Александр Казин

В богословских кругах существует мнение, что многие ереси в своё время рождались от попыток рационализировать ту или иную сторону божественной реальности, то есть свести сверхразумное к рассудочному. Так произошло с арианством, несторианством, гностицизмом и другими лжеучениями – конечный человеческий ум при попытке «измерить неизмеримое» неизбежно впадал в самопротиворечия, которые впоследствии Кант назовёт «антиномиями чистого разума». Об этих ошибках следует помнить тем, кто берётся однозначно формулировать современную русскую идеологию.

Фёдор Тютчев недаром предупреждал: «аршином общим не измерить» загадочную часть света «с названьем кратким Русь». Каждый раз, когда тот или иной мыслитель провозглашает найденную им «формулу России», жизнь опровергает его с такой убедительностью и быстротой, что, действительно, порой задаёшься вопросом: быть может, отсутствие одномерного идеологического «аршина» на Руси и есть причина неудач любых частных идеологических построений на её почве? Всякая конкретная общественно-политико-экономическая конструкция так или иначе претендует на уникальность, логически (и практически) отрицая другие конкурирующие с ней проекты. В таком ракурсе пресловутая 13-я статья Конституции РФ, отвергающая идейную монополию в стране, возможно, не так бессмысленна, как кажется (кто бы и с какими целями её в 1993 году ни придумал).

В самом деле, Россия, как цивилизация и культура, испытала на себе, вероятно, больше идеологий, чем многие другие страны, вместе взятые. Сформировавшись на огромном евроазиатском пространстве (геополитическое «месторазвитие»), она впитала в себя наряду с «Великой степью» мощную духовную энергетику восточного (православного) христианства вместе с византийским культурным наследием, а затем и монголо-татарским государственным началом. Дойдя под этими знамёнами от Москвы до Тихого океана, Россия в начале ХVIII века совершила мгновенный по историческим меркам рывок на Запад, освоив западные культурно-интеллектуальные формы, но оставшись в глубине своей («глубинный народ») той же православно-самодержавной Евразией, что и прежде. Н.Я. Данилевский в 1869 году убедительно показал это в своей фундаментальной (если убрать некоторые слишком «биологические» аналогии) книге «Россия и Европа». Последовавшее затем буржуазное обустройство русской стихии, которое так приветствовал марксист Ленин в своей работе «Развитие капитализма в России», также не смогло радикально изменить её природы. Достаточно напомнить, что после всех революционных эксцессов второй половины ХIХ – начала ХХ века власти пришедшей к государственному господству буржуазии хватило едва на 9 месяцев. После чего Русь опять вернулась к державной вертикали, на этот раз к «самодержавию комиссаров», но уже под воинственно-социалистическими лозунгами. То, о чём на Западе писали в умных книгах, Россия пробовала на себе, опираясь при этом на совершенно иной, чем в Европе и тем более в Америке, религиозный, культурный и природный ландшафт.

К чему это привело, хорошо известно. Возникла сверхдержава, подчинившая себе ценой победы над оккультным нордическим Рейхом почти полмира, но к концу ХХ века не выдержавшая такого – и прежде всего идейно-идеологического – напряжения, склонившись вновь к чему-то вроде либерал-капитализма, на этот раз с компрадорским уклоном.

В итоге после путинских преобразований мы имеем в ХХI веке мощную в военно-политическом отношении госкапиталистическую страну, один из центров мировой силы, которая тем не менее постоянно спрашивает себя: «Кто я? Откуда я? Куда я иду?» Иными словами, в России имеется ныне настоятельный запрос на национально-государственную идеологию при явном (и уже многолетнем) затруднении хотя бы приблизительно её сформулировать. И дело тут не в злых силах, как внутренних, так и внешних. Дело в другом.

В своё время ещё ранние славянофилы (Киреевский, Хомяков) писали о том, что тайна России состоит в её целостности. «Центр духовного бытия ими не ищется», – утверждал Иван Киреевский, имея в виду носителей европейского ratio, в отличие от русского «недифференцированного» сознания, которое мерит жизнь масштабом мироздания, вселенной. Фёдор Достоевский в своей знаменитой речи о Пушкине публично провозгласил «всемирность» отечественного пребывания в бытии, в чём и состоит, по мысли писателя, его русскость.

Наиболее подробно идею всеединства на христианской почве разработал в своих трудах В.С. Соловьёв, с точки зрения которого философия, наука, искусство, нравственность, политика, социальные отношения и прочее суть не что иное, как отвлечённые начала (аспекты, стороны) божественного дара бытия, открываемого людям в акте религиозной веры. Если Запад, по мысли Соловьёва, представляет собой сторону безбожного человека, а Восток – область бесчеловечного бога, то Россия как раз и предназначена для того, чтобы преодолеть, «снять» в гегелевском смысле эти разорванные части богочеловеческого Целого и построить на этом свою всеобъемлющую цивилизацию.

Исходя из данной методологии (а правильность её подтверждается всем ходом нашей истории, в какой бы конкретной государственно-культурной форме Россия в тот или иной период ни выступала), русской идеологией может являться только та или иная структура духовной, экзистенциальной и социально-политической целостности, или, проще говоря, русская правда, которая и есть собрание, собор всего народа. Независимо от тех или иных более мелких партийных или сословных различий.

Мне не так давно уже приходилось писать, что народная монархия на Руси – такой же естественный способ осуществления социального (соборного) единства общества, как и государственно-частное партнёрство в экономике, при обязательном условии, разумеется, что капитал служит стране и народу, а не наоборот. Монархисты, коммунисты и капиталисты сегодня по жизни – одинаковые «работники трудового фронта» (те, которые не хотят, уже убежали или собираются в бега либо просто затаились в ожидании «нормальной» власти). В лице президента мы имеем сегодня такого свободно избранного «народного монарха», которому доверяет народ (81% поддержки) и который, со своей стороны, опирается на доверие народа. В этом акте сближаются ныне на уровне реальной общественной практики главные символы России – православная хоругвь, монархическое знамя, красный флаг и демократический триколор.

Практический вывод из сказанного один: в условиях всесторонней войны, развязанной против нашей страны Западом, должны объединиться все патриотические силы России! Объединиться именно на основе принадлежности к внутреннему духовно-историческому ядру, экзистенциальная значимость которого безмерно превышает любые партийные споры (партия = часть) по поводу форм собственности, пенсионной реформы, ставок рефинансирования и т.п.

Всё это важные вещи, но русский народ (как и другие дружественные ему народы) должен сознавать свою принадлежность к универсальному, «всечеловеческому» смысловому полю. В котором ценность вещей и существ измеряется их отношением к Богу любви, а не к какому-либо другому «богу» – в отличие, например, от того же Запада, где господствующая ультралиберальная идеология есть сатанизм в собственном смысле этого слова. «Удручённый ношей крестной, / Всю тебя, земля родная, / В рабском виде царь небесный / Исходил, благословляя». В этих словах поэта-философа Тютчева и заключается русская идея, она же русская правда, она же русская идеология, которую мы предлагаем (но отнюдь не навязываем) всему свету, в частности той же Малороссии, которая всегда являлась частью русского мира.

Будем надеяться, что националистический морок «украинства» пройдёт и мы лучше станем понимать самих себя, не дробя на партикулярные осколки всеединство, от лица которого мы и выступаем в истории. Если нужна живая иллюстрация национальной идеи России, то это «Бессмертный полк» во всём его многоцветии и многоликости. Русская идеология – не очередной устаревший рационалистический «-изм», а совокупность светлых смысловых энергий, излучаемых нашим народом, и тем привлекающая к себе других. Делающая Россию империей правды.

Источник