Валерий Журнега

Первую свою чеченскую военную кампанию юный солдатик Шурик честно выстрадал до конца за долгий срок своей действительной службы. Часть, в которой он служил, не ввязывалась в прямое боестолкновение с неприятелем, а шла вслед за штурмовыми подразделениями, своевременно поддерживая их боевой дух решительным огнем. Наведение конституционного порядка во взбунтовавшейся горской республике давно переросло в настоящую войну, которая напрасно пролитой кровью щедро сеяла меж непримиримыми сторонами обоюдную ненависть. В тяготах армейской жизни неприхотливый русский служивый люд выживал как только мог, хотя здесь, на войне, по настоящему выжить всем вместе было всегда легче. В хаосе грозных боевых событий сердце каждого бойца воспринимало мечту о дембеле как светлую благодать, ниспосланную живым за стойко перенесенные муки и лишения.

«Гражданка», о которой так мечтал Александр, приняла его после демобилизации безразлично. Родной рабочий поселок изнывал от скуки. Перспектив на будущее после развала народного хозяйства ни у кого не было. Молодые и пожилые тусовались теперь на небольшой полянке с северной стороны единственного магазинчика. Здесь всегда было весело.

Утром больному с похмелья сыну не теряющая здравый смысл мама высказывалась:

- Ты что творишь, сынок? На зыбкую стезю отца слишком рано встал. Сколько добрых людей это зелье по миру пустило. Не по-христиански это, поверь.

На правильные упреки любимой матушки Саня вовсе не обижался. Кротко сносил их, но к вечеру все повторялось вновь. Когда становилось совсем невыносимо, Шурик звонил своему боевому другу в город. Леха внимательно выслушивал товарища, приглашал к себе в гости, обещая помочь. Саня тешился надеждой, но сил покинуть отчий дом явно не хватало.

На дворе стоял душный, только что начавшийся август. На городском вокзале Шурика встретил Леха с приятелями. Игорь, по возрасту старше всех, служил в свое время в Афганистане. Бывший десантник Стас проходил службу в Чечне.

Когда пили пиво, Леха искренне радовался встрече:

- Я, по правде сказать, заждался тебя, - говорил он без фальши, - молодец, что приехал. С нами не пропадешь. Мы тут как раз ко дню войск «дяди Васи» акцию затеяли. Нам поможешь. Себя покажешь. На наших пацанов посмотришь.

К полудню заходили на рынок путем предполагаемого отхода. Игорь, настоящий мужик, когда расходились, спокойно напутствовал Саню:

- Зверьки работать не хотят. Цены держат… Нашим бабулькам жизни не дают. Ты только начни. Все остальное пойдем как по маслу.

 Очень тщательно выбирал себе жертву среди кавказцев Шурик. Долго, вызывая неприязнь у бабая, рылся в овощах, специально роняя их на землю. Видя, что парень просто валяет дурака, не скрывая раздражения продавец попросил:

-Слушай, дорогой, не мешай, иди своей дорогой.

Шурик в ответ резко ударил его головой. Ноги у кавказца подрезались в коленях, но он не упал, вцепившись руками в одежду Шурика, и только после удара ладошками с обеих сторон в уши, заскуливший от боли рухнул за прилавок.

Акция действительно была очень хорошо спланирована. Погром организованно начался сразу же с трех противоположных сторон.

На следующее утро на квартиру к Стасу ни свет ни заря заявился  Леха.

-  Знатный шорох вчера на рынке навели, - прямо с порога скороговоркой начал он свое поздравление, - менты на ушах. Тебе, Саня, пока все уляжется, на дно необходимо упасть. Когда все утихнет, дадим знать.

 Домашняя отсидка явно затягивалась. Теперь Саню можно было встретить под магазином в любое время суток. Мама, уставшая от постоянных нравоучений, глядя на опускающегося сына, горько плакала. Сам он, понимая, что поступает в жизни неправильно, с каждым понедельником обещал все исправить. Понедельники проходили один за одним, но жизнь Шурика не менялась к лучшему. Одних обещаний было мало. Силы воли что-либо изменить в своей личной жизни не хватало. За весть о второй военной чеченской компании вцепился как за спасительную соломинку. Без раздумья помчался в военкомат.

На службу по контракту в армию сержанта Александра Иванова провожали в уютной гостиной родительского дома. На проводы добровольца собрались в назначенный час все родные и близкие. Антипыч, еще крепкий старик, прошедший Отечественную войну, позвякивая наградами, встал из-за стола. Степенно пригладил седые усищи ладонью без трех пальцев. Сурово обвел вначале взглядом всех присутствующих, отчего в гостиной сразу же воцарилась тишина.

- Германца разбили, - поблескивая подслеповатыми глазами начал он, наконец, свою речь, - нет равных в честном бою русским воинам. А на этих сумасшедших басурманов с гор нет Иосифа Сталина. Он предательства никому не спускал. Кто предал однажды, тот предаст еще раз. За непобедимую Россию и за ее преданный народ.           

Бывший фронтовик аккуратно выпил до дна свой стаканчик, подчеркивая тем самым неподдельное благородство и несгибаемую волю простых людей уходящей эпохи.

Поймав праздничный кураж, проводы пошли уже далее своим чередом. Мама, отменная хозяйка, правда, сегодня более грустная, чем когда-либо, всячески старалась угодить гостям. Дядя Костя настойчиво уговаривал отца выпить с ним по-родственному, но тот решительно отказывался и это очень сильно злило неуемного брательника. Теперь наперебой предлагались тосты, все выпивали, закусывали, шумно веселились. Регулярно выходили на улицу перекурить.

Нынешняя осень ничем не отличалась от лета. Душный день по-прежнему изматывал силы. Заметно удлинившаяся ночь не приносила пока так желанного облегчения. Уставшее от постоянного пекла все живое жаждало позднего дождика, но вместо него из тьмы бездонного мрака Вселенной сыпались иногда на пересушенную землю звезды.

На скучающий перрон поселковой железнодорожной станции за час до прибытия неожиданно вывалила шумная компания провожающих. Отец, отведавший рюмочку, шел в обнимку с дядей Костей. Братья, наконец, помирились, и были теперь довольны друг другом. Одна, никогда не изменяющая своим жизненным принципам, мама, стойко держалась, оставаясь внешне бодрой и не наигранно веселой. Здесь, в захолустье, остановка поезда не обещала быть продолжительной и, чтобы не забыть в суете расставания свое неотложное дело, она решительно надела на шею сына дешевый крестик с распятием Христа.

- Храни тебя Господь, - напутствовала она в дальнюю дорожку сына и трижды на удачу перекрестила его. В этот момент мужественный образ ее олицетворял великую женщину России-Матушки.

Вторая чеченская кампания, учитывая все прошлые ошибки и просчеты, взялась за горскую республику достаточно основательно. Униженный общественным мнением, русский солдат теперь на неприятеля патронов не жалел. Миф о непобедимости чеченского войска мгновенно рассеялся, и оно разбежалось по укромным местам, начав по всей республике партизанскую войну.

Артиллерийский дивизион, где проходил службу Шурик, поднимался по тревоге в любое время суток. Смело выкатывался на боевые позиции, четко выполняя приказы командования. Затем вперед шла бдительная разведка, а уж только потом в дело вступала горная пехота.

Так было и на этот раз. Поднялись по тревоге ночью. Заняли позицию… Потом что-то не получилось. Скрытно передислоцировались… Затем, под проливным дождем, три дня сидели тихо. С рассветом начали работать. Почти сутки без передышки вели интенсивный огонь по противнику и, наконец - долгожданный приказ возвращаться на зимние квартиры. Сработали, по всей видимости, неплохо. Быстро свернулись. Маршем двинулись в точку сопровождения колонн.

Ничего не предвещало беды в пути, когда неожиданно бронетранспортер охраны подорвался на фугасе. Точно выпущенный выстрел из гранатомета взорвал боеприпасы впереди идущей машины. Под градом пуль противника, боевой расчет Шурика выбирался из-под перевернувшегося тягача. Подхватив пулемет раненого бойца, сержант Иванов начал прикрывать отход своих товарищей. Дерзким броском с левого фланга боевики решили обойти замешкавшегося пулеметчика. Но быстро опомнившиеся русские солдаты ударили дружно, и атака противника захлебнулась. Шурик, правильно используя поддержку своих товарищей, целехонький выходил из чуть было не захлопнувшейся западни. На пути отхода наткнулся на рядового Егорова. В парне еще теплилась жизнь. Выйти к своим вдвоем не было возможности. Подобрав огнемет и весь боекомплект тяжело раненого бойца, сержант Иванов вновь занял боевую позицию. Когда кончились патроны, подсунув под себя сопло огнемета, Шурик бесстрашно сел у всех на виду и закурил. Догадавшись, что федерал пустой, несколько боевиков, прикрываемые плотным огнем своих, с криками: - Русс…, Русс…, Русс… - стремительно бросились вперед. Чеченец, с зеленой лентой на голове, дал с пояса короткую очередь из автомата. Одна из пуль рикошетом сорвала с каски Шурика камуфляж. Подавившись сигаретным дымом, сержант по-черепашьи попытался спрятать голову в бронежилет.

- Живым хотят взять, твари, - подумал он в смятении. Когда до врага оставались считанные метры, навстречу им метнулось пламя. В небе над головой появились вертушки. Чеченцы дрогнули, начали разбегаться.

Дивизиону дали заслуженную передышку. Появились новые люди в части, к ним постепенно привыкали. После завтрака Шурик беспечно сидел в курилке, с удовольствием курил, пуская дым то колечками, то просто струйкой в небо. Подошел наводчик Андрюха, уселся рядом. Глаза хитрющие.

«Опять что-то затевает», - подумал Шурик, стараясь оставаться безразличным.

Оживление на лице приятеля он все же заметил. Сразу же перешел к делу.

-Две новости, Саня.

-Давай плохую.

-Выпить нет.

-Теперь хорошую.

-     Видел писаря, он тебе привет передавал. Сказал, что к ордену тебя представили. Здесь недалеко в землю рефрижераторы с провиантом были зарыты. Саперы подорвали их, но кое-что уцелело. Смотаться бы туда надо. Вечером званный ужин организуем.

Это злополучное утро выдалось на редкость тихим и спокойным. Густой туман расходился в округе неохотно. Быстро покинули расположение своей части и вышли, никем не замеченные, на блок-пост соседей. Там перекурили. Старший наряда, тыкая пальцами тяжелой ладони в даль местности, серьезно предупредил:

-   Туда лучше не суйтесь. Там наши растяжки и мины. Прижимайтесь к земле, иногда вон из тех развалин снайпер работает. Обратно пойдете, фуражки козырьками назад развернуть не забудьте. Мы поймем. Сами понимаете время такое.

 Без особого труда обогнули опасное место. Ловко проскочили минное поле и, миновав мрачное дно глубокого оврага, уже через полтора часа были на месте. Здесь, среди искореженного металла, битого стекла и горы картона Андрюха очень быстро отыскал целую бутылку водки. Сорвав пробку, отпил с горлышка несколько глотков. Шурик успел сделать только лишь один глоток, когда словно из-под земли выросли боевики…

Аул, куда так долго везли пленных, полностью контролировался боевиками. Чтобы русские в дальнейшем были более сговорчивыми, их решили основательно проучить. Бедному Шурику досталось больше только за то, что на шее у него находился крестик. Особенно зверствовал араб Махмуд, который на этой войне с неверными потерял трех своих братьев. Подстегиваемый ненавистью, заморский душегуб извращался, как только мог. Основательно залитый кровью русский сержант не сопротивлялся и только мычал иногда, когда ему становилось нестерпимо больно. Беззаконие собрало вокруг себя многоликую публику, которая без всякого труда могла подключиться к дикой расправе. Причиняя физическую боль беззащитным людям, изощренный палач торжествовал. Крестик на теле русского воина сводил его с ума. Брюзжа слюною в ухо Шурика, заморский маньяк истошно вопил:

-  Снимай эту гадость, свинья. Снимай сам, по-хорошему, а то башку дурную тебе резать буду.

Сержант в ответ лишь безумно таращил глаза. Цеплялся руками за воздух, вызывая смех окружающих. Андрюха, тоже избитый, валялся чуть в стороне, от безысходности плакал. Все это обязательно закончилось бы для одного из русских казнью, если бы не почтенный старец хаджи-Султан. Его и раньше считали божьим человеком, но после паломничества в Мекку в его праведности уже никто не сомневался. Он беспрепятственно прошел сквозь разъяренную толпу, решительно отогнал посохом прочь от несчастного солдата Махмуда, и подняв руки к небу, начал читать наизусть строки из священного Корана. Мудрость истинных слов в миролюбии Рамадана сыграла свою роль. Арабка обиженно размяк, все остальные, чтобы не навлечь на себя проклятие Аллаха, покорно начали расходиться.

Ближе к полуночи хозяева пришли проверить свой слегка подпорченный товар. Один, вооруженный автоматом, остался наверху, второй проворно спустился по шаткой лестнице на дно глубокой ямы. С помощью карманного фонарика чеченец тщательно осмотрел внешний вид своих рабов и только затем ощупал их тела на предмет серьезных повреждений. Здоровье русских желало быть лучше, но руки и ноги были  на месте, что радовало хозяина. Ловко маскируя равнодушие маской милосердия, боевик по-дружески посоветовал Шурику:

- Ты что делаешь? Не шути с Махмудом. Сними крест. Молись лучше хаджи-Султану.

Прикрываясь рукой от яркого луча света, изображая что-то вроде страшной улыбки, цепляясь распухшим языком за обломки оставшихся зубов, Шурик дерзко ответил:

-  Вы бы лучше с Махмудом подумали, что будете пришивать на свои бананы, когда наши придут, а придут они обязательно.

Чеченец явно не ожидал такого ответа. Вспыхнул. Засопел от ярости, но бить пленного не стал, только плюнул ему в лицо. Быстро взобрался наверх. Вымещая на решетке всю свою злобу, боевики бросили ее на место. Грязно ругаясь по-русски, убрались восвояси.

Где-то на воле играли на бубне, в азартную дробь которого дружно подмешивались хлопки множества человеческих ладоней. Огромный диск полной луны завис над ямой, к которому медленно, со дна, подымалось сизое зловонье.

Участь рабов для двух русских солдат была незавидной. Делали все, что приказывали хозяева. Любая работа проверялась самым тщательным образом, поэтому относились к ней весьма и весьма серьезно. Отношение горцев к пленным было безразличным, даже их собаки ценились куда выше, чем жизни этих несчастных людей. С этим беззаконием мирились, как могли, ибо без хлеба насущного выжить здесь, на чужбине, было просто невозможно. Больше помалкивали, старались быть покладистее. Правда обоих мучила совесть, которая трактовала самовольную отлучку из расположения части как дезертирство. Несмотря ни на что, держались духом, уповая на удачу.

Случай вновь свел с Махмудом. Когда взгляды их встретились, у Шурика неприятно задрожали ноги. Свое возбуждение от встречи араб не скрывал. Преданные ему люди небрежно оттеснили хозяев-конвоиров. Здесь, в чужих горах, на чудо уповать не приходилось. Покорно подчинились воле сильнейшего и безропотно пошли туда, куда им показали.

 Весна вступала в свои права. Милому солнышку радовалась каждая теплокровная тварь. Снежные горы на гордых вершинах своих хранили лютую стужу. Труднодоступные перевалы были еще закрыты. Альпийские луга зацвели, и проснувшаяся пчела суетилась над первым взятком.

 Разбитые вдрызг солдатские ботинки Шурика, пропитавшись росой, мешали свободно передвигаться. Наконец остановились. Хозяева, уныло плетушиеся сзади, замерли. Махмуд, играя кинжалом старинной работы, сосредоточенно что-то обдумывал. Хорошо отбалансированное оружие легко оборачивалось в воздухе, послушно, раз за разом, лезвием ложилось в ладонь правой руки. Завопил Андрюха. Махмуд лишь на мгновение отвлекся, и этого хватило, чтобы нога Шурика дотянулась до рукоятки замершего в руке кинжала. Острое лезвие без труда вошло в печень врага. Сзади по голове ударили прикладом. 

Когда Шурик пришел в себя, сил пошевелиться не было. Голова неудобно лежала на бревне, яркое солнце слепило глаза, но тень, поднявшую топор над головой, он четко видел.

Обезглавленное тело сержанта Иванова проволокли за ноги по свежему ковру из клевера, оставляя алый след на белых его цветках. Втиснули с тесную яму, где уже покоился труп Андрюхи. На протертые на заднице штаны русского солдата брезгливо бросили отсеченную только что голову, изо рта которой свисал нагрудный крестик.

Всю следующую ночь лил дождь с громом и молниями. Непривычный для здешних мест северо-восточный ветер бешеными порывами терзал округу. На утро все неожиданно успокоилось. Кучевые облака, надежно затянувшие небо, уступать место солнышку не собирались. Неугомонная кукушка громко кричала в лесу. Во время пауз, которые она себе устраивала, все, кто ее слышал, наивно спрашивали:

-  Кукушка, кукушка, сколько мне лет жить на свете осталось? – И она, словно внимая просьбе человеческой, принималась за счет заново.
^{Илл.: Ростислав Горелов}