Трансформация мира Ф.М. Достоевского в спектаклях МХТ им. А.П. Чехова

Алина Таран

 «Другое дело, если Вы как можно более переделаете и измените роман, сохранив от него лишь какой-нибудь эпизод для переработки в драму или взяв первоначальную мысль, совершенно измените сюжет[1, с. 20]» – так говорил Ф.М. Достоевский всякий раз, когда жизнь сводила его с театральными подмостками. Но, несмотря на это, произведения автора были и будут в репертуаре любого театра; в данном случае вопрос заключается в другом – насколько первоначальный смысл, заложенный Достоевским, остался неизменным?

Впервые произведение Ф.М. Достоевского «появилось» на сцене МХТ им. А.П. Чехова еще в 1910 году и игралось в два вечера. Спектакль «Братья Карамазовы» в инсценировке В. Немировича-Данченко стал большим событием для духовной жизни общества. Стоит отметить, что Немирович-Данченко в своем письме признался Станиславскому, что теперь перед театром «открываются…огромные перспективы», и действительно, идея поставить спектакль по мотивам прозаического произведения была в те времена передовой даже для вышеупомянутых титанов. Сама постановка имела не только большой успех, но и стала «первой русской трагедией», а биограф театра Н. Эфрос писал: «Такой сценической передачи душевной возбужденности мне никогда не приходилось видеть. Это была воистину душа, сорвавшаяся со всех петель… налитая до краев смертельным ужасом, каждую минуту умирающая в исступленном отчаянии [4, с. 370]». Актеры МХТ того времени стремились раскрыть подлинную суть произведения, они остро чувствовали героев, время, мотивы действий, к тому же, именно в этом спектакле впервые в истории русского театра ввели на сцене чтеца. На этот счет Станиславский еще в 1908 году написал: «без Достоевского нельзя. Всего вероятнее будет чтец, который будет выступать наряду с диалогами действующих лиц, но Достоевского мы покажем обязательно [3, с. 106]». Сценичность повествования, структурные особенности художественного текста – все это притягивало режиссеров. Так, Достоевский и сам того не осознавая, стал отправной точкой для появления прозы на большой сцене.

Вообще тот факт, что произведения Федора Михайловича стали востребованы для зрителя, немного парадоксален. Театр опирается на художественные образы, которые передают характер героя, а за произведениями Достоевского стоит нечто большее – философские, социально-значимые проблемы, явные и скрытые мотивы, идеи. Все это театру проследить сложно, но очень хочется… поэтому, как правило, за основу берется определенный отрывок из произведения или же спектакль вовсе становится рассказом о жизни одного из персонажей.

И если раньше театр меняли для Достоевского, то сейчас Достоевского меняют для театра. Существуют несколько способов постановки: по мотивам, где показан фрагмент произведения; по теме, где собраны определенные части романа; спектакли-фантазии, где первоначальный
текст – всего лишь основа для режиссерского замысла и, наконец, «игровые» спектакли, в которых текст писателя – полноценен, а само лицедейство призвано передать всю суть повествования.

В МХТ им. А. П. Чехова спектакли по Достоевскому были популярны в 20-е и 30-е годы XX века. В основном на сцене можно было увидеть постановки по произведениям «Братья Карамазовы», «Село Степанчиково» и «Дядюшкин сон».

Если говорить о современных постановках по Достоевскому, то тут дела обстоят совсем иначе. Скандально известный спектакль К. Богомолова (впрочем, все его спектакли носят такое определение) «Карамазовы» скорее уж слишком ориентирован на современность – от Федора Михайловича здесь только набор слов в предложении. Складывается ощущение, что режиссер не ставил Достоевского, а просто хотел устроить винегрет из грязных выходок и нелепых режиссерских приемов, заправив все это советскими хитами. Хотя, в реальности так и есть, потому что Богомолов определил жанр спектакля как собственные фантазии на тему романа Достоевского (а нетрудно догадаться, что фантазии у режиссера весьма нездоровые). В этом спектакле есть все: от женщины, переодетой в батюшку и поющей «Show must go on» до унитазов, изображающих надгробие всему семейству и Розы Хайруллиной в роли Алеши Карамазова (в данном случае это скорее плюс, нежели минус).

Создается впечатление, что этот спектакль не просто повествует о русской жизни (как утверждает сам режиссер), а показывает огромную ненависть к русскому духу. Действие происходит в городе Скотопригоньевске, где есть Скотский банк и Скотский TV. Весь спектакль завязан на бренной человеческой плоти, а режиссер «опустил» героев до состояния скотины.

Алеша-Иванушка оказывается во владениях злой волшебницы Кати-кровососа (Дарья Мороз) и Грушеньки в русском кокошнике (Александра Ребенок). А Лиза Хохлакова (Наталья Кудряшова) рассказывает о мальчике, у которого жид отрубил все пальцы, а потом еще и распял его. Именно эта сцена представлена как огромная ярмарка и олицетворяет образец наивного, как слеза ребенка, русского антисемитизма. Дмитрий вешается прямо на сцене, а на экране можно периодически наблюдать рассуждения самого режиссера.

К сожалению, от романа Достоевского в постановке осталось только название, и даже если вы хотите найти что-то стоящие в спектакле, то необходимо очень постараться. Весь спектакль – фальшь и пафос, даже слова старца Зосимы мы воспринимаем не как истинную христианскую любовь, а скорее как казенное православие – вот что бывает, когда за постановку Достоевского берется не просто атеист, а горячо отчаявшийся и обиженный на весь мир человек. Зосима и Смердяков у него – один человек, а с какими подробностями описано разложение старца…

«Русский дух» в исполнении режиссера – смердящий запах, перемещенный с запахом ладана. Если Достоевский говорил о внутреннем и глубоком, то постановщик громко кричал о плотском и поверхностном. Более того, после того как режиссер «убил» всех героев, он выводит на сцену черта, который считает себя единственным двигателем мира. Под песню «Я люблю тебя, жизнь» это существо говорит о том, что оно вращает Землю, что его усилиями рождаются дети. По мнению постановщика у мира два пути: черное небытие и чертова комедия.

Наверное, уже всему театральному миру известно, что спектакли К. Богомолова в МХТ созданы не для искусства или транслирования идей автора, а для того, чтобы сделать скандал в прессе и собрать весомую выручку. К слову, спектакли подобного рода держатся лишь на излишней экстравагантности и несравненной игре актеров, без которой бы все «идеи» Богомолова явно потерпели неудачи.

Но, надо отдать должное тому, что остались в МХТ еще достойные спектакли. «Белые ночи» – одно из немногих произведений Достоевского, которое редко встретишь на театральных подмостках. Режиссер А. Заббаров взял за основу именно это произведения, к слову, сам постановщик – ученик С. Женовача, а это уже говорит о строгой режиссерской школе.

Заббаров с легкостью находит сходства между художественным героем и современным человеком, он с любовью, подробно переносит русскую классику на сцену. Огромные массивы достоевского текста ложатся на плечи актеров, которые, безусловно, справляются с этой отрадной ношей.

Свет в спектакле – важный элемент, благодаря которому режиссер умело раскрывает образы. Мы видим, как на парапет моста опирается силуэт Мечтателя, возникает огромная пауза, будто звенящая тишина, во время которой вся глубина сцены заполнена светящимся маревом серебристого дыма: река. Вскоре этот туман рассеется, и на цепях опустится «разведённый» мост, а в глубине сцены появится другой силуэт – Настенька. Героиня уйдет, и мост разведут, а Мечтатель вынужден будет остаться на сцене: он намертво прибит к ней и ни в одну из сторон уйти невозможно.

Сам режиссер признается, что это не спектакль о любви, это скорее попытка узнать природу Мечтателя, его отношения с собственным одиночеством. Его боль, горячка создают ощущение того, что весь мир – лишь проекция (каждый новый человек как затуманенная гладь). Самое страшное и в то же время удивительное в этой постановке – диалектика героя, которая по-особенному откликается на внешние факторы: в сознании Мечтателя последовательно запускаются механизмы.

Заббаров передал, казалось бы, невозможное – он проследил прерывистое движение от обезоруживающего обаяния к каким-то весьма неприглядным, весьма достоевским изгибам души. Это не путь от счастья к несчастью – это дорога, когда шаг за шагом сменяют друг друга недетское собственничество и наивная обида, вселенская боль и самоотверженная любовь, а бездна внутренних демонов вырастает в душе человека, который всегда «шатался по городу и репетировал», и «никого никогда не видал».

Полтора часа Мечтатель занят мучительным выбором – в чем смысл его существования: в осязаемой суете и обычной «грешной» жизни или в одиночестве, наполненном фантомными воспоминаниями.

И сам герой будет долго повторять монолог Настеньки: «…что же ты сделал с своими годами? куда ты схоронил своё лучшее время? Ты жил или нет? Смотри, говоришь себе, смотри, как на свете становится холодно. (…) Побледнеет твой фантастический мир, замрут, увянут мечты твои и осыплются, как жёлтые листья с деревьев… ведь грустно будет оставаться одному, одному совершенно, и даже не иметь чего пожалеть – ничего, ровно ничего… потому что всё, что потерял-то, всё это, всё было ничто, глупый, круглый нуль, было одно лишь мечтанье![2]».

В финале становится ясно: даже выбор становится воспоминанием героя, не определившегося между фактурой и фантомом. Эта петербургская лихорадка вечного выбора – тоже размышление о театре.

Ну что ж, если говорить о МХТ им. А.П. Чехова, то стоит подчеркнуть важность Достоевского здесь. Благодаря этому автору проза не просто появилась на сцене театра – она полностью изменила классическое понимание спектакля. Но если раньше Немирович-Данченко и Станиславский экспериментировали для того, чтобы «донести» Достоевского до зрителя, то сейчас некоторые современные режиссеры скорее  хотят донести свои проблемы до зрителя.

Скажу следующее: можно осовременить произведение, сделав его понятнее для общества (хотя, так процесс деградации будет еще стремительнее), можно добавить музыку и поиграть со светом – можно как угодно менять форму, но самое необходимое – сохранить смысл.

Использованные источники:

1 . Достоевский Ф. Письма. Т. III, 1872—1877. М.; Л., 1934.

2. Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30 т. / Гл. ред. В.Г. Базанов. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1972. - Т. 2: Повести и рассказы. 1848-1859.

3. Станиславский К.С. Собр.соч.,т.7, «Искусство»

4. Эфрос Н. Московский Художественный театр. 1898–1923. М., 1924. С. 370

05.10.2021

Статьи по теме