К.С. Якунин

В Средневековье, эпоху главенства христианства над всеми сферами жизни человека, античные идеалы порицаются, так как являются антропоцентрическими. Однако писатели всё-таки вдохновляются Античностью и делают попытки отразить и преобразовать греческие мифологемы в своих произведениях.

Данте был одним из предвозвестников Возрождения, так как ему удалось воплотить и объединить в своих произведениях основные тенденции своего времени.

В «Божественной комедии» мы видим множество античных образов. Первым человеком, которого встречает герой Данте, был Вергилий, античный поэт: «Так ты Вергилий, ты родник бездонный, / Откуда песни миру потекли?» [1, с. 5]. Данте сразу указывает на важность Вергилия для мировой культуры, называя его «честью» и «светочем» всех поэтов. Он также указывает на то, что Вергилий является его учителем и именно у него Данте учился стихосложению: «Ты мой учитель, мой пример любимый» [1, с. 5]. Но, учитывая время, в которое жил писатель, он не мог не указать на то, что Вергилий был язычником, поэтому еще до начала диалога античный поэт сам говорит: «Я в Риме жил под Августовой сенью, / Когда еще кумиры чтил народ» [1, с. 6]. Данте пытается осудить античных поэтов за их языческие верования, помещая их в Лимб, первый круг Ада, но при этом он сам восхищается ими, поэтому герою его произведения, когда тот просит о помощи Бога, является именно Вергилий. Таким образом, Данте Алигьери превращает Вергилия в посланника Бога, то есть практически в ангела.

Чуть позже Данте и Вергилий выходят на берег реки Ахерон, в античном мифе находившейся в Аиде, царстве мертвых. Более того, перевозит через реку их Харон на лодке, также персонаж античной мифологии. То есть Данте трансформирует античный миф и смешивает его с христианским учением. Он помещает мир мертвых из греческой мифологии в христианский Ад, а Харона из проводника душ мертвых превращает в христианского беса. На это указывает как внешность Харона: «шерстистый лик ужасный», «вкруг очей змеился пламень красный» [1, с. 12], так и прямое указание на его сущность: «А бес Харон сзывает стаю грешных» [1, с. 12].

Когда Данте и Вергилий достигают первого круга Ада, Вергилий рассказывает, что в этом круге заточены те, кто жил до прихода христианства, и они все осуждены за то, что не знали христианской веры. При этом Вергилий указывает, что осуждены они только за это и ни за что другое: «За эти упущенья, / Не за иное, мы осуждены» [1, с. 18]. Данте также указывает, что Адам, Авель, Ной и другие персонажи Ветхого Завета, также жившие до эры христианства, были помещены Богом из Лимба в Рай. Этим Данте, возможно, хочет показать непогрешимость и праведность поэтов Античности, которых он показывает после: Гомера, Горация, Овидия и Лукана. Но поместить в Рай автор их не мог, потому что античные поэты были язычниками, и, помести он язычников в Рай, это вызвало бы осуждение церковью и обществом. Тем не менее внешность Гомера не похожа у Данте на внешность грешника: «С мечом в руке, величьем осиян» [1, с. 22]. Это описание скорее напоминает христианского архангела. Да и само место, где они живут, не похоже на Ад: «Сквозь семь ворот тропа вовнутрь вела; / Зеленый луг открылся перед нами», «…холм, который рядом, / В открытом месте, светел, величав, / Господствовал над этим свежим садом» [1, с. 22]. Здесь герой видит как исторических, так и мифических персонажей античности. Здесь Электра, Гектор, Цезарь, Эней и другие. Не имея возможности поселить их в Раю, Данте создает в своем произведении безмятежное место в Аду, хотя, с точки зрения христианского вероучения, такое невозможно.

Во втором круге Ада герой видит Миноса, в античной мифологии справедливого царя Крита, позже ставшего одним из трех судей загробного мира. У Данте же справедливый царь превращается в демона, посылающего людей на мучения: «Допрос и суд свершает у порога / И взмахами хвоста на муку шлет» [1, с. 30]. Минос Данте схож с античным образом, но, согласно «Одиссее», он был справедливым судьей всего загробного мира, решая участь душ, а в произведении Данте превращается в «справедливого демона», решающего, каким мукам подвергнуть ту или иную душу.

На втором круге мы видим также античных персонажей, но они не безмятежно живут, как в Лимбе, а мучаются с другими грешниками. Примечательны среди них Ахилл, Парис и Елена, тогда как Гектор помещен в Лимб. Здесь мы также видим отличие от античного мифа. Ахилл, Парис и Елена для него грешники, тогда как Гомер, создатель «Илиады», их не осуждает. Но примечательно и то, что Ахилл осуждается Данте не как убийца и захватчик, пришедший на чужую землю, а всего лишь как сладострастник: «Ахилл, гроза сражений, / Который был любовью побежден» [1, с. 31]. События самой войны с Троей Данте не переосмысливает и восхищается Ахиллом как воином вслед за Гомером.

В третьем круге Ада герой встречает Цербера. От античной мифологемы в этом образе остается лишь причастность к миру мертвых. Трехглавый пес Цербер, охраняющий Аид, трансформируется у Данте в трехглавого беса, имеющего черты как собаки (лай), так и человека (черная борода, когтистые руки). Его работа в Аду – мучить грешников: «…демон Цербер грязнорылый, / Чей лай настолько душам омерзел, / Что глухота казалась бы им милой» [1, с. 35].

Перед входом в четвертый круг герой «Божественной комедии» встречает еще одного персонажа античной мифологии – Плутоса. Бывший в Античности богом богатства, он даровал людям обилие запасов и стад. В произведении Данте он превращается в еще одного беса, охраняющего вход в четвертый круг Ада, где мучаются скупцы и расточители.

В четвертом же круге описывается, как Вергилий объясняет герою, что такое Фортуна. Фортуна – изначально римская богиня судьбы и случая, превращается в исполнительницу Божьей воли в «Божественной комедии» Данте. Таким образом Фортуна – языческая богиня, у Данте становится ангелом, который полновластен в земном царстве настолько же, как в других царствах полновластны иные ангелы [2, c. 28].

В восьмой песне «Божественной комедии» Данте упоминает Флегия, в античности – царя лапифов, сына бога Ареса и смертной женщины. Согласно мифам, он в гневе на Аполлона сжег Дельфийский храм и за это был ниспослан богами в Аид. У Данте от образа Флегия также остается только его причастность к подземному миру. Он превращается в еще одного демона, задача которого перевозить души гневных людей на другую сторону Стигийского болота. Вероятно, помещая Флегия именно в пятый круг, место, где находятся в прошлом гневные люди, Данте выражает свое отношение к античному образу. Флегий в мифах поддался гневу и был за это наказан богами, Данте в своем произведении также наказывает Флегия в соответствии с созданной им (Данте) картиной мира [3, c. 16].

В девятой песне упоминаются эринии Тисифона, Мегера и Алектро – богини мщения. Говорится также о Медузе Горгоне и античном герое Тесее. «Они вопили, глядя вниз. – Напрасно / Тезеевых мы не отмстили дел» [1,                       с. 45], – эта строчка дает понять, что Данте смешивает античный Аид и христианский Ад, события, происходившие в мифах об Аиде, он делает частью мира своего произведения. Медуза Горгона выглядит так же, как в античном мифе, и имеет те же способности: «Закрой глаза и отвернись; ужасно / Увидеть лик Горгоны; к свету дня / Тебя ничто вернуть не будет властно» [1, с. 46].

Когда на подмогу героям «Божественной комедии» приходит ангел, он указывает бесам: «Ваш Цербер, если помните о том, / И до сих пор с потертой ходит мордой» [1, с. 47]. В произведении Данте – потертая морда Цербера – заслуга небес. В то же время, согласно античной мифологии, следы на морде Цербера остались после того, как Геракл во время двенадцатого подвига похитил Цербера. Это еще одно подтверждение того, что Данте переносит в свое произведение многие события античной мифологии практически без изменений. Также из данного отрывка мы видим, что Геракла Данте относит к божественному воинству, то есть помещает его в Рай, ставя в один уровень с ангелами. Согласно мифам, Гераклу было даровано бессмертие, и он стал одним из олимпийских богов, но античная мораль и мораль христианская в корне отличаются, и Данте, как христианин, должен был это понимать. Но здесь автор не дает собственной интерпретации содержанию мифа, а повторяет первоисточник.

После пятого круга отсылок к античной мифологии в «Божественной комедии» становится меньше, но увеличивается количество обращений к христианским образам. Из античных персонажей на пути героям встречается Минотавр, у Данте не изменившийся в сравнении с античным мифом. В произведении указывается его зачатие от быка и гибель от «афинского дука», т. е. от Тезея. Трансформация мифологемы в произведении связана с ролью Минотавра в подземном мире. Если в античной мифологии Минотавр после смерти вместе другими тенями бродит по Аиду, то в Аду Данте он становится стражем седьмого круга Ада, в котором содержатся насильники над ближними [6, с. 32].

Античный образ кентавров также остается у Данте неизменным. Герои встречают кентавра Несса – того, чья кровь, согласно мифам, убила Геракла, Хирона – воспитателя Ахилла и Фола – известного в связи с мифом о свадьбе Пирифоя, на которой произошла кентавромахия, послужившая причиной вражды кентавров и людей, согласно античной мифологии.

В четырнадцатой песне, в третьем поясе седьмого круга Ада, в котором мучаются «насильники над божеством», герои встречают Капанея, мифического царя, осаждавшего Фивы. Взойдя на городскую стену, он бросил вызов богам, охранявшим город, и за это был поражен молнией Зевса. Эта встреча примечательна тем, что, помещая Капанея в круг насильников над божеством, Данте по сути признает божественность Зевса и других античных языческих божеств. То есть автор, маскируя произведение под христианское, на самом деле создает собственный художественный мир на основе христианского вероучения и античной мифологии. В произведении Данте они смешиваются и трансформируются в соответствии с замыслом писателя.

Примечательно также, что античные персонажи присутствуют в «Божественной комедии» лишь вплоть до седьмого круга ада. После этого Данте обращается к античным образам как к средствам художественной выразительности, однако персонажей, являющих собой трансформированные образы античности, мы уже не видим. Исключение составляет пятый ров восьмого круга Ада, в котором находятся прорицатели. Сюда Данте также помещает представителей античности, в частности Амфиарая, мифического царя и прорицателя, напавшего на Фивы. Это еще один пример того, как в христианский Ад у Данте попадают персонажи античности, совершившие преступление против античных богов.

Отсутствие античных мифических образов в последующем повествовании можно объяснить временем создания произведения. Чем глубже в Ад спускается герой «Божественной комедии», тем тяжелее грехи находящихся там людей. Вероятно, посмей Данте показывать вместе со значимыми христианскими персонажами персонажей Античности, это могло бы пробудить подозрение церкви в еретицизме Данте [8, с. 112]. Однако он всё-таки взял на себя смелость поставить грех Иуды наравне с грехом Брута, предавшего Цезаря.

Видимо, по той же причине античные образы мы не встречаем в Чистилище и Раю. Согласно христианскому вероучению, попасть в Рай могут только представители христианской веры, и, хотя Данте косвенно упоминает некоторых персонажей античной мифологии, находящихся наравне с ангелами, например Геракла, прямо он в своем произведении этого не говорит.

Произведение Данте странным образом объединяет две несовместимые традиции – языческую античную и монотеистическую христианскую. Однако сам Данте получил блестящее образование и хорошо был знаком с античной литературой, которая хоть и не особо приветствовалась ортодоксальной церковью, но тем не менее служила источником вдохновения для писателей даже в Средние века. Судя по «Божественной комедии», мы не можем назвать Данте Алигьери ортодоксальным христианином, а его произведение ни в коем случае не является христианским. Автор создает совершенно особый художественный мир, в котором сочетается христианство, античное язычество и собственные философские воззрения автора. Мифические образы Данте осмысливает с точки зрения собственной морали, во многом не схожей с христианской. Итогом этого осмысления и является расположение персонажей античности на разных кругах Ада. Персонажей, к которым автор относится благосклонно, он помещает в Лимб, практически рай, в котором любимые античные персонажи, философы и поэты Данте живут безмятежно [7, с. 115–122].

Данте Алигьери быстро вошел в фольклор. Две первые кантики его «Божественной комедии» получили широкое распространение уже при жизни автора. Поэма часто воспринималась не как аллегория, но в прямом ее значении. Люди не замечали странностей, связанных с античными образами, и считали произведение чисто религиозным.

Поэма Данте была и остается популярной. В числе почитателей был Джованни Боккаччо, пламенный поклонник гения Данте и его первый биограф. Другим фактом, свидетельствующим о том же, были всевозможные сокращения, изложения, комментарии к поэме, которые начали появляться уже через несколько лет после смерти поэта. Среди первых комментаторов «Комедии» были оба сына Данте, Якопо и Пьетро, затем Грациоло Бамбальоли, канцлер болонской коммуны, монах Гвидо да Пиза, некий анонимный сиенец. Пьетро Алигиери прокомментировал все три кантики, остальные – только «Ад». И, подобно Пьетро, тоже всю «Комедию» целиком прокомментировали болонец Якопо делла Лана, комментарий которого признается более ранним, чем все дошедшие до нас рукописи, и анонимный флорентиец, известный под наименованием Ottimo, которого отождествляют с нотариусом Андpea Ланча [5, с. 115].

Не отрицалось произведение и официальной католической церковью. Исследователь Л. Любимов даже высказывает мысль о связи между «Божественной комедией» Данте Алигьери и принятием догмата о Чистилище в 1439 году, через сто лет после создания произведения. Он считает, что хотя само понятие чистилища появилось раньше произведения Данте, в ХII веке, тем не менее «Божественная комедия» сыграла в формировании догмата не последнюю роль, настолько обширным было ее значение для современников и потомков [4, с. 75].

Западная средневековая литература во многом опиралась на античность, несмотря на то что отношение к античности в Средневековье было двойственным, потому что античность в первую очередь связана с язычеством. Тем не менее в епископских школах раннего Средневековья ученики, в частности, читали «образцовые» произведения античных авторов: басни Эзопа, сочинения Цицерона, Вергилия, Горация, Ювенала и др., усваивали античную топику и использовали ее в собственных сочинениях.

Двойственное отношение Средневековья к античной культуре, как прежде всего языческой, обусловило выборочное усвоение античных культурных традиций и приспособление их для выражения христианских духовных ценностей и идеалов. В литературе это выразилось в накладывании античной топики на топику Библии, главного источника образной системы средневековой литературы, освящавшей духовные ценности и идеалы средневекового общества. Заимствовались из античности также и литературные формы, например форма сентенции – нравоучительной проповеди. Благодаря такой сильной связи с античностью, средневековые авторы довольно часто увлекались античностью, и обществом это порицалось редко. Таким образом, в Европе, даже средневековой, когда в обществе и искусстве главенствовало ортодоксальное христианство, писатели вдохновлялись античностью, преломляя ее достижения в своих произведениях.

Использованные источники:

1. Алигьери Д. Божественная комедия. – М., 2013. – 298 с. 

2. Баткин Л.М. Данте и его время. Поэт и политика. – М., 1965. – 198 с.

3. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. – М., 1965.

4. Вейман Р. История литературы и мифология. – М., 1975.

5. Голенищев-Кутузов И.Н. Данте. – М., 1967. – 287 с.

6. Грейвс Р.Р. Мифы Древней Греции. – М. : Азбука, 2016.

7. Любимов Л. Искусство Западной Европы. – М., 1982. – 320 с.

8. Пурищев Б.И. Зарубежная литература средних веков. – СПб. : Альянс, 2012.