Анна Крышка

Вместо вступления

В статье «Живая плоть камня» 2006 г. Юрий Поляков пишет: «Человек, долгие годы проживший в одном городе, например, в Москве, выходя за порог своей квартиры, скажем, прогуляться, на самом деле отправляется в путешествие по времени. Даже не по времени, а по временам» [1]. Далее он приводит отрывок из своего стихотворения, смысл которого прост – мир, где живет человек, состоит не только из реальных предметов, но и из предметов, существующих исключительно в его воспоминаниях. То есть, многогранность или плоскость окружающего мира зависит от того, что память успела запечатлеть или что человек узнал из воспоминаний других.

В этой мысли Юрий Поляков отразил то, о чем я и сама думала долгое время. После того, как я прочитала роман Виктора Лихоносова «Наш маленький Париж», мой мир стал другим – наполненным воспоминаниями и событиями из жизней других людей. В книге, помимо удивительных пейзажей дореволюционного города, есть глава, касающаяся меня лично, – «Тамань».

Как коренная жительница станицы, я была поражена описаниями давно знакомых мне мест, на которые сейчас я смотрю совсем иными глазами. Например, о старой церкви, разрушенной во время революции, я знала давно. Но таинственный слепой звонарь, знакомый с офицером Лермонтовым, хата Царицыхи и загадочная Ундина существовали для меня только как вымысел или сказка, до того момента, пока я не начала читать «Наш маленький Париж». Но дадим слово самому автору. «Слепой звонарь был всегда старым, гора на западе голая, запорожцы с оселедцами просто переместились в другие земли. Такая же ночь, тоже море с узкой полоской до Керчи были в тот час, когда они выскочили на берег из своих чаек «…» Много событий пронеслось по Тамани, много жизней процвело и склонилось, но душу барышни тревожило то, что было сейчас. Как и все до неё она жила своим днем, не очень, правда, придавая значение тому, о чем с трепетом станут распрашивать её позднее молодые люди. И к слепому звонарю проявила снимание она мимолетно. Да что она! – сколько было на празднике фотографов, журналистов, и ни один не соблазнился историческим слепцом. Думали, верно, что он проживет еще столько же» [2]. 

Сколько грусти в этих строках, сколько безысходности. Не зря роман называется также «Ненаписанные воспоминания». Сколько всего мог рассказать слепой звонарь об офицере Лермонтове, и об Ундине, и об странных приключениях, соединивших их разные жизни. И была бы, возможно, другая экспозиция в «Домике Лермонтова». И мы могли бы знать больше о том далеком времени. И станица из плоского курортного местечка превратилась бы в место с долгой историей, каким она и является.

«Им казалось, что Тамань так и называлась из покон веков. Но те, кого давно здесь не было, звали её по-своему: Гермонасса, Матрига, Таматарха, Таман, Тмутаракань. По киммерийским могилам они шли, по песочному пепелищу русского монастыря, по засыпанным полям мраморных дворцов…» [3].   

Виктор Лихоносов жил в мире, состоящем из множества воспоминаний, из личных историй и историй всего русского народа. И частью этой истории был Михаил Юрьевич Лермонтов, чье краткое прибывание на таманской земле её прославило.

Наследие Лермонтова

В это сложно поверить, но многие гости станицы очень удивляются, когда узнают, почему парк Лермонтова назван именем великого классика. А о его прибывании в Тамани они и вовсе никогда не слышали.

Но вот старинный белый домик на краю обрыва для них выглядит заманчиво и интересно. Он отличается от других построек. Мало осталось в станице саманных домиков с соломенной крышей. И доезжают до них немногие, так как находятся они не в центре.  Низенький забор из серых камней, деревянная лодка и рыбацкие сети – все в точности, как в главе знаменитого романа. Внутри хаты, как и полагается: выбеленная печь, длинные узкие лавки, громоздкие сундуки с вещами и много-много букетиков сушеных трав – лучшее лекарство от всех болезней. Их горьковатый запах распространяется по всем комнаткам этого дома, заполняет пространство между низким потолком и деревянным полом. В центре экспозиции напротив крошечного застекленного окна стоит стол, на нем – перо, чернила и лист бумаги – романтичная выдумка для туристов, чтобы показать, что именно тут творил писатель.

Но гораздо важнее, мне кажется, вместо этой нарочито идеальной картины, прочувствовать атмосферу той казачьей станицы, стоящей на краю суши, провинциальной, глухой до невозможности, пропитанной запахом табака. Атмосферу места, где люди живут просто: мужчины или служат, или ловят рыбу и продают её на базаре, курят люльку и брехают,  женщины воспитывают детей, держат хозяйство и занимаются огородом, надевают свои лучшие юбки и платки, чтобы в воскресный день пойти в церковь или на праздник. И в этой звенящей простоте и обыденности Лермонтов своим метким взглядом смог разглядеть тайну, сложную историю, честных контрабандистов, слепого мальчика и загадочную девушку – Ундину, похожего характера в русской литературе нет и по сей день. Что-то особенное, непонятное многим, заставило классика заглянуть глубже обычного, и найти образ, из которого родилась жемчужина русской литературы.

В любом художественном произведении есть место вымыслу, и это аксиома. Но не каждый город или село способны вдохновить писателя на историю, изложенную в главе «Тамань». Мне хотелось бы, чтобы туристы, приезжая в нашу станицу, посетили «Домик Лермонтова» и постарались ощутить это единство времени, Тамань Лермонтова, Тамань Лихоносова и Тамань нынешнюю, мою, нашу… Место, которым мы гордимся и которое будем беречь.

1. 1. Лезгинка на Лобном месте: [публицистика]/ Поляков Юрий. – Москва: АСТ, 2014. – 467 с.
2. 2. Лихоносов В.И./ Наш маленький Париж. Ненаписанные воспоминания: роман. – М.: Советский писатель/ 1989. – 182 с.
3. 3. Лихоносов В.И./ Наш маленький Париж. Ненаписанные воспоминания: роман. – М.: Советский писатель/ 1989. – 187 с.

Илл.: Геннадий Кириченко