Проза

27.03.2023

Человек родился

Владимир Вещунов                            

До аэропортовского автобуса оставалось ещё уйма времени, и Михаил побоялся даже подсчитать: сколько именно. Надо было так растянуть время, чтобы оно прошло как можно незаметней. А теперь ему ещё придётся идти по родному городу, встречать знакомых, проходить памятные его сердцу места.

   По тому пути, по которому несли мать, устланному еловыми лапами, Михаил и пошёл. Сиротская зима…

   Он сидел в зале ожидания автостанции. Думы, думы… Как будто и сейчас слышал удары молотка, забивающего крышку гроба матери, отдававшиеся в его сердце. От этих ударов оно вздрагивало, обморочно слабело…

   Могила матери начинала новое кладбище большого поля, окружённого невысоким ельником. Сюда уже пришла настоящая уральская зима, со снегом, с холодным пронизывающим ветром. Но зима, видно, настала здесь совсем недавно: могильная охристая земля ещё не окаменела.

   Гроб стали опускать, но он был слишком большой, полностью в могилу не вошёл, и его подняли наверх.

   — Не хочет Фёдоровна в могилу, — кто-то проговорил из родни.

   Все сразу оживились, заподдакивали, с печальными улыбками вспоминали покойницу: и песельница-то она была, и чудачка, и выдумщица… Довольно быстро подкопали могильную стенку, и гроб вошёл в яму.

   Всё ещё слышались Михаилу гулкие удары мёрзлой земли, как по барабану, и ему чудилось, что гроб пуст, что в нём никого нет. Михаилу захотелось впасть в состояние, которое соответствовало бы погребению: уйти в бессознание…

   Михаил посмотрел в золотящееся предвечерним светом окно и не поверил. Неужели близится вечер? У него на часах полвторого. Он вскочил из-под фикуса: на вокзальнычасах тоже было полвторого. В два отходит автобус.

   Какой короткий зимний день на Урале! Поздно светает, рано вечереет. Ему, приморцу, показалось, что и не развиднелось как следует.

   Откинувшись в кресле «Икаруса», он с полудремотой поглядывал на привокзальную площадь. В ногах провожающих скользили игривые змеи позёмки. Летуче изогнувшись, они, казалось, норовили ухватить друг дружку за хвост. Так расшалившиеся дети путаются в ногах взрослых, пока те прощаются. Дети возле автобуса не играли, и Михаил подумал, что их не взяли из-за плохой погоды. Та жестокая зима, что вчера была на кладбище, только сегодня добралась до города.

   Чем бы ни отвлекал себя Михаил, всё сводилось к смерти матери, к похоронам, и он тяжко, с детским всхлипом вздохнул, уже не надеясь больше отделаться от мучительных воспоминаний. Он помнил, как остался наедине с могилой матери и почувствовал страшное одиночество. Теперь он один на всём белом свете. Он сирота. После Нового года надо обязательно отправить жену Ирину на курорт. Пусть подлечится, успокоит нервишки, и тогда врачи разрешат рожать. Жаль, что мать так и не понянчила своего родного внучка. Ничего, подрастёт её внучок, и приедут они всей семьёй на могилку бабушки Нюры.

   — Прости, мама. Прощай… — От слов, произнесённых вслух, у Михаила появились слёзы, и всё перед собой он увидел сквозь огромную дрожащую слезу.

   Ночь в самолёте длилась долго. Иллюминатор был всё чёрным и чёрным. Наконец глубокая синь засветилась в нём, и Михаил больше не засыпал.

   Впереди, на третьем или четвёртом ряду, поднялась женщина и согнулась в проходе над своим креслом; засновали её крепкие локти, будто она засобиралась выходить.

   Женщина ушла. Прошло около часа — она всё не появлялась. Кругляш иллюминатора ярко горел синим. Люди дёргались в умывальник, ждали, недоумённо пожимали плечами и возвращались на свои места.

   Наконец по салону беспокойно пробежала бортпроводница, открыла умывальник, заглянула в него и тотчас же задёрнулась от салона шторой.

   В самолёте рожала женщина.

   — Нашла где рожать, — недовольно пробурчал сзади мужской голос.

   — Наверное, в Хабаровске садиться будем, — обернулась к нему соседка Михаила.

   Забегали встревоженные стюардессы, приготовили впереди салона место для роженицы и привели её.

   По самолёту объявили, нет ли среди пассажиров медицинских работников. Прибежали две женщины: сельская фельдшерица и студентка мединститута.

   — В воздухе будут принимать роды, — удовлетворённо проговорила соседка Михаила. — Таких на свете мало, кто в самолёте родился.

   — Да-а, — вздохнул мужской голос. — Специально, видать, дотянула, чтоб в небе родить. Про таких в газетах печатают и проездные ихним детям на самолёты дают.

   — Да хоть бы всё хорошо обошлось, — вступила в разговор соседка Михаила. — Всё равно не в роддоме рожает. Того нет, другого нет. Инфекцию могут занести.

   Мужской голос снисходительно крякнул:

   — Вот раньше крепкие бабы были. Ладно, если за повитухой пошлют, а то и сами выпустят на свет божий дитёнку, уложат его в зыбку — и айда в поле жать.

   — То-то детишек много и умирало, — возразила женщина.

   По самолёту объявили: «Граждане… Товарищи пассажиры, для принятия родов требуется спирт. Если случайно у кого-нибудь имеется, поделитесь, пожалуйста».

   Пассажиры оживились, запоглядывали друг на друга.

   — Без спирта никуда.

   — Спирт — дело серьёзное.

   — Я бы и сам не прочь неразбавленного квакнуть.

   — Нашли дураков.

   — Э-эх, кабы знать, что такое дело, прихватила бы пузырёк: я спиртом пишущую машинку протираю.

   — Кучеряво живёте.

   Молоденький лётчик, лейтенант, сидевший от Михаила через проход, полез в парашютную сумку и военным шагом направился в нос самолёта.

   Раскрасневшиеся, красивые, озабоченные, прибежали стюардессы, одна в задний салон, другая остановилась посреди переднего.

   — Товарищи, у кого есть чистые платки, полотенца…

   Девушка не успела договорить, как ей помимо платков, полотенец стали передавать недавно купленные наволочки, простыни, а сверху на ворох белья кто-то положил пакет для новорождённого.

   — Ой, что вы, хватит, хватит! — засмеялась бортпроводница и остановилась возле Михаила, чтобы не рассыпать бельё.

   Помогая девушке перехватить руками охапку белья, он прижал рукой сверху свой поминальный платочек.

   Розовато-молочные облака плыли под иллюминатором, словно внизу шли куда-то непуганые белые медведи.

   Сквозь усыпляющий гул самолёта точно взрыв раздался крик младенца, и Михаил облегчённо вздохнул. В небе родился новый человек! Это неслучайно. Это всё мать. Её великой души дело, её прощение и наказ: жить, как живут все добрые люди, и продолжать жизнь.

   Люди радостно оживились:

   — Кто родился?

   — Мальчик? Девочка?

   — Какая разница — кто! Человек родился.

   Самолёт пошёл на снижение.

   — Товарищи, пристегните ремни. Просьба: после посадки оставаться всем на своих местах и не собирать вещи во избежание запылённости.

   Самолёт сел и затих.

   — Встречающий гражданин Коваль! — послышался взволнованно-радостный голос дикторши. — Поздравляем вас с рождением сына. У справочного окна вас ожидает сотрудница аэропорта.

   По салону побежали врач и санитары с носилками.

   — Не надо, я сама, — мать отстранила носилки и встала, словно пробуя свои силы. — Дайте мне сына, — твёрдо сказала она.

   — Что вы, вам нельзя, — заволновался врач, но ребёнка матери подал.

   Санитары поддержали её.

   А по салону, ошалевший от счастья и внимания, растерянно улыбаясь, медленно шёл отец ребёнка.

Илл.: Александр Самохвалов

                                                 

                                                                   

           

           

27.03.2023