Владимир Казанков

Сегодня, в свете возвращения обязательных уроков труда в школы, хочется вспомнить о такой неотъемлемой части былой школьной действительности, как школьный сад. Несомненно, в нашу эпоху об этих садах могут помнить лишь те, чье детство пришлось на конец 1950 – начало 1960-х годов прошлого века, т.е. тем, кому повезло носить пионерский галстук в советской школе. Поневоле «преемственность» здесь во всей красе, все эти воспоминания глубокого детства в основном сводятся к подкрашенному «золотому веку» – брежневским временам, и больше напоминают повторение курса «История СССР», который учили тогда в школе. Но, в этой статье речь у нас будет совсем о других садах.

Ревнителей советской политической системы снова придётся огорчить. Не удивляйтесь, в реальности школьные сады появились задолго до советского периода. Практика распространения сельскохозяйственных знаний среди населения и использования для этой цели общеобразовательных школ существовала в императорской России вплоть до 1917 г., ведь появление первых школьных садов в России фиксируются в XVIII в. Подчеркнём, что эти страницы истории не столько неизвестные, сколько не замечаемые, причём, зачастую, сознательно. Ленинским наследникам было и есть, что скрывать.

«Расцвет» школьного садоводства совпал с вступлением на Всероссийский Престол Его Императорского Величества Государя Императора Николая II. Поставленная на очередь непосредственными указаниями Его Императорского Величества задача – поднятие уровня народного образования в России путём развития школьной сети, могущей обеспечить доступность школьного обучения возможно большему числу детей школьного возраста, содержала Высочайшие указания, помеченные «…отметками на всеподданнейших отчетах губернаторов в смысле распространения путем народной школы ремесленного образования; сельскохозяйственного знания и умения».[1] Посему, «во исполнение тех же Высочайших указании, вопрос о распространении сельскохозяйственного знания был поставлен во главе всех вопросов программы Высочайше учрежденного Особого Совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности».[2]

В 1896 г. Государственным советом идея использования начальной школы в сельскохозяйственном образовании была признана весьма полезной. Сочувствие Николая II, а также обер-прокурора Синода,[3] этой цели привели к расширению практики прикладного изучения сельского хозяйства в общеобразовательных училищах. «…С 1888 г. российские школы бесплатно получали посадочный и посевной материал из садовых учреждений и сельскохозяйственных ферм МГИ. В 1904 г. Департамент земледелия издал новые правила «бесплатного отпуска» посадочного материала народным училищам, церковноприходским школам и крестьянам, – правила, по которым заинтересованные лица и организации могли бесплатно получить садовые орудия и инструменты, плодовые деревья и ягодные кустарники, книги и хозяйственные пособия по садоводству».[4] К концу XIX века в Российской империи количество школ, при которых были сады и огороды, насчитывалось уже почти восемь тысяч. Таким образом, школьный сад в императорской России стал важным залогом экономического подъема деревни!

Школьное садоводство было практически обязательным в подавляющем большинстве общеобразовательных школ Кубанской области. Начало школьному садоводству положили ещё, так называемые «бригадные» школы, учебный процесс в которых включал элементы трудового воспитания.[5] К 1917 году прикладное изучение сельского хозяйства стало неотъемлемой чертой общеобразовательных учебных заведений Кубани, хотя и проходили под официальным названием «необязательные». Трудовое (ремесленное) обучение помимо стремления повысить продуктивность и культуру сельского хозяйства казачьего хозяйства, преследовало ещё цель как-то компенсировать слабый уровень развития специализированных сельскохозяйственных учебных заведений на Кубани.

Разумеется, заметную роль в развитии школьных садов играли региональные условия и обстоятельства. Надо отметить, что школам в моей родной Безскорбной с этим повезло. Подчеркнём: казак всегда разводил сад, сад и огород! На Кубани садоводство родилось, можно сказать, у порога казачьей хаты. Первые садовые саженцы казаки привозили с собой или получали от черкесов. Адыгский опыт, адаптированный к местным условиям, внедрялся очень активно. При этом, огромный вклад внесла и войсковая администрация. В первые годы заселения Закубанья ею был принят ряд мер по стимулированию развития кубанского садоводства. К примеру, только Войсковым садом Екатеринодара в 1865–1866 годах было заготовлено 50,5 тысяч «благородных лоз… для жителей вновь поселенных за Кубанью станиц».[6] Желающим развести виноградные сады лозы отпускались «безденежно».[7]

Принимаемые меры благотворно сказывались на развитии садоводства. На рубеже XІX-XX столетий, Безскорбная уже буквально утопала в обширных благоухающих садах. Садоводство в Безскорбной достигло такого развития, что его нельзя было не признать серьезной отраслью сельского хозяйства. Метафора «утопала» в данном случае вполне уместна, роскошный рукотворный изумрудный садовый ковер действительно полностью покрывал станицу! В народной памяти до сих пор живы названия этих садов: общественный, школьный, любительский, больничный, семинарский, грушевый, кизиловый… Чего в них только не росло! Судя по воспоминаниям старожилов, это было немыслимое количество сортов: черешня, вишня, алыча, персики, абрикосы, груши, яблони, тутовник, сливы и др. Легенды об ароматных «коричных» яблоках или о яблоках с красной мякотью, о грушах-бергамотах, владимирских вишнях с густым соком, о сливах размером с гусиное яйцо – не такие уж и легенды!

Рукотворный сад — это часто синтез многих составляющих: архитектуры, скульптуры, ландшафтного дизайна, садоводства, ботаники. По воспоминаниям и другим источникам, помимо пышных ухоженных фруктовых деревьев, был «аптекарский огород», произрастали благородные породы деревьев — липы, клёны, каштаны, ели, сосны, ну и, конечно же было огромное разнообразие живых цветов с их ароматом и гармонией. Непременным атрибутом были усыпанные мелким гравием дорожки, располагавшие к неспешному шагу. Сады были устроены не только по строго выверенными линиям, где посчитаны каждый куст и каждое дерево, выверены все зеленые уголки. Тенистые аллеи «дорабатывались» руками самой природы, естественной геометрией и ее ни с чем не сравнимым «дизайном». Частью «атмосферы» садов были беседки – места для отдыха и размышлений. Помимо скромных деревянных, примерно в районе бывшей станичной автостанции, существовала круглая белоснежная в дворцовом стиле беседка с мраморными колоннами и куполом. Из беседки открывался великолепный вид на Уруп. Она была окружена розовыми кустами, что оставляло у посетителей неизгладимое впечатление.

Следует сказать, времяпрепровождение в садах – привилегия не только школьников. Сады огромным интересом посещали жители и гости станицы, которые на практике получали новейшие агрономические знания в области садоводства и огородничества.

Дошедшая до нас память о школьных садах в Безскорбной представлена источниками, как личного происхождения, так и документами. Евгений Владимирович Кокаев, младший сын атамана Кокаева В.А., в своих воспоминаниях,[8] охватывающих события 1890-1900-х годов, упоминает, что достижения общественного сада Безскорбной, раскинувшийся на 12 десятинах, экспонировались на всероссийской сельскохозяйственной выставке и получили похвальный отзыв! Назвать сегодня выставку затруднительно, тогда их было много, в любом случае для станицы это важное событие.

В вышедшем в 1898 г. солидном историко-статистическом сборнике «Виноделие в России» станица Безскорбная, наряду с Урупской, среди станиц, расположенных по р. Уруп, выделена как значительный пункт местного виноградарства.[9]

Само за себя говорит также и Высочайшее пожалование в 1913 г. серебряной медали «За усердие» на Александровской ленте садовнику «при школьном саде Безскорбного станичного двуклассного училища» крестьянину Григорию Казакову.[10] Каких-то развёрнутых сведений об этом садовнике пока найти не представилось возможным, подчеркнём только – эту фамилию носили несколько известных российских садоводов и учёных-агрономов, в том числе и советского периода.[11] Вместе с тем, эти сады уже в советское время продолжали называть не иначе как дивными.

Сад – поэтическое слово-понятие, окрашивается всякий раз душевным состоянием его увидевшего. Как известно, советская власть, стиравшая безжалостно следы Российской империи, не нуждалась в подпитке со стороны поэтических условностей. Любопытно другое: армавирская газета «Трудовой путь», от 17 июня 1923 г.,[12] орган Армавирского парткома и исполкома (!), называет связанный с прошлым миром и его пережитками «семинарский» сад в Бесскорбной, не иначе как — дивный! Этимология слова дивный, как все знают, подразумевает то же, что и удивительный, сказочный, то есть не знающий себе равных, вызывающий восхищение, потрясающий, радующий своей волшебной красотой!

Важно также отметить, умелое использование природных возможностей местности безскорбненскими садоводами. Некогда дикий ландшафт левого урупского берега с его просторными полянами, непроходимыми терновниками, заросшими камышом ручьями, «мочаками» и овражками, рассадниками малярийного комара, со временем преобразились в великолепные сады и рощи.

Также примечательно, что с разведением садов в пойме Урупа попутно была также решена и такая угроза станице как разрастание оврагов и оползней. Некоторые детали этих мер до сих пор не потеряли актуальность и представляют большой интерес для нынешних «отцов и матерей» станицы, как малыми силами и почти без затрат решить насущные проблемы. Все родники в районе станицы, на протяжении девяти вёрст, были расчищены и «взяты в срубы», за каждым родником был закреплён ответственный. В оврагах были построены ливневые деревянные желоба, которые прекрасно справлялись со своими задачами чуть ли не до 80-х годов прошлого века, остатки которых сохранились до сих пор. За то время кручи не продвинулись ни на дюйм, чего не скажешь о дне сегодняшнем.

Именно «по Урупу» располагались, самые значительные школьные сады станицы. «Семинарский» сад, вероятно, был «образован» из станичного «общественного» сада, когда в 1912 году Бесскорбненское станичное общество подарило его только что построенной учительской семинарии. Масштаб и пространство школьных садов поражает – сад двухклассного училища – 12 дес., семинарии – 10 дес., по другим данным – 15 дес. В «семинарском» саду архивный советский документ фиксирует 1000 фруктовых деревьев!

Дальше самое невероятное! Всё выше сказанное, прямо-таки бритвенно-точно подтверждают сами большевики! Буквально недавно чудесным образом в архивном отделе администрации муниципального образования город Армавир (АОМОА) нашлись интереснейшие документы. В первую очередь это «акт от 17 апреля 1928 года СОЦВОСа[13] Армавирского района инспекторского обследования состояния школьных садов Бесскорбной».[14] Первое, самое главное, документ твёрдо констатирует наличие во всех на тот момент пяти действующих школах школьных садов![15]

Второе, самое грустное, найденные документы прискорбно свидетельствуют: восьмилетнее пребывание у власти пролетариев и трудящихся практически ничего не оставило от былого великолепия школьных садов Бесскорбной. Доведённые до чудовищного состояния за эти годы, сады умирают, а их полное уничтожение – вопрос совсем недолгого времени.

Внимательный читатель непременно спросит: как же так, ведь труд советской властью рассматривался как один из важнейших факторов обучения. Совершено верно: утвержденное в первые годы советской власти «Положение о единой трудовой школе», провозглашало труд как один из важнейших факторов обучения, образования и всестороннего развития личности. Однако обольщаться здесь не стоит. На практике это «положение» отражало скорее желаемое, чем действительное.

Как всем известно, советские властные структуры не стремились сохранить преемственной связи с предшествующей им системой просвещения. Одним из первых шагов новой власти в 1920 году в Бесскорбной, вопреки здравому смыслу, стало закрытие двухклассного училища, к этому времени ставшего смешанной гимназией (1919 г.), а также учительской семинарии и двух женских училищ. К бурному восторгу «стоящих на платформе советской власти трудящихся» в двухклассном училище был «открыт народный клуб, при нём читальня, чайная и столовая с пианино и граммофоном»! Бывшие мужские одноклассные училища получают в это время статус трудовой школы 1-й ступени, затем преобразовываются в семилетние ШКМ (школа крестьянской молодежи).[16] Учительская семинария сначала преобразовывается в трехлетние педагогические курсы, затем, в июне 1921 г., «курсы» реорганизовали в педагогический техникум, а в 1923 г. педтехникум вообще прикрыли и перевели в Армавир. Бывшая семинария стала теперь трудовой школой 2-й ступени с педагогическим уклоном (дети от 13 до 17 лет, четырехлетний курс).

 «Разруха» – любимое детище коммунистов и их дивной марксистской идеологии. Под это относительное понятие большевиками подгонялось практически все, что угодно. «Разруха» в образовании – это далеко не результат военного времени, а больше итог безответственной большевицкой политики сохранения власти. К чему привели воплощение в жизнь безалаберного коммунистического проекта в области просвещения размышляла упомянутая уже газета «Трудовой путь» в статье «К вопросу о переносе педтехникума из станицы Бесскорбной в Армавир». Основной причиной перевода автор статьи называет «почти полную заброшенность данного высокоценного рассадника культуры»: «…Обстановка работ педтехникума в истекающем учебном году говорит также в пользу проводимого в жизнь перевода. Так – педагогический персонал сократился до минимума, влача жалкое существование на крохи, созданные самообложением учащихся; все они голы, босы и полуголодны. Дивный сад в 15 десятин отобран Исполкомом. Культурный уровень учащихся отдает плесенью местной обывательщины. Самодеятельности среди них почти никакой. Учебно-воспитательный клуб у них работает вяло, лишь изредка освежаясь спецлекциями преподавателей... Ни газет, ни журналов. Богатая библиотека работает слабо. К сожалению, одной из основных причин указанной обстановки была почти полная заброшенность данного высокоценного рассадника культуры». Как видим, большевики действительно сильно постарались, чтобы организовать такую «разруху».

1920-е, первые годы, новой советской «трудовой» школы – это время крайне смелых, часто безумных педагогических экспериментов. Что это такое? Это, значит, что учебный план отменялся, программ нет. Учителей выбирают ученики. Учителя нет, урока нет. Учителя, теперь «шкрабы»,[17] ставили спектакли, в каждой школе теперь был свой «театр», где «часто ставились спектакли и концерты-митинги».[18]. Как грибы после дождя образовывались разные кружки. Во всех школах вводятся танцы, и родители возмущались – уроков нет, зато дети танцуют! Лишь к 1931-у году, когда руководство страны осознало пагубность школьных экспериментов, в школы в срочном порядке возвращаются планы уроков и чётко очерченный круг необходимых ученику предметов, а также форма и система обучения преподавателей. Начиная с конца 1940-х советская школа стала работать, по сути, повторяя царскую, хотя по содержанию образования до царской школы так и не доросла.

Вся эта чехарда с преобразованиями, радикальными экспериментами трудовой школы и слишком творческими поисками в педагогике, конечно же, отражалась на жизни школьных садов. Трудовым школам, в частности в Безскорбной, они оказались вообще не нужны, а начиная с конца 20-х гг. бесскорбненские школьники вовсю уже трудились на полях образовавшихся тогда колхозов. Воспитание социалистического отношения к труду в эти непростые годы осуществлялось главным образом не столько участием в «битвах за урожай», сколько его охраной. Представить себе детишек, следивших с вышек и бегающих по полям за взрослыми станичниками, своими соседями и даже родственниками, за добывающими колоски для пропитания своих семей сегодня, конечно, трудно и страшно. Но слов из песни не выкинешь… В 1937 году трудовое обучение стало отдельным предметом, на который выделялся всего лишь один час в неделю. На смену работе на колхозных полях приходят новые формы воспитания, не требующие от учащихся непосредственного участия в трудовом процессе.

Так что же все-таки послужило основной причиной столь плачевного состояния школьных садов в Бесскорбной? Очевидный ответ – банальный недостаток финансирования: у так называемого станичного исполкома элементарно не хватало денег для поддержания инфраструктуры школьных садов. Об этом свидетельствуют дошедшие до нас «Годовые отчёты по сельсоветам Армавирского района 1928-1929 гг.».[19] В «отчёте местного бюджета по расходам Бесскорбненского с/совета на 1929 год» графа «сады» отсутствует. Графа «агроном» присутствует, но она пустая. Сады фигурируют только в «доходах», однако графа «аренда садов и огородов» не содержит никаких цифр. Это похоже на то, что возникшие существенные недостатки материальной среды садов исполком предполагал решить видимо путём сдачи садов в аренду. Но, как видим, с арендой ничего у исполкома не вышло.[20] Итоговая цифра наполнения бюджета получилась 51976 р., что составляет лишь 89% от запланированных доходов. Недофинансированы школы, больница, библиотеки, и даже тогда жизненно необходимый ветеринар. Показателен также документ от 20.10.1927 г. – «Докладная в Армавирский Районный исполком об изменении штата в Бесскорбненском исполкоме»[21], в котором сообщается о сокращении делопроизводителя, кучера и уборщицы. Всё это говорит о том, что исполкомовские финансы не позволяли не только содержать сады и в них агрономов, но и даже содержать себя, т.е. исполком!

Не менее любопытны, запрос Райисполкома от 25.04.1928 г., в котором предлагается исполкому Бесскорбной «изложить немедленно» соображения о всех перечисленных, в акте от 17.04.1928 г., «дефектах» обследования школьных садов, и ответ на него. Ответ был неспешен. В докладной от 6.06.1928 г.[22] станичный исполком на голубом глазу рапортует в Армавир: «недочёты исправили», и что помимо уборки двора и сарая школы №3, побелки деревьев, посадки «декоративных» растений вокруг школы, ещё и сдачу в аренду школьного участка гражданам, и запашку его под огородные культуры. Речь в документе только об одной школе №3 почему-то. О восстановлении погибающих садов в документе нет даже и речи. По сути, это образец отписки и очковтирательства, так как в более позднем «бюджетном» документе аренда напрочь отсутствует. Впрочем, какие сады? В это время майско-июньский план по хлебозаготовкам и овощам Бесскорбная выполнила только на 6%, и получила выговор. Затеянный ремонт школ и больницы требовал средств, а их не было. Головной болью было составление списков на раскулачивание. Свет в окнах сельсовета светился до самого рассвета. Не до садов было исполкому…

Стоит напомнить ещё, что в то время нещадно уничтожались сады не только школьные, вырубались и частные. Как известно, в советское время существовал налог на каждый кустик и деревце на приусадебных участках советских граждан. Этот вид налога действовал в СССР частично с 1924 г., а повсеместно примерно с середины 1930-х годов и по 1953 г. Учитывая нищенские доходы в колхозах, налоговая нагрузка в целом была непомерно высока. Именно поэтому крестьяне всеми силами стремились уйти от уплаты налогов путем вырубки фруктовых деревьев и посадкой менее «дорогих» культур.  

Подводя итог, с сожалением приходится констатировать, что гибель и запустение дореволюционных школьных садов в Бесскорбной – на совести представителей советской власти. Аргументом на этот счёт могут служить вышеупомянутые архивные документы, свидетельства современников, которые явно не в пользу большевиков. В любом случае до прихода советской власти сады процветали.

А, школьные сады, о «трудах» в которых сегодня вспоминают бывшие советские выпускники бесскорбненских школ, – это совсем другие сады. Они появились в послевоенный период и к вышеуказанным садам не имеют никакого отношения. Единственное, что их роднит – некоторые из них были устроены на территориях, которые занимали сады дореволюционные. В полном понимании это были даже не сады, а пришкольные участки. Собственно, они так тогда и назывались. Действительно, этим участкам уделялось довольно пристальное внимание, прежде всего развитию их материальной базы. Обычно в структуре участка были полевой, овощной, плодово-ягодный декоративный, зоологический, биологический отделы, учебное помещение, лаборатория, теплица, парники, метеоплощадка, сарай, помещение для удобрений… Все это создавало перспективы для большего развития учебно-опытных участков, делало их базой преподавания биологии. Однако в конце 1960-х гг. снова меняются подходы к трудовому воспитанию, и интерес к пришкольному участку постепенно угасал. На первый план снова вышла трудовая подготовка на колхозных просторах, называемая «практикой».

Рассказанная история о дореволюционных станичных школьных садах не выглядит значительной. Это лишь маленькая иллюстрация к историческим событиям нашей Кубани. И еще – маленькая частичка прошлого нашей земли, бывшей казачьей станицы Безскорбной.