по горячим следам революционных событий и позже такими авторами, как А.Селянинов, Н.Марков, В.Иванов, Н.Береберова, В.Бегун, А.Серков, В. Брачев, В. Острецов, О.Платонов, введшие в литературный оборот ту тему, о которой Ф.И. Тютчев никак не упоминал, хотя и знал о ней. Я имею в виду тему наступления на Церковь и монархии талмудического иудаизма и иудаизированного масонства, реальных исторический носителей Принципа Революции и всех ее реализаций, которые провозгласили свою программу действий в Протоколах Сионских мудрецов. Но для Поэта-пророка было важно показать чисто идейно-религиозный и конкретно-исторический план событий, не говоря о персоналиях и их множествах. Их указание не меняло сути дела, оно было ясно каждому православному христианину, исповедующего распятого иудеями Христа.
Но, к сожалению, идейный план для многих участников событий и тогда и доселе остался непроясненным в той степени, в какой это сделал Ф.И. Тютчев. Целостность его учения, в котором узнавали себя имперские мыслители, славянофилы, панслависты, монархисты, не была большинством из них воспринята как таковая, а только по частям, что лишало ее всей своей силы. Это относится и к таким выдающимся людям как А. Хомяков, И.Аксаков и В.Кожинов, не говоря уже о материалистически настроенных современных обществоведах и политиках, вышедших из сюртука Маркса и шинели Сталина. Всего ближе в новое время к Ф.И. Тютчеву оказался митрополит Санкт-Петербургский Иоанн Снычев, в частности в своей книге «Самодержавие духа» [20].
Тем не менее, тютчевское учение об Империи и Церкви сохраняет свою актуальность и востребованность временем. Мы должны понять ту простую идею, что для русских иного не дано: либо установление православной российской империи, либо гибель России и русского народа под последовательными и неизбежными ударами перманентной революции.
Ни социализм, ни коммунизм, ни фашизм, ни либерализм не принесут России и русскому народу избавления. Это подтвердил кровавый опыт последних ста лет и, в частности, история неотвратимой гибели сталинской империи и самого вождя. Сталин и советская «империя» — это теперь наша история. Поучительная история.
Феномен Сталина и социалистической империи мог состояться в только что бывшей императорской и православной России. При этом для успеха большевизма потребовалось, чтобы произошла аберрация имперского народного сознания, чтобы имперски настроенный, но обманутый посулами, русский народ проявил готовность и энтузиазм к социалистическому эксперименту построения рая на земле. Этот же народ создал культ Сталина как нового «императора», вождя народов, строителя новой российской империи на новых основаниях, но со старыми несущими конструкциями — самодержавия, Православия, государственного тягла, сословности, делегации власти ведущему дворянскому сословию, самодержавной геополитики и экономики, основным рычагом которых является самодержец или вождь народов. Конечно, вместо них были созданы их эрзацы генсека, диктатуры пролетариата, марксизма-ленинизма, партийной номенклатуры, борьбы двух социальных систем, плановой экономики.
Дело было все в том, что октябрьская революция, как и всякая революция, совершила узурпацию власти, создав ее иллюзию в отдельно взятой стране. Сатанинский антагонист Сталина Троцкий довольно справедливо обвинял его в бонапартизме. Действительно, Сталин, как и Наполеон, был вождь революции, строитель советской «империи» в состоянии, как прогнозировал Ф.И. Тютчев, «осадного положения». Но Сталин не дотянул и никак не мог дотянуть даже до Наполеона. Разве он мог провозгласить себя императором и передать свою империю своим потомкам? У него даже в голове этого не было и быть не могло. Поэтому его личный крах и крах всей подсоветской России был так неизбежен, ужасен и плачевен, а торжество перманентной революции в лицах Суслова, Хрущева, Брежнева, Горбачева, Ельцина, Путина так откровенно.
Мы видим, что все, что происходит в современной России — это результат революционной смуты, которая может быть остановлена только империей, а не какими-то измышленными политическими устройствами, предлагаемыми сейчас на политическом рынке различными партиями. Кроме империи, иного не дано.
Литература
1. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988, с. 225
2. Лейн Р. Публицистика Тютчева в оценке западно-европейской печати конца 1840 — начала 1850 гг. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988
3. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988, с. 218
4. Там же, с.222
5. Имеется в виду Рим, град апостола Петра.
6. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988,
с.224
7 См., например, философскую пропедевтику Гегеля и его письма в — Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет. Тт.1,2. М., 1970 — 71
8. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988,
с.206
9. Тютчев Ф.И. Россия и Германия. — Полное собрание сочинений. СПб, 1912, с. 454-455
10. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988, сс.207, 208
11. Письмо к Пфефелю, фев. 1873 — Цит. По: Аксаков И.С. Федор Иванович Тютчев. М., 1874
12. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988, с.209
13. Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России. В сб. «Разум на пути к Истине». М., 2002, сс.175, 176
14. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Полное собрание сочинений. СПб, 1912, с.434, 435
15. Там же, с. 456
16. Литературное наследие, тт.19-21, с.196
17. Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. М., 1992, с.185
18. Леонтьев К.Н. Цветущая сложность. М., 1992, с.199
19. Тютчев Ф.И. Россия и Запад. — Литературное наследство, т.97, кн.1. М., 1988, с.222
20. Иоанн Снычев, митрополит. Самодержавие духа. Очерки русского самосознания. СПб., 1994
17.04.2021
Статьи по теме