Анна Долгарева

Послесловие к отступлению

У меня непрестанно болит Изюм. Изюм и Купянск, которые я покинула всего за неделю до «перегруппировки».

Вот что было: в Купянске я проводила урок мира перед младшеклассниками на 1 сентября.

Я поздравила их с тем, что они будут учиться на русском языке (они сами выбрали), и сказала, что теперь Россия здесь навсегда.

До конца этого «навсегда» оставалось десять дней.

Потом украинские военные выложат фотографии выброшенных учебников русского языка; беленькие, сиротливые, новенькие, они будут лежать на земле.

Однажды таким учебником в школе я сломала нос школьному хулигану. Я стояла на перемене, читая учебник русского – беленький, да, в твёрдой обложке, – хулиган дразнил меня, и неожиданно для себя самой я закрыла учебник и рубанула по лицу. Меня вызывали к завучу, но бить с тех пор перестали.

О, эти белые учебники русского; понятно, почему с ними сражаются, – в них сила. Но всё же как болит у меня тот светлый солнечный Купянск и моё собственное радостное обещание: Россия здесь навсегда.

И Изюм. И бьются в голове слова знакомого: «Оттуда не успели провести эвакуацию. Из Купянска людей эвакуировали, а из Изюма не успели».

Я помню мостик через Оскол, у этого моста мы назначали встречи: в Изюме не было связи, и он служил ориентиром, «Мост Ветеранов» он назывался по названию подразделения, которое его установило. Я помню свою первую поездку в эти края – на такси из Луганска – и острое чувство влюблённости в эти подсолнуховые поля и сосновые боры; я подумала тогда, что это, родное, дорогое, мы не отдадим никогда.

Но мы отдали.

Болит Изюм, Купянск.

Болит Донецк.

19 сентября – очередной удар: тринадцать погибших, натовский снаряд в остановку.

Ласковый сентябрь, остановка, магазинчик, середина дня.

Были люди, шли в магазин, ехали по делам, к родственникам, на работу и думали, что впереди – длинная жизнь, тревожная, может; лишь бы кончилась война; бензин вот в дефиците, поеду на маршрутке; надо детям зимнюю обувь покупать.

А теперь лежат куски кровавого мяса.

Впрочем, что о них говорить? – тысячи, миллионы слов были сказаны, и они не изменили, не исправили ничего, не спасли ни одного человека.

Сейчас много говорят о «красных линиях». Но такой линией не стал Изюм, где сейчас мучают и убивают русских людей. Не стали убийства людей в Донецке украинской артиллерией, стоят мосты через Днепр.

Смеются украинцы, наблюдая искалеченные, разорванные тела дончан и беленькие учебники русского.

И если нет политической воли – они придут. Они придут за каждым улыбающимся, глумящимся, убивающим. Тринадцать дончан, убитых на площади Бакинских комиссаров. Белые крылья учебников русского. О, преданные всегда смелее предателей. Пока молчат, молчат, молчат живые – придут мёртвые, придут растоптанные, брошенные, оставленные, смешанные с пылью. Придут не укором, не печалью, но неотвратимым возмездием, белые обложки станут крыльями Немезиды.

Они придут.