Проза

05.06.2024

Мёртвая петля Ткачёва

Виктор Озерский

5. ГЛИНА ДЛЯ СКУЛЬПТОРА

Ленке мама обернула учебники газетами, а Владика не приняли в пионеры.

В день рождения Ленина всем дисциплинированным и не отстающим в учёбе третьеклассникам должны были повязать галстуки. Владик учился без «троек», поэтому заранее, чтобы нечаянно не опростоволоситься, вызубрил торжественное обещание юных пионеров и в последние дни, возвратившись из школы, пока родители не пришли с работы, тысячекратно маршировал в зале вокруг накрытого красной, как галстук, бархатной скатертью стола и во весь голос декламировал: «Я, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации, перед лицом своих товарищей торжественно клянусь: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин…».

С Лениным у него, как раз, вышла промашка. Дня за три до линейки перед уроком чтения, когда детвора гурьбой ринулась на школьный двор, Надежда Ивановна остановила Владика и, прежде чем самой покинуть класс, поручила ему, как дежурному, вымыть доску. Он быстро справился с заданием и хотел было бежать за всеми. Но, неожиданно вспомнив, что у Ленки на парте лежит «Родная речь» с улыбающимся Хрущёвым в газетке, не смог устоять от соблазна: пока никто не видел, подретушировал чернилами лысину Никите Сергеевичу, подрисовал усы, бородку, как у Ленина на портрете, висевшем над доской.

Получилось похоже (Владик заслуженно подтвердил свою «пятёрку с плюсом» по рисованию). Однако Ленка не оценила его творческого порыва. Заметила она не сразу – к концу урока, когда закрывала учебник. Всех перепугала. Завизжала, будто её резали.

Надежда Ивановна мгновенно вычислила автора «художества» и велела ему без отца в школу не являться.

Папа Владика, Николай Иванович, был ударником коммунистического труда. Он работал токарем на заводе и отпроситься не мог, чтобы не подвести бригаду. Пришлось идти маме, Людмиле Васильевне. Она работала вместе с ним на заводе, но из-за временного отсутствия рядового бухгалтера производство не пострадало.

Зато самой маме пришлось плохо. Ей было стыдно. Учительница направила Людмилу Васильевну с Владиком к директору, который поговорил с ними очень строго. Он сказал, что если бы такое хулиганство мальчик совершил несколько лет назад, то родителей могли посадить в тюрьму, а сына отправить в детскую колонию на перевоспитание. Лишь благодаря Никите Сергеевичу законы у нас в стране стали гораздо гуманнее. Но всё равно никому не позволено так глумиться над его портретом.

Владик совсем не собирался глумиться. Просто ему показалось, что добрые, хитроватые глаза Хрущёва очень похожи на ленинские, с прищуром, и он попытался их сходство дополнить недостающими деталями. Правда, об этом взрослым рассказывать не стал. Всё равно бы не поверили.

Мама плакала, извинялась перед директором. Говорила, что они дома с мужем примут решительные меры, и ничего подобного больше не повторится. Затем в классе она прямо на уроке заставила Владика просить прощения у Ленки.

Вечером, когда вернулся отец с работы, Людмила Васильевна сообщила ему все подробности очередной проделки сына.

– Семью позоришь? Эх, ты… – строго произнёс Николай Иванович, в такт словам осуждающе кивая головой, и посмотрел в глаза, словно из них кишки вместе с гландами вытащил.

Лучше бы ремнём отстегал.

Двадцать второго апреля после торжественной линейки одноклассники Владика пошли с Надеждой Ивановной гулять в парк, а он отказался и отправился домой. Борщ на обед разогревать не стал. Обошёлся кружкой компота с хлебом, в то же время, представляя, как в парке дети едят мороженое, играют в латки и Мишка обязательно старается догнать Ленку, чтобы шлёпнуть её по спине, а ему все кричат: «За одним не гонка – поймаешь поросёнка!».

«Друг называется. Если бы меня приняли в пионеры, а его нет, то я ни за что ни пошёл бы в парк», – подумал Владик.

В зале он уже не маршировал, как раньше, а взял из буфета отцовский бинокль, уселся с ним у окна, подкрутил окуляры и стал разглядывать парящих в синеве соседских голубей, приговаривая себе под нос: «Пионер – хороший товарищ, заботится о младших, помогает старым… Ты смотри, сизарь кренделя выписывает!.. Вот бы сейчас превратиться птицей и полетать над парком… Пионер растёт смелым и не боится трудностей…».

Сидеть у окна ему быстро наскучило, и Владик решил сходить за мороженым (мама для парка дала пятьдесят копеек).

День был тёплый, солнечный. Мороженое подтаивало, и съесть его пришлось быстро. Чем заняться дальше, он не представлял и непроизвольно завернул на улицу Шаумяна. Когда-то ему запомнился один случай из фильма, как в пургу кибитка заплутала в дороге. Ямщик, отчаявшись, отпустил вожжи, и никем не управляемая лошадь довезла людей к жилью. Сам Владик не обратил на это внимания, но сидевший рядом отец пояснил: «Видишь – кучер, какой молодец! А представь, что он сейчас начнёт психовать, стегать коня кнутом. И скотину бы загубил, себя и всех, кто с ним был, тоже. Старайся, сынок, никогда не пороть горячку». В скорости совет отца Владик испытал на себе. Попав в неприятную историю, нечаянно «отпустил вожжи», и всё худо-бедно удачно разрешилось.

Это произошло во втором классе. Надежда Ивановна поставила ему двойку по арифметике за домашнюю работу и отчитала при детях. А он с психу буркнул Мишке: «Я цваяк всё равно сотру!». После школы, пока родителей не было, собирался или лист вырвать, или, вообще, тетрадку выбросить. Даже в новой успел написать домашнее задание. Но исполнить задуманное помешали друзья. Позвали, и Владик убежал с ними гулять до вечера, пока не вернулась с работы мама. Первым делом она поинтересовалась, где тетрадка с двойкой. Оказывается, Надежда Ивановна услышала его бурчания (или Ленка наябедничала) и позвонила в бухгалтерию. Мама за двойку поругала, но пришлось бы гораздо хуже, если бы её не увидела. С тех пор, наученный собственным опытом, он старался в сложных переделках «не пороть горячку».

Что его не примут в пионеры, ясно стало после разговора с директором. Веселиться в парке не хотелось. Превратиться в голубя – не получилось. Может, ещё пойти купить мороженое?

Неожиданно впереди замаячила знакомая фигура. Шаркающей походкой, с двумя авоськами в руках старик шёл по направлению к своему дому.

– Дедушка, давайте я помогу! – предложил подбежавший к нему Владик.

– Да, ничего страшного, мальчик. Мне тут близко.

– Я знаю. Всё равно, давайте картошку!

Владик потянул авоську на себя.

– Ну, на. Ты, наверное, пионер?

– Не-ет… пока, – стушевался Владик и ослабил руки, словно передумал нести картошку.

– А ведёшь себя по-пионерски, – одобрительно улыбнулся старик, уступая ношу.

Они дошли до ворот.

– Пойдём, я тебя чаем угощу, – неожиданно произнёс Ткачёв. Ему вдруг захотелось как-то отблагодарить случайного помощника. – У меня сегодня большой праздник.

– День рождения Ленина?

– Нет. Книжка родилась. Вот, из типографии забрал.

Вячеслав Матвеевич приподнял вверх свою авоську, в которой лежал упакованный в жёлтую бумагу свёрток.

Так они познакомились.

Парнишка чем-то понравился старому генералу. Дожив до преклонных лет, он редко ошибался в людях. А если и случалось – особо не церемонясь, быстро расставался: пусть без него играют на собственной волне или находят для своих песен другие уши. На этот раз мозг сработал чисто интуитивно: «Интересный пацанчик». Видно, сказался многолетний педагогический опыт работы в эмиграции.

В комнатке было тесновато, сыро, но уютно. Из огромной чёрной тарелки, висевшей на стене, недалеко от окна, негромко звучал пионерский марш «Взвейтесь кострами, синие ночи!». Ткачёв взял чайник и направился в коридор. Владик с интересом огляделся. Внизу, под приёмником, влажную извёстку подъедала зеленоватая плесень. В противоположном углу стоял вылинявший от времени шкаф. Чуть ближе – старенькая этажерка с книгами, тетрадками и ещё какими-то бумагами. Напротив них – кровать, застланная суконным одеялом так, будто на её поверхности собирались гонять бильярдные шары. В центре комнаты – выкрашенный, как в школе, половой краской стол с двумя стульями. Над ними – огромная лампочка без абажура. А вот на окне висела занавеска, и выходило оно во внутренний дворик. Значит, Владик во время слежки что-то напутал: пытался с улицы рассмотреть в щёлочку между простынёй и подоконником чужую квартиру. Старик же был вовсе не шпионом, а писателем. Оказывается, не все писатели умерли, и живут они, как обычные люди.

Дедушка Слава вернулся без чайника и сказал:

– Вода ещё долго будет закипать, но это не страшно. Я тебя, Владик, не просто пригласил чай пить. Хочу подарить свою книгу.

Он подошёл к столу, развернул, шурша, словно освобождая от луковой шелухи бумажный свёрток, взял из грязно-белой стопки верхнюю книгу, на которой красовался голубой пикирующий самолёт с надписью под ним: «В. Ткачев. Русский Сокол», – и, вручив мальчику подарок, поинтересовался:

– Ты любишь читать?

– Н-не очень.

– Жа-аль. Здесь написано о твоих ровесниках, об их детской дружбе. Как они сберегли её, когда стали взрослыми, – проговорил Вячеслав Матвеевич.– Кстати, у тебя есть друг?

– Да. Мишка.

– А знаешь, с чего начинается настоящая дружба?

От неожиданно прозвучавшего вопроса, словно подстреленный над парком голубь, Владик скукожился и, робко заглядывая в глаза старику, честно признался: «Н-нет».

– У вас, наверно, есть общие увлечения?

– Угу.

– Дружба начинается не только с общих интересов, а с преданности, надёжности. – Ткачёв подбадривающе похлопал юного собеседника по плечу. – Ты почитай. Почитай обязательно. Думаю, ответы найдёшь в книге. Потом придёшь ко мне ещё раз на чай и расскажешь, что тебе понравилось, а что нет.

Хитрый оказался дед. Сомнения Владика насчёт дружбы с Мишкой пролистал, как давно знакомую книгу. Говорил так, будто притягивал к себе магнитом. С ним было интересно, поэтому совсем не хотелось покидать сырую полуподвальную комнатушку.

Вячеслав Матвеевич прислушался и подошёл к чёрной тарелке, усилив звук. Загремел очередной детский марш:

                    Мы шли под грохот канонады,

                    Мы смерти смотрели в лицо,

                    Вперёд продвигались отряды

                    Спартаковцев смелых бойцов.

По радио для юных ленинцев транслировали концерт.

А кто такие спартаковцы? Оказывается, это не гладиаторы и не футболисты из команды, за которую «болел» папа. Так назывались революционные рабочие в Германии. Ещё Владик узнал, что, помимо пионеров, в мире существует множество других детских организаций, например: скауты, витязи, соколы. Дедушка Слава до войны жил в Югославии и был старостой у «Русских соколов».

– Это про них книжка написана? – догадался Владик.

– Почитаешь – узнаешь, – ответил старик и опять своим вопросом угодил в самое яблочко. – Вот ты бы хотел, как птицы, с неба увидеть землю?

Когда мальчишка, разоткровенничавшись, поведал, что сегодня его не приняли в пионеры и почему он подрисовал бородку Хрущёву, Ткачёв не пожурил и не посочувствовал ему, а рассказал про описанный в книге случай, как юные кадеты однажды обидели преподавателя, но это вовсе не помешало им вырасти хорошими людьми.

Позже авторские экземпляры Вячеслав Матвеевич отправит друзьям и знакомым, от которых посыпятся благодарные отзывы. Замечания будут не существенные (типа: оформление книги неважное – скверная бумага, плохие рисунки) и порой противоречивые. Одни поддерживали: правильно сделал, изобразив себя как друга Нестерова под именем Пети Найдёнова. Не пришло время выпячивать фигуру врангелевского генерала. Другие, наоборот, считали: мемуарное, по сути, произведение утратило значительную долю достоверности из-за введения в повествование вымышленного героя. Однако все были единодушны во мнении: яркий образ Нестерова должен служить для молодёжи идеалом человека, горящего любовью к Родине и делу, ради которого он жил. Дальновидный Бурче даже напечатал рецензию в «Новом мире», надеясь, что она принесёт пользу автору «Русского сокола» не только в литературных делах, но и поможет улучшить бытовые условия. Кубанский писатель Г. Степанов, единственный из местных знаменитостей, порой дышавший плесенью ткачёвской кельи, тоже не удержался от комплиментов, отметив в газете «За Родину», что книга, написанная живо и образно, с интересом будет читаться подрастающим поколением. Именно этого добивался и сам Вячеслав Матвеевич, а для проверки решил воспользоваться, как говорится, «информацией из первых уст». Лакмусовой бумажкой стал для него случайно повстречавшийся Владик.

05.06.2024