Анастасия Романова

Выхожу на улицу, закрываю глаза от яркого, но уже не такого тёплого осеннего солнца, морщу нос и сразу же прячу его в красный шарф крупной вязки. Всё же уже не май месяц, как любит говорить мама. И, действительно, уже ощущаются небольшие заморозки, хотя на удивление октябрь теплее, чем в прошлом году.

Иду не спеша по аллее, так как погода позволяет недолго пройтись вдоль пока ещё золотой дубовой рощи. На полянках хозяева выгуливают своих четвероногих друзей: то больших, то маленьких, кудрявых, чёрных, рыжих.

Но моё внимание привлекла другая парочка. И я даже невольно остановилась, чтобы посмотреть на них. Девчушка лет восьми в серой курточке и белой шапке с огромным бубоном на голове зовёт к себе Джека – лабрадора с теннисным мячиком в зубах. А пёс бежит к школьнице так быстро, что кажется не успеет вовремя остановиться и снесёт её с ног как сильный порывистый ветер, что был неделю назад.

          Смотря на то, как девочка обнимает и гладит добежавшую до неё собаку, я достаю из кармана пальто телефон и звоню бабушке. Ведь у меня тоже есть друг детства. Надо узнать, как он там.

          Набираю номер, слышу гудки. Наконец, мне отвечают:

          – Привет, внуча.

          – Привет, бабушка! Как ты там?

          – Всё так же работаю в госпитале. У тебя как дела?

          – Да тоже нормально. Вот вышла на улицу погулять. Бабушка, я у тебя хотела спросить: как там Джой?

          Бабушка молчит. Казалось, что связь пропала, но нет, через пару секунд я слышу, как бабушка тихо всхлипывает и говорит:

          – Внуча… Нет больше Джоя… Отравили его неделю назад пока он на даче был.

          – Как же так? Кто? Бабушка, кто это сделал? – сквозь слёзы спрашиваю я.

          – Не знаю. Я шла на работу, проходила мимо дачи, как раз было по пути. Дай, думаю, зайду и проверю как там Джой. Подхожу к забору, а его не слышно. Думаю, спит, хотя на него это не похоже, всегда начинал лаять, когда кто-то подходил к его территории. Открываю калитку, но Джой не встречал меня. Стала искать. Нашла за сараем возле кустов чистотела. Молчит, не двигается, не дышит, а рядом какой-то кулёк, который Джой погрыз. Тут мне всё понятно стало. Похоронила его несколько дней назад. Сосед помог. Всё же большой пёс был.

          – Да, точно, – я очнулась после бабушкиного рассказа. – Верный был. Постоянно меня защищал от дворовых хулиганов. И катал меня на себе, когда я была маленькая.

          – Ага. Так он сразу полюбил тебя, как только увидел.

          – Да, так и было. Он был единственным псом, которого я не боялась.

          – А помнишь, как на Ханку с ним ходили?

          – Конечно, помню, бабушка. Он тогда нашёл большую ветку на берегу и постоянно с ней бегал. Кое как забрали, а то так с ней домой и пошёл бы.

          – Хах, да. А на море постоянно за крабами гонялся, – вспоминает бабушка.

          – А ночью нас охранял, пока мы в палатках спали, – продолжаю я.

          – Да, классный был пёс. Чудной. Не найдёшь больше такого, – с грустью произносит бабушка. – Наша радость, наш Джой.

          Я ещё недолго, как мне кажется, разговариваю с бабушкой, рассказываю ей об учёбе в университете, чтобы хоть как-то избавиться от грустных мыслей. Бабушка взамен делится со мной историями из госпиталя, в котором я часто бывала вместе с бабушкой, когда она не могла взять отпуск на время моих летних каникул.

          Спустя час беседы прощаюсь с бабушкой и прошу её, чтобы она не грустила о Джое. Кладу трубку, убираю телефон обратно в карман.  

На улице темнеет. Возвращаюсь домой, вспоминая Джоя и понимаю, что детство уже закончилось.