Гость сегодняшней беседы – Дмитрий Чуркин. С апреля 2014 он – участник событий Русской Весны в составе Первого Медицинского Отряда ДНР, с июня 2014 по май 2015 – в составе Первого Военного Госпиталя ДНР. С июня 2015 по настоящее время на военной службе. В 2017 году защитил кандидатскую диссертацию, в 2021 году докторскую диссертацию по проблемам военной гигиены. Прозаик, автор рассказов.

Д. Д.: Здравствуйте, Дмитрий, спасибо большое, что согласились на беседу. Понимаю, что у вас крайне мало свободного времени, поэтому вопросов будет немного.

Д. Ч.: Добрый вечер, Даниил! Не волнуйтесь, времени будет столько, сколько нужно.

Д. Д.: Отлично. В таком случае начнем. В своем произведении «День Справедливости», посвященном будням Первого Военного Госпиталя ДНР, вы очень подробно рассказываете об одном из своих трудовых дней. Лично мне после прочтения рассказа сразу захотелось узнать, что, по вашему мнению, самое сложное в вашей работе?

Д. Ч.: Сначала необходимо уточнить один нюанс. Дело в том, что госпиталь существовал с 6 июня 2014 года по 6 декабря 2015 года. И функционировал какой-то период, как государственная структура. Он был создан постановлением Совета Министров Донецкой Народной Республики, некоторое время обеспечивался структурами Народного Ополчения Донбасса.

Затем, в силу ряда обстоятельств, мы оказались в подвешенном состоянии, а потом госпиталь сняли со всех форм финансирования, и в декабре 2015 года решением трудового коллектива госпиталь был закрыт. Теперь на месте госпиталя находятся два отделения по лечению лиц, пострадавших в ходе боевых действий. Там лечат не только бывших военнослужащих, но и гражданских.

Что касается моего периода работы в госпитале. Наверное, для меня это был самый светлый период всего этого десятилетия. Потому что там мы, во-первых, все были одним коллективом, можно сказать, одной семьей. Со всеми теми, кто выжил и не уехал, я поддерживаю очень хорошие и теплые отношения.

Вообще, мне трудно ответить на вопрос, что было самое сложное. У меня был специфический график работы – 36/12. 36 часов я проводил на работе и на 12 часов я приезжал домой. Самое сложное в тот период в моей жизни было успокоить своих близких, потому что дочь с моими родителями уехала в Москву, и со мной на тот момент осталась беременная жена и ее мать, которой пришлось бежать из Горловки, потому что там был… в общем, как раз по тому району, где она жила, уже от души лупили, скажем прямо. И самым сложным, наверное, было бороться с тревогой, каким-то ощущением неопределенности.

Д. Д.: Все это вы описываете в рассказе «День справедливости»?

Д. Ч.: В «Дне справедливости» описывается тот период, когда начинается контрудар под Иловайском, когда схлопывается котел и наши резко идут вперед. То есть, когда доходят почти до Мариуполя, когда разблокируется наконец-то граница, когда все начинает происходить по-другому.

А вот период до этого – это время, когда все было непонятно, неизвестно, чем все могло бы закончиться при определенных условиях. Самое тяжелое, наверное, было продолжать верить в лучшее. В то, что нас не оставят одних, в то, что нас не сотрут с лица земли. В тот период дочь с моими родителями уехала на последнем поезде «Донецк-Москва». Они уехали, больше этот поезд не ходил. Граница была на замке, потому что тогда там стоял, дай Бог памяти, батальон «Донбасс». Могли пропустить, а могли и не пропустить. Поэтому самым трудным, наверное, было сохранять какой-то позитив, сохранять веру в то, что справимся, в то, что устоим.

А с медицинской точки зрения… Я был заведующий приемно-сортировочным отделением. Работа тяжелая, монотонная, но не сложная, на самом деле.

Д. Д.: Как вы в таких тяжелых условиях находите время и силы на творчество и научную деятельность?

Д. Ч.: Мне повезло с семьей, которая меня поддерживает. Моя жена – это жена офицера. Поэтому если что-то происходит, и я куда-то убываю, то знаю, что в течение получаса у меня будет готово все то, что мне нужно в дорогу. Я спокойно уеду и буду заниматься тем, чем должен.

Что касается диссертации. Правильно будет сказать, что мне Бог послал моего научного руководителя Дмитрия Олеговича Ласткова. Он удивительный человек. И, наверное, он в меня просто поверил, потому что, когда я к нему пришел в первый раз, я по большому счету был никем. Пришел в лейтенантских погонах внутренних войск МВД ДНР. И мы с ним стали работать, стали писать сначала тезисы, потом статьи, исходя из того опыта медицинского обеспечения внутренних войск, который у меня был.

Понимаете, у нас было очень много шахтеров. Что в госпитале их было много в качестве пациентов, что во внутренних войсках в качестве военнослужащих их было много. И в общем-то, первая задача, которую мы научно решали, это была задача, как сделать так, чтобы шахтер, у которого специфическое состояние здоровья, придя на службу, смог к требованиям этой военной службы адаптироваться. И мы это решили путем коррекции рациона питания.

Вообще, у Дмитрия Олеговича удивительный дар наставничества. Он не дал мне расслабиться, выдохнуть и почивать на лаврах. И не дал мне бросить науку. В 2018 году, то есть спустя год после защиты кандидатской, мы запланировали докторскую. В докторской все было уже сложнее. В ней мы на основании моего опыта работы в Республиканском центре профпатологии и реабилитации, на основании моего опыта медицинского обеспечения (потому что я в тот момент был уже начальником медицинской службы одной из крупных частей), решали, как сделать так, чтобы люди, которые до войны долго работали во вредных производственных условиях (это не только шахта, это химическая промышленность, энергетика, металлургия, везде есть вредность производственная), чтобы люди, которые подвергаются воздействиям вредных факторов военного труда, смогли сохранить здоровье. Чтобы потом, когда все закончится, они могли вернуться к мирной гражданской профессии. Вот это, собственно говоря, была тема моей докторской.

И, знаете, честно говоря, защита докторской казалась чем-то невозможным.  Папа мне сказал: «Ну, не получится, так не получится. Ничего страшного, у нас в семье никогда в жизни даже кандидата наук не было, а доктора тем более». А на день рождения моего папы, 23 апреля 2021 года, я защитился.

Д. Д.: А вы сами верили в положительный исход?

Д. Ч.: Я надеялся, но у меня был определенный багаж жизненных разочарований, когда за семь лет войны (а к тому времени война длилась уже семь лет) уже ко многим вещам начинаешь относиться со смирением, понимаете. Не получилось – значит не нужно, не успел куда-то – значит не нужно мне туда успевать. Что-то пошло не так, ничего страшного, в следующий раз пойдет так. Но все-таки мне повезло, я защитил докторскую.

А потом уже в 2022 году у меня у самого появились ученики, в основном в области военной гигиены. Одна моя аспирантка написала и защитила диссертацию, посвященную возможности диверсионного использования вакциноуправляемых инфекций в условиях военного конфликта на примере вируса кори и краснухи. В работе был обоснован и доказан трансграничный, трансмиграционный занос вируса кори с территории Украины. А вторая моя аспирантка прошла уже апробационный семинар, и мы ждем, когда снова заработает наш диссертационный совет, потому что он на перерегистрации. Она будет защищать кандидатскую диссертацию, посвященную гигиенической оценке факторов риска урологических заболеваний у женщин-военнослужащих. Она уролог, и эта тема ей близка. А третьему моему аспиранту 62 года, он очень позитивный, жизнерадостный человек. Он всю жизнь мечтал защититься по целому ряду причин. Ему не удавалось сесть за рукопись. Он работает над темой устранения влияния факторов образа жизни на юношей призывного возраста. Проще говоря, он оценивает и обосновывает влияние безалкогольных тонизирующих напитков на состояние здоровья призывников. Пока, в общем, как-то так.

Д. Д.: Это касательно научной работы, а что насчет творчества?

Д. Ч.: Дело в том, что у меня две контузии. В первый раз меня контузило под Горловкой в ноябре 2014 года, второй раз в январе 2017 года. И после этого, к своему ужасу, я стал стремительно терять память. Это приняло угрожающие масштабы. Я стал забывать людей, кого-то я перестал узнавать. И мне порекомендовали начать писать о том, что было в моей жизни, какие-то яркие, памятные моменты. Так я написал эти два рассказа: «День справедливости» и «Конец фильма».

Понимаете, я никогда не относился к этому, как к какой-то профессиональной или наоборот любительской литературе. То есть это был один из элементов психотерапии. Чуть позже мои рассказы были опубликованы. В нашем университете была такая чудесная женщина Елена Викторовна Щуцкая. Она была редактором нашей университетской газеты. И мои рассказы она сначала опубликовала в «Вечерней Макеевке» и в университетском сборнике. А потом она мне подсказала про семинар «Братья по духу». И я туда подался, но, знаете, без малейших надежд. Конечно, нет худа без добра. Теперь этих рассказов уже шесть. Я надеюсь, что когда-нибудь я их наберу на сборник.

Д. Д.: В своем рассказе вы пишете: «Врач в подразделениях пока редкость, хороший хирург редкость вдвойне…» Это было на момент описываемых событий. Сейчас что-то поменялось?

Д. Ч.: С одной стороны, тогда ситуация была именно такова. Сейчас в системе медицинского обеспечения войсковых частей, именно там, где части воюют, по большому счету, потребность в высококвалифицированных хирургах отсутствует. Потому что квалифицированный хирург должен находиться в госпитале. Там, где оказывают уже исчерпывающее пособие.

Другое дело, что госпиталей у нас, к сожалению, нет. Что касается системы здравоохранения нашей, безусловно, хирурги делают все, что могут сделать. Но при этом нужно понимать, что военно-полевая хирургия, то есть хирургия ранений, имеет свои правила и свои каноны. Поэтому было бы здорово, если бы наши хирурги имели возможность повышать свою квалификацию на базе военно-медицинской академии или ее филиалах. Безусловно, люди делают то, что могут. Но есть объективные причины, почему специалистов не хватает. Что касается войсковых частей, то довольно большое число врачей в 2022 году пришло либо добровольцами, либо было мобилизовано. И многие мои коллеги, допустим, травматологи, урологи, хирурги – они служат. Хотелось бы, чтобы все обстояло лучше, но пока приходится довольствоваться тем, что есть.

Д. Д.: Дмитрий, при личном общении с вами вне интервью я заметил, что вы очень часто говорите о Краснодаре. Складывается ощущение, что вы его очень хорошо его знаете. Откуда такие познания?

Д. Ч.: Все очень просто. Дело в том, что у моей жены есть настолько близкая подруга, что ее можно назвать сестрой. И она живет в станице Новотитаровской. Это пригород Краснодара. И когда в 2022 году стало совсем «горячо», то они со своим мужем очень любезно приютили мою семью. И мои домочадцы туда регулярно ездят.

Д. Д.: Какое переплетение судеб. Значит, Кубань и Донбасс тесно связаны в вашей жизни?

Д. Ч.: Да, однозначно. Моя семья очень любит Краснодар. Так получилось, что у нас есть еще родственники в Москве. Там живет брат моего отца с женой. Я скажу честно, что в Краснодар мои ездят с куда большей охотой, чем в Москву.

Д. Д.: Многие хотя бы раз слышали стихотворение «Меня лечил донецкий врач...» За вашу медицинскую практику сюжет этого стихотворения когда-то воплощался в жизнь?

Д. Ч.: Дело в том, что зимой 2015 года, когда начались серьезные бои за аэропорт и стало понятно, что аэропорт ВСУ и прочие формирования не удержат, то украинцы, в общем-то, ничего лучшего не придумали, как гнать своих бойцов в самоубийственные контратаки на Донецк. И тогда, наверное, впервые было большое количество пленных, которых где-то нужно было размещать. Этих пленных размещали на территории нашего госпиталя. Ими занимался Юрий Юрьевич Малинин, который тоже в рассказе фигурирует. Сейчас он, кстати, заведующий кафедрой урологии нашего Донецкого медицинского университета, доктор медицинских наук, мой очень добрый друг. И, в общем-то, занимались лечением пленных.

Да, я видел, как их привозили в состоянии наркотического одурманивания, когда из них осколки можно было вынимать без всякого обезболивания. Был период в моей жизни, когда я сам доставал осколки.

Д. Д.: Что-то менялось в сознании бойцов ВСУ, после того, как вы оказывали им помощь?

Д. Ч.: Знаете, в их мировоззрении многое менялось после того, как проходило действие одурманивающих препаратов. Я действительно был потрясен, когда наблюдал картину: пленного привозят, он раненый, зажгутованный, причем зажгутованный туго (конечность под жгутом сильно болит в нормальном состоянии), а он изрыгает проклятия, он пытается освободиться, вырывается со всеми мыслимыми и немыслимыми угрозами. Но вот проходит день-другой, и он приходит в нормальное состояние.

Была ситуация, когда наши на «Вольво-центре» (возможно, это название что-то скажет читателям) сожгли танк. Механик-водитель просто поехал не туда, их сожгли. Достали экипаж из танка сразу же и притянули к нам. Механик-водитель честно сказал: «Слава Богу, я приехал в плен!» Оказался такой приятный паренек с Ивано-Франковщины. Он честно сказал: «Я тракторист, меня поймали, нарядили в форму и отправили сюда». Когда спросили, сколько часов он водил танк до того, как приехал сюда, он ответил: «Ну, часов около двадцати». При том, что для механика-водителя танка минимальная накатка где-то 120 часов.

Д. Д.: Вернемся к вопросам о творчестве. Есть кто-то или что-то, что вас вдохновляет?

Д. Ч.: Мои близкие, мои родные. Еще меня очень вдохновили, признаюсь честно, те ребята, с которыми я познакомился, когда приехал на весенний семинар в Вологду. Я был потрясен тем, как много там было талантливых людей. Не хочется говорить «талантливая молодежь», потому что сам, вроде как, и «стародежь», но не такая уж, чтобы совсем. Я действительно был потрясен тем, как здорово у них получается писать, и сколько времени они этому уделяют. Я действительно понял, что это возможно. Мне еще посчастливилось попасть и на осенний семинар «Братьев по духу». Там был замечательный парень из Краснодара, Андрей Нейжмак. Очень добрый, позитивный, светлый человек.

Д. Д.: Расскажите о своих художественных ориентирах. Кто из авторов прошлого и современности является для вас примером для подражания?

Д. Ч.: Из современных авторов… Знаете, так получилось, что на том семинаре, который был осенью, из Донецка вместе со мной приехали два действительно очень талантливых автора, одна из них – это моя коллега Анна Дмитриевна Бакалова. Она, как и я, преподает на кафедре гигиены и экологии, и у нее был потрясающий рассказ.

Если говорить об авторах прошлого, то мне, честно говоря, стыдно, но я не очень много прочитал в этом плане. Дело в том, что в детстве я тяжело болел. Но папа всегда старался меня чем-то поддержать и подбрасывал мне какие-то интересные книги, поэтому я в совсем раннем детстве прочитал произведение Бориса Полевого «Повесть о настоящем человеке». На самом деле, книга меня потрясла. Одно время я даже загорелся идеей поступить в летное училище, но оказалось, что по состоянию здоровья меня туда даже на порог не пустят. В общем-то, да. Мои любимые писатели – это Полевой, это Шолохов. Мой любимый поэт – это Маяковский. Так уж получилось, что я не очень много прочитал.

Д. Д.: По окончании семинара в газете «Красный Север» вышла статья под названием «Молодежь Донбасса привезла на Вологодчину свое главное оружие». Естественно, речь шла о литературе. А что лично вы считаете главным оружием жителей Донбасса?

Д. Ч.: Вы знаете, есть такое понятие «донецкий характер». Сюда можно отнести терпение, выдержку, способность преодолевать, способность действовать, приходить на помощь, поддерживать друг друга в сложных ситуациях.

К большому сожалению, за период с 2014 года и по настоящее время отсюда очень много людей уехало. И когда встречаешься с теми, кто уехал, а потом приехал, очень сильно видна разница. Может быть, это как-то слишком уж самонадеянно звучит или слишком уж по-местечковому, но здесь у людей стержень выработался, какой-то иммунитет к жизненным невзгодам. То есть, прожил день, все живы и здоровы – чудесно. Есть вода – замечательно. Есть свет – чудесно. Встретил друзей – просто сказка. Учишься радоваться чему-то такому, что в другой реальности считается элементом какой-то обыденности повседневной, а здесь это уже праздник.

Д. Д.: Расскажите о своих творческих планах. Планируете что-то написать или уже пишете?

Д. Ч.: Спасибо большое Полине Сергеевне Викуловой, Александру Юрьевичу Сегеню и Наталье Мелехиной. В общем-то, они взяли на себя миссию меня подстегивать в этом плане. Поэтому пока мне удалось написать шесть рассказов.

Надеюсь, что в конце февраля я уйду в отпуск, и у меня появится время писать еще. Потому что у меня семь рабочих дней в неделю. День начинается то в семь, то в шесть-тридцать. И заканчивается то в девятнадцать, то еще позднее. Поэтому я надеюсь, что в отпуске у меня будет возможность писать.

Ну и, конечно, мне бы хотелось написать сборник или несколько сборников о том, что здесь происходило во время войны. Хочется, чтобы это была детская литература. Может, оно и кажется, что написать для детей – это легко и просто. А вот и нет. У детей вообще особенное отношение к книге, к прочитанному. Мне бы хотелось написать несколько сборников о событиях войны.

Д. Д.: Давайте взглянем в будущее. Когда война закончится, чем займетесь в мирное время?

Д. Ч.: Вернусь в медицинский университет на кафедру, где мой любимый научный руководитель Дмитрий Олегович Ластков. Где я буду работать в одном кабинете с замечательной Анной Дмитриевной Бакаловой. Где со мной уже работают мои любимые ученики. Где у меня будет возможность вести предмет, который мне близок. Естественно, я буду заниматься своими детьми, своей семьей. Мы наконец-то все вместе поедем в путешествие. И мы обязательно все вместе поедем в Краснодар. И, конечно же, у меня появится больше времени, чтобы писать.

Д. Д.: Спасибо за беседу, Дмитрий! Хочется верить, что все, загаданное вами, сбудется. Сил, терпения и мирного неба!