А.К.Попов 

«Не плоть, а дух растлился в наши дни, 
И человек отчаянно тоскует… 
Он к свету рвется из ночной тени 
И свет обретши ропщет и бунтует. 
Безверием палим и иссушен, 
Невыносимое он днесь выносит… 
И сознает свою погибель он, 
И жаждет веры – но о ней не просит... 
Не скажет ввек, с молитвой и слезой, 
Как ни скорбит пред замкнутою дверью: 
«Впусти меня! – Я верю, Боже мой! 
Приди на помощь моему неверью!..

 Ф.И.Тютчев 

Введение. Понимание духовного диагноза Ф.И.Тютчева, который он поставил для своего либерального, да и нашего времени, поиски ответов на многие вопросы, которые возникают в связи с личностью Л.Н.Толстого, его творчеством и учением  весьма существенны для каждого из нас. Если русская литература вышла из «Шинели» Гоголя, то русская, да и советская, интеллигенция [1] вышла из толстовки Толстого. Русские интеллигенты, за немногими исключениями, очень похожи по складу своего ума и характера на своего учителя. Они тоже хотят до всего дойти своим умом и опытом, своими размышлениями и экспериментами, причем в кратчайшие же строки. Они такие же страстные философы, как граф. Свою оценку толстовства давали такие различные по своим дарованиям русские писатели, как И.А.Бунин в своем «Освобождении Толстого» и М.А.Булгаков в романе «Мастер и Маргарита» [2].

Все мы хорошо знаем и почитаем Л.Н.Толстого (1828—1910) как автора таких эпохальных романов, как «Война и мир» (1863-1869), «Анна Каренина»(1877), «Воскресенье»(1899). В то же время знаем мы и то, что во вто­рую половину своей жизни, примерно с начала 1878 г. он не только публично отпал от Православ­ной Церкви, но и явился в роли нового истолко­вателя сущности учения Иисуса Христа и выступил с про­поведью об отрицании Церкви, государства, собственности, брака, а также современной христианской цивилизации. Свои нигилистические рассуждения о предметах веры Толстой раскрыл в таких брошюрах, как «Исповедь» (1879-1882), «В чем моя вера» (1884), «Но­вое Евангелие»(1881), «Царство Божие внутри нас»(1893), «Критика догматического богословия»(1880) и др. Пытаясь объяснить разрыв между высоким культурным творчеством  и нигилистическим учением, некоторые говорят, что граф был великий писатель, но никудышный философ. Однако с такой односторонней оценкой едва ли можно согласиться. Л.Н.Толстой был в свою меру цельной личностью и его гениальность распространялась на все его писания, как и, возможно, его какая-то роковая  духовная ограниченность.

Оценивая это видимое противоречие и само творчество Л.Н.Толстого мы должны заметить, что русская литература всегда была проповедью, попыткой учить людей жизни. А литераторы практически все претендовали на роль учителей жизни. В этой была ее и их заведомая двусмысленность, т.к. мы знаем Одного Единственного Учителя жизни Господа Иисуса Христа. Остальные для нас православных имеют значение в силу согласия с Его учением. Если же их учение и творчество противоречит христианству, то они должны быть критически оценены.

Духовная катастрофа Л.Н.Толстого. Так и произошло в случае с Л.Н.Толстым, но не сразу. Только через 20 лет со времени выступления графа на русскую, да и мировую сцену как нового учителя жизни на манер Махатмы Ганди или Рамакришны, 22.02.1901 г. последовало Определение Святейшего Синода о Л.Н.Толстом, в котором среди прочего отмечалось, что «в своих сочинениях и письмах, во множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого Отечества нашего, он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской:

 отвергает личного Живого Бога, во Святой Троице славимого, Создателя и Промыслителя вселенной, 
 отрицает Господа Иисуса Христа-Богочеловека, Искупителя и Спаси-теля мира, пострадавшего нас ради, человеков, и нашего ради спасения и воскресшего из мертвых, 
 отрицает бессеменное зачатие по человечеству Христа Господа и дев-ство до рождества и по рождестве Пречистой Богородицы, Приснодевы Марии, 
 не признает загробной жизни и мздовоздаяния, 
 отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа 
 и, ругаясь над самыми священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из Таинств - святую Евхаристию.  

Все сие проповедует граф Лев Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем не прикровенно, но явно пред всеми, сознательно и намеренно отторг себя сам от всякого общения с Церковью Православною. Бывшие же к его вразумлению попытки не увенчались успехом (выделено мной – А.П.).

Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствуем пред всею Церковию к утверждению правостоящих и вразумлению заблуждающихся, особливо же к новому вразумлению самого графа Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбию помышляют о том, что он на конце дней своих остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв Церкви и от всякого общения с нею (выделено мной – А.П.).

Посему, свидетельствуя об отпадении его от Церкви, вместе и молимся, да подаст ему Господь покаяние в разум истины (2 Тим.:25). Молимтися, милосердый Господи, не хотяй смерти грешных, услыши и помилуй и обрати его ко святой Твоей Церкви. Аминь» [3].

Таким образом, Синод хотя и анафематствовал Л.Н.Толстого, но не принял к нему никаких административных и уголовных мер в соответствии с Законами российской империи, которые обязывали в первую очередь императора быть стражем истин христианской веры и сурово наказывать проповедующих еретиков, ссылая их на каторгу или заключая для исправления в монастырь. Нет, император и Синод милостиво призвали его к публичному покаянию, обещая прощение. Как же отреагировал на это либеральное решение наш граф?

Он не испугался, не пришел в ужас о своей посмертной судьбе, а стал доказывать перед всеми свою правоту. Свое отречение  от Церкви и Господа Иисуса Христа Л.Н.Толстой мотивировал тем, что, наоборот, изначально  «всеми силами души желал служить Ему. Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усумнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви: теоретически - я перечитал все, что мог, об учении церкви, изучил и критически разобрал догматическое богословие; практически же - строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещая все церковные службы. И я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения (выделено мной – А.П.)». 

Предъявленный Л.Н.Толстым ход оправданий и рассуждений просто смешон для всякого верующего, если бы не был плачевен для графа. За несколько лет он-де изучил догматическое богословие и даже в течение года экспериментировал с «предписаниями» Церкви, наблюдая за собой, что-то со ним будет. Здесь совершенно очевиден рационалистический, гностический и даже жидовствующе-каббалистический подход Л.Н.Толстого к проблемам веры. Он думает, как каббалист, что может принудить Бога ответить на его вопросы, что он даже умнее Его. Очевидно, что прежде, чем поставить свой эксперимент граф уже имел свою гипотезу о ложности того, что исследовал, что и требовалось ему доказать. И он доказал. Но кому?

Как говорится в Евангелии, Царство Божие не приходит с соблюдением, т.е. под контролем твари. И т.к. граф не захотел покаяться и воззвать к Богу, чтобы Он отверз ему двери веры, то эти двери, конечно, остались закрытыми. Бог есть Истина. И только Он один может дать ее познать и открыть ум, чтобы понимать Писания и Свое Откровение.

Далее, в своем дерзком ответе Л.Н.Толстой признается, что он «действительно отрекся от церкви, перестал исполнять ее обряды и написал в завещании своим близким, чтобы они, когда я буду умирать, не допускали ко мне церковных служителей, и мертвое мое тело убрали бы поскорей, без всяких над ним заклинаний и молитв, как убирают всякую противную и ненужную вещь, чтобы она не мешала живым» [4, 245]. Так, Л.Н.Толстой пророчески  предсказал образ своей смерти без покаяния, публичных похорон и жуткой могилы, могилы духовного самоубийцы, вне общего кладбища, без креста и ограды…

Л.Н.Толстой как зеркало русской революционности. Л.Н.Толстой признается в своих революционных по сути дела замыслах по свержению самодержавия и подавлению Церкви и верующих православных. Поэтому вовсе не случайно и без всяких преувеличений Ленин назвал его «зеркалом русской революции» [5]. Удивительно, но за короткое время он посвятил «юродствующему во Христе» графу целых пять статей [6]. Чем же так близок стал ему граф, что же более конкретно революционного и полезного для своего дела нашел в Л.Н.Толстом Ленин и хотел распропагандировать?

В.И.Ленин увидел в лице Л.Н.Толстого и в его учении «двойственность» самого положения крестьянства и русской крестьянской буржуазной революции 1905 г. Ее непосредственной задачей, по В.И.Ленину, было свержение царского самодержавия, царской монархии, разрушение помещичьего землевладения, борьба с «казенной церковью», создание на месте «полицейски-классового государства» общежития свободных и равноправных мелких крестьян. К этому публично призывал и граф. В его произведениях содержалась «беспощадная критика капиталистической эксплуатации, разоблачение правительственных насилий, комедии суда и государственного управления, вскрытие всей глубины противоречий между ростом богатства и завоеваниями цивилизации и ростом нищеты, одичалости и мучений рабочих масс». Это была одна зеркальная сторона «толстовщины». Но другой - и отрицательной для В.И.Ленина - зеркальной стороной толстовщины  были «непротивление злу насилием», то, что «борьба с казенной церковью совмещалась с проповедью новой, очищенной религии, то есть нового, очищенного, утонченного яда для угнетенных масс», мягкотелость патриархальной деревни и заскорузлая трусливость «хозяйственного мужичка».

Ленин признавался, что Л.Н.Толстой был него тем же, что Иоанн Предтеча для Господа Иисуса Христа. В нем и его учении он увидел характерные черты русского большевизма. Эту преемственность подтверждает  как сторонний наблюдатель немецкий философ-социолог О.Шпенглер, который  назвал Толстого не более-не менее, как «отцом большевизма». Так вот друг другу подали руки русский граф Л.Н.Толстой и русофоб-революционер, антихрист В.И.Ленин. Это было еще одно свидетельство не просто метафизической драмы, а духовной катастрофы  нашего искателя истины. Толстовство стало не просто ересью, потому что ничего от христианства в нем не было, а претензией на новую языческую религию, новой сектой, имеющей много общего с такими сектами, как секта духоборов, секта анабаптистов и секта жидовствующих, которые сохранились до наших дней.

Духовное родство ереси жидовствующих и толстовства видно даже из краткого их сопоставления. Учение жидовствующих, которое принес на русскую землю в XV веке  еврей Схария,  состояло вкратце в новоиудейском взгляде на христианство со времен распятия и принятия на себя иудейским народом  Крови Господа, «логическом» отрицании, как и в толстовстве, догматов о Троице, Божест­ва Господа Иисуса Христа,  искупления, в предпочтении Ветхого Завета Новому, в отрицании писаний отеческих, почитания Богородицы, святых, а также св. мощей и икон, церковной обрядности и таинств, в отвержении монашества как образа жизни, будто бы против­ного природе, короче – отрицание самой сути христианства [7, 334].

Духовные истоки катастрофы Л.Н.Толстого. Теперь мы должны непременно задаться вопросом о том, как же Л.Н.Толстой дошел до жизни такой, каковы были особенные черты его жизненной ориентации и веры?

Как известно, Л.Н.Толстой был потомственным масоном. Но это может объяснить только его исходный жизненный контекст, в котором находились и многие другие выдающиеся русские люди, либо пришедшие в конце концов в Церковь, как И.В.Киреевский, либо сохранившие и укрепившие веру своих православных предков, как тетушка графа А.А.Толстая, фрейлина двора императрицы. О ее споре с племянником рассказывает А.А.Соболевская в своем докладе.  Но в отличие от них Л.Н.Толстой и не обратился и не устоял в вере. В конце концов его философско-этические взгляды оказались очень близки масонству, что и он сам признавал. Как, например, его знаменитая идея нравственного самосовершенствования, которая в свое время многим из нас очень нравилась. Можно сказать, что само толстовство стало одним из  зрелых плодов развития масонства в России в XIX веке. Оно вошло в общий антигосударственный и антицерковный поток.

По словам известного исследователя русского масонства в эмиграции В.Ф.Иванова, в царствования Александра III и Николая II произошло «завершение работы масонов на протяжении двухсотлетней истории, от Петра I до Царя-Мученика. Масонские идеи скептицизма и неверия, господствующие в высшем аристократическом обществе, проникли отсюда через гимназии, университеты, книги и прессу в среду интеллигентных разночинцев, а от этих последних мутная волна просочилась в народные массы. Страшную разрушительную работу творили произведения еретика Толстого, на котором, по выражению отца Иоанна Кронштадского, “лежит печать антихриста”.

^: Девяностые годы можно охарактеризовать, как максимум напряжения работы антихристианских сил. Толстовщина, социализм и сектантство, хотя и разными путями, все вместе шли к одной определенной цели — к искоренению православной веры и развалу, при помощи революции, Русского Государства.

Девятисотые годы — эра воинствующего атеизма с его лозунгами: “Религия — опиум для народа”, “Бог — выдумка попов”, “Христианство — религия рабов”, “Религиозная мораль и стыд — буржуазные предрассудки”. Подготовительная работа к “великой, бескровной революции” 1917 г. была проведена с исключительным успехом. Православная вера в народе была поколеблена, дискредитирована церковная иерархия и духовенство, интеллигенция отошла от церкви и увела от нее за собою свой народ на поклонение золотому тельцу и земному корыту.

С падением религиозного чувства народ утратил национальное самосознание, чувство государственности и патриотизм, и Россия была обречена на падение и разложение. Смертный приговор России был, таким образом, вынесен задолго до революции 1917 года» [8, 33, 34]. И  в вынесении этого смертного приговора России посильно участвовал Л.Н.Толстой с проповедью своей разрушительной религии.

Л.Н.Толстой  своей религией разрушил, прежде всего, свою душу. Он неоднократно подчеркивал, что хотя он был в детстве крещен, но еще подростком одиннадцати лет утратил христианскую  веру, если только она у него была. Впрочем, этот религиозный кризис был характерен для многих русских детей интеллигентов, которых родители не воспитывали день ото дня истинам христианской веры. Уже в дневниках студенческих  лет он недвусмысленно признается, что не разделяет ни церковного учения о Господе Иисусе Христе, ни о спасении через Него. Но тогда он еще колебался между неверием и смутной формой деизма или пантеизма. Но вели его в поисках истины масонские идеи Просвещения и соответствующей литературы XVIII века, в том числе Ж.Ж.Руссо, Гердера, такие, как идеи «универсальной религии» и спинозистского пантеизма, а по сути дела атеизма и материализма [9]. Постепенно составлялась гремучая смесь.

Наконец, она взорвалась. В дневнике 1855 (4, III) молодой  Л.Н.Толстой с присущим ему тщеславием пишет о «великой, громадной мысли», осуществлению которой он готов посвятить всю жизнь. «Мысль эта — основание новой религии, соответствующей развитию человечества». Тогда она еще представлялась ему как «религия Христа, но очищенная от веры в таинственность, религия практическая, не обещающая будущее блаженство, но дающая блаженство на земле». Другими словами, эта идея была, конечно, не нова для того времени просвещенческого рационализма и гностицизма. И Л.Н.Толстой твердо стоял в отношении к религии на их позициях. Но это стояние означало тяжелую душевную ношу и вызывало острую духовную борьбу.

К этой борьбе относится внутренний кризис, описанный Л.Н.Толстым в его «Исповеди», тяжелое духовное состояние, пережитое им в Арзамасе, приступы отчаяния и пессимизма, углубленные чтением любимого им философа Шопенгауэра, — все это привело в конечном итоге, можно сказать, к окончательному  перевороту, к «обращению» в новую веру. Религиозная «вторичность» Л.Н.Толстого состояла также в том, что начав в 1880-х гг. публично исповедовать и проповедовать свою «разумную», «естественную» религию, он не вышел за пределы спинозистского пантеизма, к которому тяготел еще с юности. Для него Бог — это Целое, Все, частью которого является человеческий дух. Этот дух тождественен «разумению», здравому смыслу, и, следовательно, Бог, «Хозяин» бытия, открывается человеку только в его «геометрическом» разуме. Безнравственность есть «сумасшествие», а добро — разумный путь. Однако при ближайшем рассмотрении и свидетельствах оказывается, что толстовское добро без Бога – фальшивое добро, как фальшива и его истина.

Да, по нашему разумению, Бог есть Истина, которая нуждается в исследовании с помощью разума. Но какого разума? Ведь есть истины веры, истины Откровения  и есть истины собственно разума и опыта. Истины Откровения постижимы только верующему разуму по благодати Божией и никак не доступны неверующему разуму, для которого они конгломерат противоречий и магии.

Но вот этого-то различения не существует для ума нашего искателя истины. «Следование разуму, — писал Л.Н.Толстой, — для достижения блага — в этом было всегда учение всех учителей человечества, и в этом все учение Христа». В Евангелии, утверждал он, следует искать не мистическое Откровение Бога, а разумные рецепты для жизни. «Христос учит людей не делать глупостей. В этом состоит самый простой, всем доступный смысл учения Христа». Так, Толстой сводит учение Господа Иисуса Христа к истинам здравого смысла. И как бы подтверждает свое мнение ссылками на других «учителей человечества». Он постоянно цитировал Конфуция, Лао-цзы, Мен-цзы, буддийские тексты, Эпиктета, Марка Аврелия. В его глазах их учения были тождественны евангельскому.

В итоге взамен непонятных, на его взгляд, Евангелия, посланий и деяний апостолов, житий святых, святоотеческих писаний, которыми искони духовно питалась Русь Святая, Л.Н.Толстой составил годовой круг чтений на основе избранных им текстов, можно сказать, всех  языческих религий. Потом этот круг чтений [10]  стал питательной духовной средой для советской интеллигенции, наряду с последующими изданиями всяких западных масонских  умников, вроде Монтескье, Ларошфуко, Лабрюйера, Паскаля, Рескина и др.

Следуя заповедям масонства, Л.Н.Толстой стремился создать «универсальную религию» для всего человечества, отыскивая повсюду то, что совпадало с его собственными представлениями и отбрасывая то, что не совпадало. В итоге «догматика» религии Л.Н.Толстого весьма проста: есть некое Высшее духовное Начало. Оно сокрыто в каждом человеке. Оно побуждает людей к следованию добру. Оно не имеет личностного характера, ибо личность есть нечто низшее и ограниченное. Отсюда вытекает и отрицание писателем посмертного бытия человека. Но и эти элементарные положения «толстовства» подчас вызывали у самого учителя сомнение. В дневнике от 30,VIII, 1900 он пишет: «Во что же я верю? спросил я. И искренно ответил, что верю в то, что надо быть добрым: смиряться, прощать, любить. В это верю всем существом». Но разве можно без Бога творить добро, если единственно Он источник всех благ? Без Бога можно творить либо нечто неопределенное, либо зло. Поэтому неудивительно, что зло «самодельной» веры Л.Н.Толстого подспудно проникало во всю его жизнь и отравляло жизнь близких людей. Оно прорывалось в кошмарных «фрейдистских» сновидениях, показывая, какова на самом деле его коренная духовная интуиция.

Заключение. Что же означают для нас эти поиски и находки Л.Н.Толстого в конечном счете? На мой взгляд, они означают то, что граф пытался своими собственными силами решать сложнейшие жизненные, религиозные, философские и творческие проблемы без Бога и даже вопреки Его воле. На них он и «свихнулся». Я не думаю, что он стал законченным психопатом, как считали некоторые наблюдавшие его психиатры. Так, психиатр Россолимо поставил диагноз: «Дегенеративная двойная конституция: паранойяльная и истерическая с преобладанием первой» [11, 235]. Нет, многие симптомы истерических припадков, судорог, желудочных расстройств были следствием одоления его бесами.

Это было следствием так же того, что Л.Н.Толстой стал законченным западником на русской почве, т.е., по квалификации А.Ф.Лосева, возрожденцем со всеми вытекающими отсюда последствиями и симптомами. На этом пути он стал прабольшевиком и анархистом и подал руку М.А.Бакунину, который признавался: «Вольтер сказал: Если бы не было Бога, его следовало бы придумать. А я говорю, что если бы Бог существовал, то было бы необходимо его уничтожить» [12, 20]. К этому  стремился и Л.Н.Толстой со своим учением и делами.

Многие ошибки Л.Н.Толстого объяснялись тем, что на методологическом уровне он не достиг уровня диалектики разума, а только уровня формально-логического рассудка, аппарат которого он применял по отношению к истинам веры. А они все диалектичны, т.е. противоречивы с точки зрения рассудка. Поэтому Л.Н.Толстой в отношении веры был одновременно позитивистом, эмпириком и агностиком. Он был прекрасным психологом, но без онтологии Православия Ф.М.Достоевского. Отношение Л.Н.Толстого к Откровению было тождественно с отношением западников, например, бл.Августина.

Это было отношение испытующего и даже сомневающегося, ищущего истины исследователя, которая определяется исключительно его собственным пережитым опытом и умом. Внимание Л.Н.Толстого, в отличие от православного человека, обращалось не на объективную сторону религии, Божественную Славу в мире, а на внутренний мир душевной жизни, на психические процессы, волю и чувства, на то, как он переживает религиозный опыт.  Это, конечно, придавало ему остроту эмпирического наблюдателя и психолога, но лишало онтологизма.  В соответствии с этим религиозным психологизмом и релятивизмом, который потом теоретизировал известный швейцарский психиатр К.Г.Юнг [13], Л.Н.Толстой не отличал языческий обряд от православного таинства. Для него, как и всех язычников и примкнувшим к ним атеистов, все религии обрядовые. Ибо для язычника нет разницы между обрядом и таинством в едином языческом божественном мире, где все заранее спасено, повторяется и нет преображения, а есть только совершенствование по иерархии сущностей. Но, как  замечает наш замечательный философ А.Ф.Лосев, «таинство есть всегда та или иная транссубстанциация и софийное преображение» [14, 869] в мире, направленном к отличному от него по бытию Богу. Здесь иная догматика Творца и творения твари из ничего.

В заключение, перефразируя А.Ф.Лосева, можно сказать, что Л.Н.Толстой со своей новой разрушительной религией, как «зеркало русской революционности»  показал во что конкретно извращается и развращается в либерализме русский православный человек и само Православие, на чьей дудке он играет и кому служит. Это – хулиганство и террор, анархия и большевизм, которые во всей своей «красе» явились в революциях 1905-1917 гг. Одновременно западное христианство извращается и развращается в истерию и формализм, инквизицию и фашизм. Их вместе синтезирует талмудический, протестантски-возрожденский иудаизм. Он соединяет в один жуткий «коктейль» истерию и формализм, неврастению и римское право, террор и кровавое сладострастие репрессий, концлагерей и пыток с помощью холодного и сухого блуда политэкономических теорий строителей коммунизма  и мифологий XX века строителей фашизма и капитализма [14, 891, 892].

Религия Л.Н.Толстого составляет единое целое с его литературным творчеством. Каков он, его религия, таковы и его главные герои. По мнению, ученика Ломброзо психиатра Нордау-Зюгфельда, исследовавшего современную ему дегенерацию в народе и в искусстве, Л.Н.Толстой вывел в качестве нормальных литературных героев таких лиц, как Болконский, Каратаев, Позднышев, Нехлюдов, которые, если поставить им психиатрический диагноз, на самом деле были дегенератами [15, 305].

Так почему же произведения Л.Н.Толстого пользовались еще в дореволюционном православном по вере русском обществе такой популярностью? Объясняя успех и соблазнительность его творчества, можно сказать словами св.Игнатия Брянчанинова, что романы Л.Н.Толстого были произведены из страсти тщеславия, которое действует с утонченным сладострастием и доставляет автору и читателю самое тонкое греховное наслаждение. Автор делается в своем состоянии самообольщения апостолом отверженных духов. И из этого состояния он плодит романы и исследования, восхваляемые и читаемые такими же страстными людьми в состоянии утонченного тщеславия, высокоумия и эстетического сладострастия. Так нужно ли нам прельщаться толстовством? Как известно, святые отцы призывают нас не к удовлетворению страсти, наслаждению, уделу грешника, а к покаянию и плачу. Поэтому и мы, русские православные не должны ни смущаться, ни  обольщаться толстовством, а должны учесть  отрицательные уроки Л.Н.Толстого при всем уважении к его творчеству. 

Примечания и литература

1. Брачев В.С. Масоны в России: от Петра I до наших дней. СПб., 2000, глава 20

2. Коновалов В. "Седьмое доказательство, или Зачем ангелам нужны люди". Интервью с о.Андреем Куравым//Труд-7, 03.06.2005

3. Церковные ведомости, №8, 1901

4. Л.Н.Толстой. Полное собрание сочинений в 90 томах. Москва,1952, т.34

5. Ленин Н. Лев Толстой как зеркало русской революции//Пролетарий, 1908, 11(24) сен-тября, № 35

6. «Лев Толстой как зеркало русской революции» и другие работы В.И. Ленина о Л.Н. Тол-стом// http://www.patriotica.ru/history/lenin_tolstoy.html

7. Булгаков С.В. Православие. Ереси, секты, западные вероисповедания, соборы. М., 1994

8. Иванов В. Православный мир и масонство. Харбин, 1935

9. Попов А.К. Машинерия постмодерна//Постмодерновый мир и Россия. М.-Волгоград, 2004

10. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений в 90 томах. Москва, 1956, т.40

11. Толстая А. Отец. Нью-Йорк, 1975, Т.2

12. Бакунин М. Бог и государство. М., 1917

13. Попов А.К. Карл Густав Юнг. Наставник мертвых. М., изд-во храма Успения Божией Матери., 2003

14. Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1993

15. Нордау М. Вырождение. М., 2000 

Попов Александр Кондратьевич — к.э.н., старший эксперт,  Институт экономических стратегий Отделения общественных наук РАН. Публиковался в ИМЭМО РАН. Работал в Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова.