Итак, читатель, продолжим наши рассуждения о том, почему в России неловко быть русским. Тут нам не обойтись без экскурсов в историю - сначала в советскую, но доберемся и до царских времен. После Октября большевики-победители, сменив у власти беспомощных либералов, взяли в межнациональной политике курс на «коренизацию». Суть ее заключалась в том, чтобы каждый из больших и малых этносов бывшей империи обрел политические права и все признаки цивилизованного народа. Бесписьменные племена получили алфавиты, составленные русскими специалистами, срочно обучались местные кадры для промышленности, сельского хозяйства, культуры, науки, образования. Крупные и средние по численности народы (большинство впервые) обрели своих делегатов в центральных органах и свою государственность – союзную или автономную. Даже на уровне деревень, кишлаков, аилов и аулов старались соблюдать национальное представительство. Русских это не касалось: их системно наказывали за «великодержавный шовинизм».  

Народы получали новые имена, восходящие к их самоназваниям, более соответствующие традициям. Обидно же слыть самоедом лишь потому, что тебя так назвал острый на словцо русский землепроходец, шедший «встречь солнцу». Теперь мало кто помнит, что до революции казахов называли киргизами, азербайджанцев – татарами, марийцев – черемисами, манси - вогулами. Цель, по-моему, хорошая. Вообразите на минуту, что Украина одолела Россию, и всех русских официально стали именовать «москалями» или «кацапами». Б-р-р…

Известный казахский государственный деятель и интеллектуал Таир Мансуров так объяснил мне, почему после присоединения к империи территории, где кочевали племена Кайсакской Орды, или Казахского ханства, их стали называть «киргиз-кайсаками». Просто воспользовались привычным этнонимом «киргизы», чтобы не путать с соседними казачьими войсками, ведь самоназвание кочевников, попавших под руку Белого царя, звучало очень близко к слову «казак», да и восходило, судя по всему, к общей праоснове. Впрочем, такой этноним был принят далеко не всеми обитателями казахский степей, многие предпочитали свои родовые имена. Вроде наших «севрюков» и «чалдонов». Таким образом, волюнтаризм русской власти, сначала записавший степняков «киргизами», а потом в 1930-е позволившей им стать «казахами», в итоге поспособствовал сплочению этноса, ибо общее имя, как многократно показала история, помогает сплочению и более отчетливой самоидентификации формирующегося этноса. За это тоже, как и в целом за политику «коренизации», можно бы сказать спасибо «русским колониалистам».

А вот для самого многочисленного народа бывшей империи наступало время искоренения. Нет, я не преувеличиваю. Упразднили даже привычное при царе имя «великороссы». Улавливаете тенденцию? То, что даровали инородцам, запрещали нам, русским. Почему? Видимо, первая часть этнонима «великоросс» показалась кому-то из пламенных интернационалистов, обосновавшихся в Кремле, чересчур амбициозной, намекающей на шовинизм и великодержавность. Возможно, инициатива исходила от самого Ленина, который, судя по его публицистике, не любил это красивое и гордое слово. Из-за своих калмыцко-шведско-еврейских корней? Не думаю. Вряд ли, тут дело в крови. Идейная безродность вообще характерна для российской разночинной интеллигенции, а о профессиональных революционерах и говорить-то нечего. Они выше зова крови. Именно поэтому Михаил Бакунин, обнаружив в верхушке Интернационала деловую национальную «сплотку» соплеменников Карла Маркса, с возмущением писал про это в своих статьях.

Но вернемся к искоренению. Великороссы стали русскими, хотя раньше это был общий суперэтноним, вбиравший в себя малороссов и белорусов, которых объявили также народами, угнетаемыми при царизме, а вот бывших великороссов признали опорой трона, базой возможно реставрации, черносотенной массой и привилегированными надзирателями в разрушенной «тюрьме народов». Надо признать, русское этническое поле (термин Льва Гумилева) было расколото очень умело – и по классовому, и по региональному, и по религиозному, и по субкультурному принципам. Бухарин в 1923 году на ХП съезде партии говорил, что русский народ «должен купить себе доверие прежде угнетенных наций». Как? Он разъяснил: «Побыть в более низком положении по сравнению с другими нациями». О каких прежних привилегиях велась речь, трудно понять, ведь основные обременения - воинская и прочие повинности до революции лежали прежде всего на русских. К слову, налогов «угнетаемые» инородцы платили почти вдвое меньше, чем «привилегированные тюремщики». А когда дехкан попытались послать на германскую войну, началось мощное Среднеазиатское восстание 1916 года. Как раз в тягловом смысле русские, на самом деле, были опорой трону, как потом и Политбюро. Тут не поспоришь.

Увы, такова была изначальная установка. Ленин еще в знаменитой статье «О национальной гордости великороссов» писал в 1914 году: «Экономическое процветание и развитие Великороссии требует освобождения страны от насилия великороссов над другими народами». Впрочем, вождь видел не только плохое: «Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и социализм, а не только великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами». Любопытно, что погромов, даже невеликих, на землях Великороссии никогда не было хотя бы в силу незначительного числа проживавших там иудеев, но у политической публицистики свои законы. В любом многонациональном государстве неизбежны противоречия между этническими территориями и группами, задача любой политической силы, борющейся за власть, довести трения до конфликта и воспользоваться этим. А Ленин был великим бузотером. Кстати, немцам после распада Австро-Венгерской империи тоже крепко досталось в тех районах, где они оказались национальным меньшинством. Греки, вчерашние жертвы османского ига, едва не взяли Стамбул.

Кстати, конспектируя эту работу Ильича в школе и плохо еще зная родную историю, я всерьез воспринимал пафос вождя, а именно на такую категорию простодушных читателей она и была рассчитана. Интересно, что в точно такой же стилистике, с той же системой передергивания фактов писалась потом и перестроечная публицистика, только вместо «шайки Романовых», попов и капиталистов фигурировали Политбюро, номенклатура, коммунисты… Без видимых изменений в оценках из большевистской в перестроечную прессу перекочевали только черносотенцы, которых в 1990-е еще называли «красно-коричневыми». Не верите? Возьмите номера «Огонька» или «Московских новостей», авторы которых тоже учились в советской школе и тоже конспектировали Ленина.

А вот статью Сталина «Национальный вопрос и социал-демократия» (1913 год) мы ни в школе, ни в институте не изучали. Зря. Этот партийный текст гораздо взвешенней и объективней. Есть там строки, которые сегодня «Нормандская четверка» могла бы смело включить в рекомендации по урегулированию конфликта на Донбассе: «Никто не имеет права насильственно вмешиваться в жизнь нации, разрушать ее школы и прочие учреждения, ломать ее нравы и обычаи, стеснять ее язык, урезать ее права…» Особенно беспокоила будущего «кремлевского горца» проблема «вовлечения запоздалых наций и национальностей в общее русло высшей культуры…» Парадокс послереволюционного периода заключался в том, что тянуть к высшей культуре «запоздалые» народы пришлось «наказанной» нации – русским. И тянула, при этом в результате такой установки в наркомате национальностей не оказалось даже русского подотдела, хотя остальные народы былой империи были так или иначе представлены. А русский отдел института этнографии АН СССР возглавлял человек по фамилии Рабинович. Вам смешно? Мне – нет.  

Зато на Украине «коренизация» приняла   такой размах, что в конце 1920-х там запрещалось в учреждениях и даже на улице говорить по-русски. Вам это ничего не напоминает? Кончилось тем, что шахтеры Донбасса обратились в ЦК с возмущением, мол, в их русскоговорящем крае, едва присоединенном к Украине, газеты выходят только на «мове» – читать просто нечего. Жуть! Центр возмутился, нет, не ущемлением прав русских, а тем, что установочная политическая информация не доходит до трудовых масс. А ведь рабочие районы Донбасса прирезали Неньке лишь для того, чтобы разбавить русским пролетариатом мелкобуржуазное, склонное к местному национализму и антисемитизму болото крестьянской Украины. За что боролись? В Москве озаботились и сбавили обороты, поснимав с постов наиболее ретивых «украинизаторов». Но процесс уже был запущен и не только на Украине. В 1991 году СССР был разодран в клочья детьми и внуками той самой «коренизации».

Кстати, «Дни Турбиных» из репертуара Художественного театра убрали по требованию украинских «писменников», встретившихся с руководством страны. За что? А вы перечитайте пьесу, особенно тот эпизод, где показаны петлюровские бесчинства, в том числе антисемитские. После окончания гражданской войны немало петлюровцев было прощено, некоторые, сменив документы и место жительство, ушли от ответственности за бесчинства. И вот, когда разбирались на местах в причинах голода начала 1930-х, охватившего даже те места, где хлеба должно было хватить за глаза, следователи к своему изумлению обнаружили во главе колхозов, сельсоветов, райсоветов и даже райкомов партии бывших петлюровцев. Порой они составляли всю, как тогда выражались, «головку района». Иных уличили в перепродаже (в том числе и за рубеж) продовольствия, присланного из Центра для голодающих. Надо ли удивляться, что верхушку Украины через несколько лет по ложному обвинению в шпионаже расстреляли. Очень похожая ситуация сложилась там же в 1960-х, когда помилованные бандеровцы влились в созидательный труд советской страны. А их сыновей мы уже находим среди партийной элиты и неформальных националистических объединений, в том числе и Руха. Вот такой Голодомор. Есть, о чем задуматься.

Надо сказать, что иные назревшие преобразование, которые осуществили большевики, могли обойтись без таких тяжелых жертв, если бы учитывалась специфика национальных форм ведения хозяйства. В замечательном труде С. Г. Кара-Мурзы «Советская цивилизация», который должен прочитать каждый, кто интересуется историей страны, я натолкнулся на интересную версию причин голода в период коллективизации. Автор пишет: «Опыт разных типов сельскохозяйственных кооперативов… в 20-е годы был обобщен в нескольких крупных трудах (прежде всего в Германии) Самым удачным проектом (некоторые авторы называли его «гениальным») оказался киббуц… Эта разработка была начата учеными-аграрниками в Германии, затем продолжена сионистами (трудовиками и социалистами) в России… Проект был разработан для колонистов-горожан и вполне соответствовал их стереотипам. Они и не собирались ни создавать крестьянское подворье, ни заводить скот. Обобществление в киббуцах было доведено до высшей степени, никакой собственности не допускалось, даже обедать дома членам кооператива было запрещено. Строительство киббуцев сильно расширилось после Первой мировой войны. Они показали себя как очень эффективный производственный уклад (и остаются таковыми вплоть до нынешнего времени). Видимо, руководство Наркомзема ( А.Я. Яковлев-Эпштейн) и Аграрного института (Л. Н. Крицман) было под большим впечатлением от показателей этого типа кооперативов и без особых сомнений использовало готовую модель. Вопрос о ее соответствии культурным особенностям русской деревни и не вставал…»

Замечу, кстати, что перед тем, как возглавить Наркомат земледелия Яковлев работал заведующим отделом антирелигиозной литературы в центральном совете союза воинствующих безбожников. А Крицман, ярый оппонент аграрной теории Чаянова, окончил химический факультет Цюрихского университета. Уже легче… О том, во что обошлась эта «готовая модель» крестьянству СССР, можно прочитать в «Поднятой целине» Михаила Шолохова, «Великом переломе» Василия Белова, «Драчунах» Михаила Алексеева…

Источник