Отрок Свей – сын степей

Вторые сутки Свей бежал по степи, временами падая от усталости в густую траву и забываясь на мгновение коротким и чутким сном беглеца. Едва заслышав сороку, предвестницу появившегося чего-то нового на горизонте, вскакивал, протирая глаза грязным кулаком, и бежал дальше.

Закат

– Да там дождь скоро будет, Дим, куда мы с тобой потопаем. Меня потом твоя мама по голове не погладит, если мы твои ножки промочим. Давай я тебе стульчик к окошку подвину, чтобы ты смог хорошенько из окна закат разглядеть?

Белое пятно науки

На исходе разгульных девяностых остатки советской цивилизации представляли собой жалкое зрелище — на ладан дышащие «икарусы» и троллейбусы с предсмертным стоном раскрывающие свои двери и впускающие в свои обшарпанные салоны мрачных людей, сплошь в серых, чёрных, и коричневых куртках, плащах и пальто...

Серые глаза

Ты сел рядом. Я жутко перепугалась тогда, но спокойно смотрела перед собой, будто тебя и нет. Мне казалось, один мой неверный жест — и ты упорхнешь. Ты был весь сплошная романтика.

Балеринка Валентинка

Виктор Пахомов. Она окликнула меня по имени, присела рядом и, вместо приветствия, поцеловала в губы. Точнее, лишь прикоснулась к ним своими прохладными, слегка влажными устами. Я отложил в сторону огромную тетрадь, похожую на амбарную книгу, в которую переписывал понравившиеся мне стихи из увесистых томов «Библиотеки всемирной литературы», и, слегка смутившись, посмотрел на таинственную незнакомку.

Незабываемые путешествия русских «пыжниц»

Чудище с белоснежными волосами, темным мохнатым туловищем надвигалось на нее и пыталось обхватить огромными лапами. А она все сжималась, сжималась в комочек и отползала, отползала в сторону…

Жизнь необъятная

Ещё несколько десятков шагов — и ты окажешься на тихой, зелёной улочке. Хотя и называется она  Вторым Проездом Толбухина, но для тебя она самая первая и остаётся главной в жизни. Ускоряет ход твоё сердце и быстрее, шире становится шаг.

Как я тащил свою голову

Виктор Пахомов. После того, как в Новороссийске был установлен памятник Пушкину, его автор, скульптор Александр Суворов, изъявил желание изваять бюсты своих близких друзей-литераторов, которые помогли ему осуществить в бронзе казавшийся слишком дерзновенным и дорогостоящим творческий замысел.

Петрушка, картошка, морковка... любовь?

Была она баба видная, веселая и за словом в карман не лезла. Мужики на нее слетались как мухи на мед, но она всегда прежде задавала избраннику вопрос: «Женат ли?» Если был женат – отшивала безжалостно.

Вино для артистов

Виктор Пахомов. После окончания первого курса университета я, решив сразу не возвращаться в Новороссийск, половину каникул провёл в Одессе и Егоровке. Это было, пожалуй, самое счастливое в истории Советского Союза время: страна готовилась к проведению летней Олимпиады...

Послание мелом

Часы были единственными болтунами в комнате. Их размеренное «тик-так» помогало сосредоточиться сидящим друг напротив друга Гале и Гуле. Девочек разделяла шахматная доска, которая то и дело звонко постукивала от не по-детски вдумчивых ходов.

Поцелуи

Закончилась зачетная сессия, и было решено ехать в Звенигород на биостанцию встречать Новый год. Обвешанные рюкзаками, скатками спальных мешков и другой поклажей встретились на Белорусском вокзале и загрузились в электричку.

Дорогой, любимый, единственный…

Дорогой, любимый, единственный! Я жду тебя, когда ярко светит солнце, ветер качает ветки деревьев и за окном дерутся воробьи, а ты идешь по дороге, высокий, стройный, загорелый, ты улыбаешься мне, машешь рукой.

Ночь Великого Противостояния

Если бы Солнце было размером с входную дверь, то Земля тогда была бы размером с монетку, а Марс – с таблетку аспирина… Однако всё оказалось не так прозаично…

Русалка

Сибирское лето — поздняя Кубанская осень. Небо по горло натянуло плотное одеяло туч; всё угрожающе замерло. Кроме нас. Поездка к озеру планировалась давно, так что решено было попасть под дождь, но в купальниках и со счастливой улыбкой.