Контркультурная инквизиция как принцип перманентной революции

 А.К. Попов

«Красота спасет мир»?

«Великий инквизитор» как расчет с революцией и христианским социализмом. О краткой вставке «Великий инквизитор» в романе «Братья Карамазовы» Ф.М.Достоевского писали многие, в том числе и В.В.Розанов, который как бы чувствовал себя его законным наследником, хотя бы по первой жене Аполлинарии Сусловой. Мы тоже чувствуем себя наследниками Ф.М.Достоевского, хотя, может быть, и незаконными.

Большинство из нас считает, что этой вставкой Ф.М.Достоевский рассчитался с социализмом и марксизмом, этой современной ему формой атеистического материализма. Он показал, что даже, так называемый, христианский социализм не то, что ущербен, а попросту сатаничен. Я не буду здесь вообще останавливаться на анализе этого фрагмента романа, а перейду к более интересным и, я думаю, неожиданным для нынешней публики сюжетам.

Очевидно, что с  Великого инквизитора Ф.М.Достоевский ведет отсчет западной революции, в определенной мере развивая идеи Ф.И.Тютчева об одной империи и перманентной единой революции[1]. Как хорошо известно, Ф.М.Достоевский был одним из пострадавших и весьма немногих покаявшихся русских революционеров. Однако, как показала история жизни и творчества Ф.М.Достоевского, ему не так-то  просто было изжить свой революционизм  и овладеть имперским духом. К тому же современное Ф.М.Достоевскому студенчество видело в нем своего духовного лидера, что, в частности, отразилось на его массовых похоронах.

«Объективации трансцендентной бездомности». Самым замечательным в этом приятии революционерами  наследия Ф.М.Достоевского было однозначное восприятие ими его критики революции как ее скрытой пропаганды. Так, «Великий Инквизитор» трактовался  ими или вовсе не так, как это делает большинство из нас, не как осуждение социального христианства, основанного на насилии от имени Христа, а парадоксально - как непосредственное руководство к действию – к революции. Подобный парадоксализм в трактовке  «Великого Инквизитора» Ф.М.Достоевского  мы обнаруживаем у известного марксистского теоретика и практика, демиурга советской  и западной истории Дьердя Лукача (1885-1971). Он был внук раввина и талмудиста, сын крупного австрийского банкира, наследственный миллионер и в то же время столп марксизма и перманентной революции, как и сам ее отец, Мордехай Маркс.

Лукач много времени посвятил изучению Ф.М.Достоевского со своей точки зрения и оставил о нем неопубликованную рукопись книги. Он говорил, что для него как революционера «модель нового человека» – это не Иван, а Алеша Карамазов, который в его представлении добровольно  отказался от своей личной идентичности в пользу «святого человека» и, таким образом, перестал быть «уникальным, чистым, и, следовательно, абстрактным». Таким образом, Алеша Карамазов внезапно предстает перед нами в трактовке Лукача революционером. Преодоление им, как считал Лукач, своей душевной уникальности решает для него проблему «дьявольских сил, скрывающихся в любом насилии», которые должны быть высвобождены, чтобы провести революцию.  Стало быть, для революции нужно освобождение от морали и высвобождение дьявольских сил насилия.

Для подтверждения своих выкладок Лукач цитирует Великого инквизитора из «Братьев Карамазовых» Достоевского, замечая, что допрашивавший Иисуса Инквизитор тоже решил проблему добра и зла: как только человек понял свое отчуждение от Бога, его любые действия на службе «судьбы коллектива» оправданы; такое действие «не может быть ни преступлением, ни безумием… Ибо преступление и безумие – это объективации трансцендентной бездомности». Это почти цитата из известного французского постмодерниста и наследника Лукача Мишеля Фуко. Таким образом, революционное человечество должно стать бомжом.

Большевистский инквизитор Лукач. Сам Лукач был одержим революционизмом. Он романтически приподнято чувствовал себя как бы героем Ф.М.Достоевского в его трактовке, отчужденным от Бога, а потому бездомным и способным на любое преступление, конечно, из чувства гуманности. И в то же время Лукач был одержим эстетикой, красотой Ф.М.Достоевского. На свой парадоксалистский манер думал, что новая революционная красота спасет мир.

Его теоретические изыски со временем воплощались в политическую практику. Составляя в 1919 г. во время венгерской советской диктатуры проскрипционные списки на уничтожение «врагов революции», Лукач как комиссар просвещения пропагандировал в то время еще католической стране гражданские браки, аборты и в то же время часто цитировал в свое оправдание Великого инквизитора. Он говорил: «Мы служим вашему счастью и берем эти грехи на себя, вот мы перед вами и говорим: «судите нас, если вы сможете и посмеете». (выделено мной – А.П.)

Новый революционный человек и новое человечество. Следуя Марксу, Лукач разработал две разных революционных идеологии-модели для прежде бывшей имперской России, которую он ненавидел не меньше Австро-Венгерской, где родился, и для Запада. По мнению Лукача, Запад от России отличала такая иудео-христианская культурная матрица, в которой подчеркивалась уникальность и святость индивида. Другими словами, не без оснований Лукач подчеркивал различие православной и западной антропологии. В одной доминирует принцип личности как ипостаси двуединых естеств, приемника благодати Божьей, а в другой принцип индивида как атома человеческого естества и в то же время всего лишь суммы общественных отношений, суммы ролей.

С точки зрения Лукача, в основе западной христианской антропологии лежит доминирующая мысль о том, что благодаря своему разуму индивид может непосредственно познавать божественную волю. Но что еще хуже, такая разумная связь предполагает не только возможность, но и необходимость изменения индивидом физической вселенной в поисках Бога. Человек должен господствовать над природой, как было заповедано еще в библейском Творении. Такой европейский реннесансно-библейский, еще не отказавшийся от Бога взгляд, был в принципе неприемлем для него. Для Лукача проблема заключалась в том, что до тех пор, пока западный человек имеет такую просвещенческую веру, или даже надежду, что искра его разума может разрешить проблемы, стоящие перед обществом, в этом случае общество никогда не достигнет того состояния отчаяния и отчуждения, которое, по его мнению, необходимо для социалистической революции.

И как бы в подтверждение этих соображений в 1918-1920-х гг. западные и восточные большевики, в том числе Лукач, увидели, что мировая революция пока что не состоится. На Западе она позорно провалилась. Встал вопрос, что делать? И вот для достижения на Западе искомого уровня отчуждения, отчаяния и сатанизации левые решили прибегнуть к  новому средству, навеянному Ф.М.Достоевским, а именно к контркультурной эстетической революции в согласии с превратно понятыми ими принципами эстетики  русского писателя. Такова оказалась судьба идей Ф.М.Достоевского, независимая от его воли.

Организация новой рыночной инквизиции.  Для того, чтобы сатанизировать Запад, Лукач изучал каббалистический культ Баал-Шем, а также ряд христианских гностических ересей, с целью разработки «мессианских» идей для встраивания их в революционную идеологию. И опять же духовным наставником для него был  «Великий Инквизитор» Ф.М.Достоевского, который, как мы помним стал непосредственным учеником сатаны, а не Христа.

Левые начали с учреждения в 1923 г. на Западе специального органа – Института социальных исследований (ИСИ), более известного у нас под именем франкфуртской школы. Основателем и спонсором Франкфуртской школы был никто иной как Дьердь Лукач. Об этой школе у нас в свое время писали такие известные философы, как Ю.Н.Давыдов[2], которые однако излагали ее деятельность как-то туманно и вполне политкорректно, так что нельзя было понять ее революционной и принципиальной для Запада сути. Однако на Западе нашлись люди, которые расшифровали деятельность франкфуртской школы. Среди них -  М.Минничино[3] и П.Бьюкенен[4].

Лукач прямо ставил перед сотрудниками главную задачу: кто нас избавит от ярма западной (христианской) цивилизации. Для ее решения в самой франкфуртской школе и вокруг нее собрался невообразимый состав левых: не только коммунистов, беспартийных социалистов, радикальных феноменологистов, сионистов, фрейдианских ренегатов, не говоря уже о нескольких членах, приверженцах «культа Астарты»[5].

Со временем эта школа воспитала и открыла широко известных на Западе, а теперь и у нас, таких деятелей, фрейдомарксистов, как Эрих Фромм, Герберт Маркузе, Теодор Адорно, Вальтер Беньямин, Гершом Шолем, Ася Лацис, Карл Грюнберг, Курт Герлах, Макс Хоркхаймер, Франц Пойман, Отто Кихнер, Лео Левенталь  и другие лица почему-то исключительно еврейской принадлежности.

Такое разнобойное по партийности членство отражало в определенной степени и спонсорство франкфуртской школы. Хотя Институт социальных исследований начался вроде бы при поддержке коммунистов, таких, как Лукач, в течение следующих трех десятилетий в число спонсоров входили различные немецкие и американские университеты, фонд Рокфеллера, CBS, американский еврейский комитет, служба главного американского комиссара по Германии, МОТ, а также Институт Хакера, психиатрическая клиника в Беверли Хиллз.

Этот разнобой  относился и к политическим привязанностям членов института. Его члены были «посеяны» во всех партиях и движениях. Хотя  вначале высший персонал Института клялся в сентиментальной преданности Советскому Союзу (и есть свидетельства того, что некоторые работали на советскую разведку в 1930-60-х гг.),  главные цели Института были значительно выше вопросов советской внешней политики. Они были мондиалистскими. В 1933 г. Институт в своем еврейском составе заблаговременно перебирается из нацистской Германии в Женеву, благо здесь уже было создано его отделение. А затем с началом Второй мировой войны в 1939 г. франкфуртские крысы в своем большинстве бегут кто в Лондон, а кто еще дальше в США в Нью-Йорк в Колумбийский университет.

Итак, западную христианскую культуру и цивилизацию нужно разрушить, но как? Революционная задача франкфуртской школы в 1920-30-х гг. состояла в том, чтобы опрокинуть «иудео-христианскую традицию» посредством «снятия культуры» (по немецкому выражению Лукача – Гегеля Aufhebung der Kultur). А затем создать новые культурные формы, которые увеличили бы отчуждение  и отчаяние населения, создавая «новое варварство». воспитывая «нового человека». Это была основная руководящая идея и цель.

Но важны были и механизмы и средства. Таких механизмов было несколько. Первым механизмом была сексуализация человеческого бытия по шаблонам мэтра З.Фрейда.  В основе франкфуртской школы лежал синтез широко понимаемых и развиваемых марксизма и фрейдизма. Я бы сказал эзотерических марксизма и фрейдизма, основанных на сатанизме.

Известно, что все духовное, в том числе всю культуру, мораль, творчество Фрейд свел к сублимации и достижению «социально приемлемых воплощений» сексуальности. Так что, например, крупнейший художник и ученый Возрождения Леонардо да Винчи, с точки зрения Фрейда, совершенно  неотличим от педофила-поп-певца Майкла Джексона. Согласно Фрейду, все люди по своей природе бисексуальны, а гомосексуальное поведение — один из нормальных, естественных способов реализации бессознательного. И этот постулат не надо доказывать, т.к. сам мэтр признавал, что психоанализ — не наука, а религия, и потому основные постулаты фрейдистского символа веры нужно принимать на веру и к исполнению.

Вторым, может быть, самым важным и скрытым механизмом стало включение культуры в рыночный оборот капиталистической системы. Культура изначально должна быть встроенной в рыночную систему, не быть затратной, а приносить прибыль. Это была, конечно, новая постановка проблемы культуры. Важно было, что такая рыночная культура превращается в свою противоположность – контркультуру. Отраслью такой контркультуры становится образование нового человека – ее креативного потребителя.

О включении культуры в рыночный оборот говорил еще К.Маркс под именем «духовного производства». Но это духовное производство может носить, так сказать, натуральный характер и не предназначаться для продажи. Как об этом четко сказал наш А.С.Пушкин: «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Иначе продается культурный товар, но не культурная услуга. Так вот что же получается, когда культуру начинают продавать? Она превращается в свою противоположность - контркультуру. Продажное вдохновение превращается в креативность, купленная любовь – в проституцию, знание - в технологию, поэзия - в лесть, продажная честь - в позор, безопасность  - в угрозу жизни.

Культурный погром на Западе. Итак, перед второй мировой войной франкфуртцы бегут в Англию и США, и тут они на основе уже разработанных  фрейдомарксистских концепций устраивают длительный культурный погром. Они создают рыночную контркультуру гомосексуальной красоты. Франкфуртцы объяснили американцам, что они должны «освободиться от авторитарного напряжения, которое делает их невротиками», и углубиться в «здоровое» эгоистическое наслаждение. Они создали расовую контркультуру, подчеркивая, что каждый народ, каждая раса существенно отличается по своей психологии и культуре. Поскольку вечные универсальные ценности были названы «авторитарными», семья считалась вовсе архаизмом, «идеологический продукт» франкфуртцев стал идеальной базой для оправдания этнически окрашенных «философий» молодежного бунта. И эти бунты были организованы под видом движения хиппи и гомосексуальной наркотической  революции в Англии и США, а затем и во Франции и Германии.

Франкфуртцы поставили все народы и народности на Западе, как говорится, «на уши». Так, они внушали американским евреям, что их «особость» определяется не их принадлежностью к религии (иудаизму), вносящей определенный вклад в мировую цивилизацию, а вовсе другим — Голокостом (Катастрофой). По методологии франкфуртцев, каждый еврей должен воспринимать себя исключительно как потенциальную жертву нового Голокоста. То есть он должен не творить, не созидать, не работать и жить во взаимодействии с людьми других наций и вероисповеданий, а настороженно прятаться, все время защищаясь от якобы подстерегающих его со всех сторон вездесущих антисемитов.

То же самое производилось с американскими неграми при организации франкфуртцами освободительного антидискриминационного движения, принесшего первые политические и культурные плоды во времена президента Кеннеди.

Это влияние можно увидеть и в современном феминистском движении и гендерном подходе к решению как социально-политических, так и культурных проблем. Франкфуртская школа «объясняет» миллионам женщин, что они сами и их поведение должно определяться «угрозой мужского шовинизма». Поэтому женщина должна стать и социально и сексуально независимой и даже доминировать над мужчиной.

Заключение. Воспитание античеловека - инквизиторского бомжа. Каков же результат этой контркультурной революции  коллективного «Великого Инквизитора»? Воспитан новый человек, которого надо скорее назвать античеловеком, т.к. ничего человеческого в нем постепенно не остается. Чтобы его увидеть, не надо далеко ходить. Он систематически пропагандируется во всех средствах массовой информации, он составляет большинство мировой и отечественной элиты. Теперь мы живем построенном по лекалам  «Великого Инквизитора» мире. В наши дни практически все народы смирились с таким уровнем уродства и дегенерации  в своей повседневной жизни, который почти не имеет аналогов в истории мировой цивилизации. В наши дни практически все народы  бомжуют. Они так морально и психически повредились, что смерть миллионов людей от голода, болезней, катастроф, террора вызывает лишь вздох сожаления. Во всех т.н. развитых странах мира улицы городов, населенные легионами бомжей, управляются НАРКОТОЙ, Инк., величайшей в мире индустрией. Здесь убивают друг друга никогда не виданной скоростью.

Дети проводят перед телевизором, за компьютерными играми или в Интернете столько же времени, сколько и в школе, с восторгом наблюдая такие сцены насилия, смерти и извращений, которые могли бы шокировать зрителей римского Колизея или общественных бань. Пластические искусства, как и музыка, безобразны, архитектура безобразна, одежда безобразна. Все намеренно проектируется по принципу уродства и дегенерации.

Что можно противопоставить этому храброму новому миру? Мы  - наследники Ф.М.Достоевского, и мы должны отстаивать правильное понимание его трудов в том христианском и имперском духе, который он им придал. Как и всегда, у нас, христиан, есть Христова Церковь и наследие великой христианской имперской культуры и цивилизации, которые мы должны не только сохранить, отстаивать, но и приумножать.

Примечания 


[1] Попов А.К. Империя одна – революция едина//Три лика Тютчева. М-Волгоград, 2004

[2] См., например, Давыдов Ю.Н. Критика социально-философских воззрений Франкфуртской школы. М., 1977

[3] Minnicino M. The Frankfurt School and “Political Correctness“//Fidelio, Wash., winter 1992

[4] Бьюкенен П. Смерть Запада. М., 2003

[5] Астарта - Демоница похоти и наслаждения. Жена Астарота. Королева духов мертвых. Финикийцы поклонялись ей как астральному божеству, олицетворению планеты Венера, богине любви и плодородия, войны и охоты. Ее изображали в виде нагой всадницы, часто с рогами на голове, стреляющей из лука. Культ Астарты, распространенный по всему Ближнему Востоку, сопровождался оргиями и "священной" проституцией. Царь Соломон, впав в помрачение, поставил ей капище в самом Иерусалиме (4Цар. 11, 5-38). Ветхозаветные пророки вели с ее культом ожесточенную борьбу. В Писании Астарта названа "мерзостью Сидонской" (4Цар. 23, 13). В поздней каббале Астарта - демон Пятницы (и Венеры), изображается в виде женской фигуры, каждая нога которой оканчивается змеиным хвостом.

11.03.2021