— Пал Ваныч, зачем вызвал меня? — приоткрыв дверь в кабинет, сказал Виктор: крепкий, смуглый, в грязной порванной рубахе и замызганных джинсах. — Что случилось?

— Так, Виктор, — постукивая карандашом по столу, сказал начальник. — Грузи свою колымагу лесом и отправляйся в командировку. Поедешь в колхоз. Там разгрузишься, получишь деньги за доски и вернёшься. Два дня туда, два — обратно. К концу недели будешь дома.

— Пал Ваныч, какая командировка? — крутнув башкой, возмущённо сказал Виктор. — Я же в отпуск собрался. Друзья обещали устроить хорошую рыбалку.

— Езжай в колхоз, — пристукнув кулаком по столу, сказал начальник, — или рыбу будешь ловить 31 декабря, когда подпишу твоё заявление на отпуск.

— Ну, Пал Ваныч, — протянул Виктор и тяжело вздохнул, зная характер начальника. — Может…

— Собирайся, кому говорю, — начальник поднялся, походил по кабинету и, усевшись, сказал. — Да, кстати, там уже ждут тебя. Доски сдашь бригадиру. Он примет товар, оформите документы, деньги получишь и вернёшься. Всё, езжай, — и, махнув рукой, стал просматривать документацию.

Через два дня, Виктор на машине, загруженной досками, подъехал к правлению колхоза. Посигналил и, вытирая уставшее запылённое лицо, спросил у девушки, выглянувшей в окно.

— Слушай, красавица, где найти вашего бригадира? — и кивнул на кузов. — Я товар привёз.

— Нет его, — пожав плечами, сказала девушка. — Он уехал.

— Как уехал? — удивлённо сказал Виктор. — Куда?

— По делам, — опять пожала плечами девушка и затеребила рыжую косичку. — Вернётся через две недели, не раньше.

— А кто у меня примет лес? — возмутился Виктор и ткнул пальцем в кузов. — Вон сколько приволок! Кто рассчитает?

— А я откуда знаю, — невозмутимо сказала девушка. — Председателя тоже нет, а  кассир в отпуске, — и поджав губы, с треском захлопнула раму.

Услышав её слова, Виктор схватился за голову. Хоть разворачивайся и возвращайся. Он рад бы уехать, а денег-то на солярку не осталось. Пал Ваныч сказал, что, как Виктор получит деньги, оттуда будет брать на солярку, чтобы домой вернуться. Он ударил кулаком по сиденью. Вот попал, так попал!

Чертыхаясь, Виктор выпрыгнул из кабины и зашёл в контору. Тишина. Кабинеты закрыты. Лишь в конце коридора было слышно, как кто-то неуверенно шлёпал по клавишам печатной машинки. Виктор быстрее пошёл туда. С грохотом распахнул дверь, напугав молодую девчонку, которая при виде грязного и чумазого лица, застыла с пальцем нацеленном в клавишу. И Виктор гаркнул во весь голос.

— Слышь, подруга, — он склонился над столом и, вытаращив глаза, посмотрел на неё, — что теперь делать, а? Денег нет, жрать нечего, спать негде. Что скажешь? — и застыл, взглядом осматривая пустой кабинет.

Девушка, дёрнувшись от голоса, словно ужаленная, медленным движением пальца показала на окно.

— Дядь, вам туда, — и опять ткнула. — Туда…

— Куда? — не удержавшись, рявкнул Виктор. — В окно выйти?

— Нет, не вылезайте в окошко, сломаете, — запнувшись, сказала девчушка и кивнула. — Туда вам. На отшибе, у речки, стоит старый дом. В нём поживёте, пока начальство не приедет.

— Ты откуда знаешь? — удивлённо сказал Виктор, наклонился и выглянул в окно. — Кто сказал?

— Это… — девчонка запнулась, взглянула на него исподлобья. — Они предупредили меня, что должны привезти доски. Велено не отпускать шофера, пока не вернутся.

— Две недели? — возмущённо спросил Виктор и покрутил башкой. — Здесь жить?

— Да… — коротко сказала девушка, опасаясь взглянуть на него. — Всего две…

— Что я буду жрать, а? — зарычал Виктор и ткнул грязным пальцем за окно, где паслась корова. — Тоже на подножный корм перейти?

— Не знаю, наверное… — она ещё ниже склонилась над столом. — Бригадир об этом ничего не говорил…

— Телефон есть? — и Виктор закрутил башкой. — Дай-ка мне его.

— Вот… — девушка пододвинула аппарат. — Можете звонить.

Чуть ли не час, Виктор простоял возле телефона, пока, наконец-то, не пробился к начальнику.

— Пал Ваныч, — он заорал в трубку, — на погибель меня загнал, да? Здесь всё начальство будет только через две недели. У меня деньги закончились. Столовой нет. Что я буду жрать?

Пал Ваныч долго молчал. Было слышно, как он отхлёбывал из стакана. Наверное, чай гонял. У Виктора уркнуло в животе. Хотелось кушать.  

— Ты же хотел в отпуск, — прошамкал начальник и хохотнул. — Вот и отдохнёшь. Рыбку половишь, позагораешь. В общем, выкрутишься. Не мне тебя учить. Но без денег не возвращайся. Понял? — и Пал Ваныч повысил голос.

— Пал Ваныч, — закричал Виктор. — Какой отдых, какая рыба? Мне домой надо вернуться. Я жрать хочу!

— Что говоришь? — забубнил начальник, помолчал, потом стал возмущаться. — Да что такое?! Связь прерывается… Алло? Фу! Алло? Ничего не слышу… — и в трубке запикало.

Виктор, продолжая держать телефонную трубку, свирепо уставился на девицу. Та, тихо сползая со стула, опять ткнула в сторону окна и тоненьким голосом пискнула.

— Дядь, туда, — она кивнула рыжей растрёпанной шевелюрой, — туда езжайте. Вон по той улице и в самый конец. Дом стоит на отшибе. Сами найдёте. Он приметный. Хозяина зовут Толиком, — и, пригибаясь, ринулась в открытую дверь, и быстро затопала по коридору.

Взревевший МАЗ — керогаз, в котором Виктор сидел, будто ненароком, нечаянно, снёс половину забора около правления, и напоследок ещё сбив вкопанный в землю стенд с названием «Они позорят родной колхоз», набирая скорость, поехал на окраину деревни.

Проскочив деревню, Виктор заметил на краю обрыва старый дом. Это сооружение когда-то можно было назвать домом. А сейчас… Наполовину прогнившая, осевшая в землю по самые оконца, с прогнутой крышей, вся замшелая, передо Виктором стояла халупа. «Ну, ещё дед такой же выйдет, и всё, как в сказку попал» – подумал он. Но вместо деда, пригибаясь в дверях, появился неопределённого возраста мужичок, на ходу поддёргивая широченные сползающие штаны, драные на коленях.

— Сюда-сюда, — размахивая руками, он показал Виктору, где остановиться. — Всё, вылезай. Здесь твою машину никто не тронет. Надёжное место! Я — Толик. А ты, кто такой? Виктором зовут? Ага, Витёк, по-нашенски. Не стой на пороге, проходи в хату.

Наклоняя, как можно ниже голову, чтобы не удариться лбом, Виктор зашёл в дом. Ёлки зелёные! Здесь, не иначе, гномы когда-то жили. Распрямившись, Виктор упёрся головой в потолок. Осмотрелся. Старый продавленный диван возле стены. Такая же кровать в углу. Даже ещё возрастом постарше будет. Две скособоченных табуретки и стол. Такие раньше в столовых стояли. Это вся обстановка в избе. Хорошая гостиница. Номер — «люкс»! Виктор чертыхнулся, продолжая осматриваться.

— Это хорошо, что ты доски привёз, — сказал Толик и одобрительно закивал башкой. — Хоть работа будет. А то сижу все дни, и заняться нечем. Все бока отлежал. Надоело.

— Слушай, Толик, у тебя найдётся что-нибудь пожрать? — осматриваясь, сказал Виктор и шлёпнул по животу. — От голода, аж кишка кишке серенады поёт.

— Откуда? — удивлённо сказал Толик и развёл руками. — Я же не знал, что ты сегодня приедешь. В колхозе ничего не оставили для тебя, а свою картошку давно съел, новая ещё не выросла. Соленья — варенье не делаю. А зачем мне одному-то? Вон, зелень нарву на огороде, да рыбой кормлюсь. Если много наловлю, тогда у соседей меняю на всякую еду, да курево.

— А столовая есть в колхозе? — Виктор кивнул головой. — Ну, чтобы на кормёжку определили.

— Откеля?! — опять развёл руками Толик, а потом зашкрябал небритый подбородок и поддёрнул спадающие штаны. — У нас нет, и никогда не было. В другой деревне есть, но почти не работает. Кормить некого.

— Ну ничего себе, — вздёрнув брови, возмутился Виктор и затопал по щелястым полам. А что же я жрать-то буду две недели? Доски начну грызть, какие привёз, да?

— Зачем? — взглянул Толик и махнул рукой. — Нет, доски нам пригодятся. На рыбалку будем ходить. Ловить карасиков. Так и продержишься…

— Где ловить карасей? — засмеялся Виктор, вспоминая, как проезжал мимо реки. — В вашей речке?

— Почему — в реке? — Толик удивлённо посмотрел на него. — На другой стороне выработка есть. В ней карася, как грязи в распутицу. Лови, да лови. Лодка есть. Удочки имеются. Не боись, Витёк, проживём! С голодухи не помрёшь. Правда!

— Ну, а хлеб, сигареты, где брать? — не отставал Виктор. — Одними карасями сыт не будешь. Я ещё тот куряка!

— Я на рыбу меняю, — махнув рукой, сказал Толик. — То к соседям заскочу, то возле магазина постою, всё продам и покупаю. На, пока погрызи вчерашних карасишек. А завтра, с утречка пораньше, поплывём за рыбой. Голодным не останешься, Витёк. Не боись! — и беспечно хлопнул по плечу Виктора.

Виктор медленно прошёлся по избе, с интересом рассматривая каждую мелочёвку, взглянул на чугунок, замызганную чашку и повернулся.

— Слышь, Толик, а где твоя супруга, или один живёшь? — он обвёл пустой дом. — Что-то не вижу хозяйской руки.

— Ты о жинке спрашиваешь? — наморщив и без того морщинистый лоб, сказал Толян. — Да она уехала от меня. Уже много лет назад. Собрала вещички, пока я в поле был, и подалась в город. О лёгкой жизни мечтала. А я с тех пор один живу.

— А что не женишься? — не отставал Виктор. — Вдвоём-то веселее, да и семья, всё же.

— Кому я нужен? — пренебрежительно сказал Толик и подёргал за драные штаны. — Ни кола, ни двора. Хата от отца досталась. Скоро рассыплется. А новую построить, надо иметь деньги. Где взять? Колхоз распался. Каждый тянет в свою сторону. Работы нет. Ладно, бывший председатель помогает немного, а то бы вообще кранты. Да и кто за меня пойдёт? В город уехать, а кто там ждёт? Кому я нужен? Никому, понимаешь! Так и буду один. Привык уже за эти годы. У меня видно на роду написано, что жить одному. Словно, кто проклял нас. Род наш такой невезучий, — и, нахмурившись, он безнадёжно махнул рукой.

— Ну, а в другой колхоз уйти? — продолжал расспрашивать Виктор. — Может, там лучше будет. И жену найдёшь на новом месте. И заживёшь нормально, как человек, а?

— Ай, везде одинаково, — поморщившись, буркнул Толик. — Менять шило на мыло? Нет, одному придётся вековать. Да уже годы мои не те, чтобы женихаться. Ни к чему ты этот разговор завёл, Витёк. Не надо, не лезь в душу. Не говори мне об этом больше. Не хочу. Скушал карасиков? Ну, и хорошо. Теперь спать ложимся. Утром пойдём на рыбалку, — и, громко зевнув, бросил старое одеяло на продавленный диван. — Ложись.

На следующий день, подняв Виктора чуть свет, он повёл к реке. На плече удилишки такие, что без слез не взглянешь. Кривые, старые ветви — метра по два длиной. Вся леска в узлах. Гусиный поплавок, грузило, и старенькие крючки. На эту снасть только лягушек ловить.

Они спустились к реке. Лодчонка самодельная, просмоленная. Вместо весла лежит кусок доски. Переправились на другую сторону. Толик, как Иван Сусанин, по каким-то расщелинам, куда-то в гору повёл Виктора. Потом, петляя вниз по кустам, словно следы, запутывая, вывел на чистое место.

Перед Виктором находилась громадная, старая выработка, вся заросшая травой и камышом. Лишь кое-где поблёскивали прогалы чистой воды.

— Ты куда притащил? — осматриваясь, удивлённо сказал Виктор и ткнул пальцем. — Здесь садок для разведения лягушек? Слышишь, как они расквакались? Не иначе, в тебе хозяина увидели, — и расхохотался, глядя на хмурого Толика.

— Ага, сейчас увидишь, каких лягушек развожу, — покосившись, Толик огрызнулся и стал разматывать удочку. — Посмотришь… Ага…

Насадив червяка, он забросил в свободное от травы место. Поплавок сразу повело в сторону. Подсечка, и первый карась, величиной с хорошую ладонь, оказался на земле.

— Во, видел? — обернулся Толик, и приподнял карася. — А ты не верил. Их тут целый мильон, а может и поболее. Таскай и таскай. Все один к одному. Хоть линейкой измеряй. Ты, Витёк, забрасывай в окошко. Там тоже хорошо клюёт.

Виктор взял корявое удилище и, не поверив, забросил. Глубина всего-то сантиметров сорок. Поплавок дёрнулся, и его потащило к траве. Виктор подсёк. Почувствовал, как задёргался в воде карась, стараясь освободиться. Ещё секунда, и он, сверкая чешуёй, забился на траве. Опять заброс. И снова карась, подпрыгивая, затрепыхался возле ног. Третий… Четвертый… А чуть в сторону забросишь — поклёвок нет, или ждать приходилось долго. Всего часа два прошло, как у них было полное ведро карасей.

— Ну и что, Витёк? — ухмыляясь, сказал Толик. — Видел, сколько тут карасей? Нам хватит и на жарёху, и на курево с хлебом, да ещё на картошку останется. Поплыли назад…

Недалеко от дома, Виктор заметил котёнка, греющегося под тёплыми солнечными лучами.

— Толик, это твой? — и кивнул головой.

— Нет, бездомный, — мотнув башкой, сказал Толян. — Иногда подкармливаю его, когда с рыбалки возвращаюсь. Любит рыбку, зверюга.

Виктор кинул одного карасика. Котёнок с урчанием быстро съел. Бросил ещё одного. Голодный котёнок с жадностью накинулся на него. Чуть погодя, когда он наелся, Виктор погладил его. В ответ послышалось громкое мурлыканье.

— Во, даёт! — удивлённо сказал Толик, и ткнул пальцем в котёнка. — Я сколько раз пробовал погладить, мне не дался, зараза. Что скажешь — бездомный.

— Ну что, полосатый, наелся? — поглаживая, сказал Виктор. — Как звать-то тебя, зверь неведомый?

— Мур-р-р! — в ответ протяжно прозвучало. — Мур-р-р! — и котёнок потёрся об руку.

— Толик, слышал? — Виктор взглянул на него и хохотнул. — Муром себя назвал.

Котёнок, глядя огромными зеленоватыми глазами, протяжно мяукнул:

— Мяу-у! — и опять потёрся об руку.

— Ничего себе, — Виктор рассмеялся и погладил котёнка. — Мало ему одного имени, ещё и второе захотел. Ладно, так и быть. Будем тебя, Мур-Мяу называть.

Котёнок, покрутившись около них, неторопливо скрылся в траве...

— Так, Витёк, — Толян ткнул пальцем, потом потёр руки. — Вот эту рыбу, что я положил, ты почисть, а я пошёл остальную обменивать.

— А получится? — с сомнением взглянул Виктор. — Как-то… — и он неопределённо покрутил рукой.

— Конечно, — уверенно сказал Толик. — В деревне рыбаков-то человека два-три, не более, — и забрав с собой ведро, быстро направился по тропинке в сторону деревни. — Здесь рыба ценится. Жди, скоро вернусь.

Не прошло часа, как Толик вернулся, притащив буханку хлеба, сигареты, и с половину ведра картошки.

— Видишь? — хвастаясь, сказал он, протягивая хлеб и курево. — Уметь надо торговать. Нам уже карасей на завтрашний день заказали. Обещали молока со сметаной за них дать. Так что, Витёк, проживём. Давай-ка, чего-нибудь приготовим, да поужинаем. Что-то в пузе урчит, — и, поставив чугунок, потянулся к рыбе.

На следующий день, они опять направились на рыбалку. Насвистывая, Виктор заметил котенка, когда шёл по тропке, который, прячась в высокой траве, проводил их до реки, дождался, когда они уселись в лодку и отплыли, а потом повернулся и направился обратно. Снова наловив ведро карасей, они вернулись домой, где на крыльце уже дожидался Мур-Мяу.

— Ишь ты, повадился, — недовольно заворчал Толик. — Приучили на свою голову.

— Не жадничай, — искоса взглянул Виктор. — Тебе что, рыбы для него жалко?

— Нет, — пожал плечами Толян. — Этого добра много плавает на выработке.

— Он тоже живая душа, — Виктор кивнул на котёнка. — И так же, как и ты, один. Кто его накормит, как не мы с тобой? На тебе, Мур-Мяу, рыбы. Лови, кушай, — сказал он, и бросил штучки три карасика.

Котёнок, съев рыбу, дал себя погладить и, мяукнув, словно сказал спасибо, исчез опять в густой траве.

С того дня так и повелось. Утром котёнок провожал на рыбалку, а потом встречал на крыльце. Затем, освоившись, видя, что ему ничего плохого не делают, он стал вместе с Виктором и Толиком на лодке переправляться на другой берег. Выскочит из лодки, хвост — трубой и, оглядываясь на них, мяукал, чтобы они поторопились. И скорее бежал к месту, где рыбачили. Они подойдут, а котёнок сидит в траве, подает голос, что, мол, вы так долго шли?

Так втроём каждый день стали рыбачить. Они рыбу ловили, а Мур-Мяу сидел у ведра, и охранял. За две недели он окреп, подрос немного, шерсть начала лосниться. Уже перед отъездом, Виктор сказал:

— Что с котёнком будешь делать? — и взглянул, как Мур-Мяу баловался с листочком.

— Не знаю, — Толик подал плечами. — Пусть себе бегает.

— Возьми его в дом, — настаивал Виктор. — Возьми!

— Зачем? — отмахнулся Толян. — Ему на улице хорошо.

— Как зачем? — Виктор ткнул пальцем в котёнка. — Он привык к нам. Умный котёнок. Ты один, и он одинокий. Возьми, Толик. Не бросай его. Вдвоём будет веселее. Всё-таки живая душа рядом, хоть это и котёнок. Ему хорошо, да и тебе по вечерам не скучно будет. Не бросай его, понял?

— Понял, — сказал Толик, и повернулся к котёнку. — А ну, заходи домой! Хватит по улице шляться, бродяга. Ишь, ты…

И котёнок, задрав хвост и протяжно мяукнув, неторопливо направился к двери.

Живая душа…