Продукт культуры невозможно навязать без ущерба для потребителя

16 апреля исполнилось 7 лет со дня гибели в Киеве от рук неонацистов Олеся Бузины, журналиста, писателя, мыслителя. Его многие любили и уважали в нашей стране, к нему прислушивались, ждали выступлений в телеэфире. Сын офицера, Олесь Бузина придерживался идеи о триединстве русского народа, называл себя и украинцем, и русским, поддерживал федерализацию страны, её независимость, двуязычие украинской культуры, развитие украинского и русского языков. Он часто выступал в России, делясь мыслями и суждениями. Предлагаем фрагменты из выступления Олеся (так его назвали в честь писателя Олеся Гончара) в Санкт-Петербурге в 2011 году на XI Международных Лихачёвских чтениях. Благодарим за предоставленный материал ректора Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов Александра Запесоцкого.

Олесь Бузина,
писатель, мыслитель

Только ленивый на Украине не говорил о необходимости развития и поддержки национальной культуры. Но при этом никто точно не может сказать, что сегодня можно считать «истинно украинской» культурой. Представители немногочисленной, но шумной прослойки «настоящей украинской интеллигенции» считают, что власти Украины должны 25 часов в сутки заниматься культурным строительством именно по её рецептам.

Эти воинствующие «просветители» считают, что самый важный элемент украинской культуры – её язык. Они выступают сторонниками радикального монолингвизма. По их мнению, чем больше людей будут говорить, читать, петь, смотреть и слушать только по-украински (даже если это будет всего лишь одна книга, одна песня и один фильм), тем быстрее наступит расцвет украинской культуры.

Но достижению такого «рая земного» этой группой украинских культуростроителей мешает серьёзная проблема – русский язык, который не менее половины граждан Украины считают родным, а понимают практически все, даже те, кто его ненавидит. Поэтому адепты монолингвизма требуют полностью избавиться на Украине от русского языка и русской культуры или ограничить её функционирование только в среде тех, кто при переписи населения назвался русским. Все те, кто записал себя в «украинцы», обязаны не только говорить по-украински, но и думать на этом языке и даже видеть сны только «державною мовою».

Борцы за украинскую культуру и язык любят ссылаться на опыт «настоящих» и «правильных» европейских государств. К числу таковых относятся западные соседи – Польша, Чехия, Словакия, Венгрия, Румыния. Там только один государственный язык и одна национальная культура. Но есть и «неправильные» государства. Их профессиональный борец за украинскую культуру вообще боится вспоминать. К числу «неправильных», с точки зрения патриота Украины, государств относятся Бельгия, Финляндия и Швейцария. Почему? У этих стран нет не только единого государственного языка, но и одной национальной культуры. И ничего, живут.

В государствах Латинской Америки никто не собирается заменять испанский местным языком. Даже нынешние президенты Венесуэлы Уго Чавес и Боливии Эво Моралес, оба частично индейского происхождения, не говорят о преодолении «испанизации» и создании венесуэльского или боливийского языков на основе местных индейских племенных диалектов.

Какой же национально­ культурной унификации можно требовать от Украины, которая в относительно независимом состоянии существует 20-й год? У страны, которая находится на перекрёстке трёх великих культур/цивилизаций – европейской (западнохристианской), восточноевропейской (православной) и мусульманской (исламской), – сложно требовать унификации культуры по единому образцу. Удивительно, что такая страна вообще существует и включает как минимум две культуры – русскоязычную и украиноязычную. Эти культуры находятся в причудливом взаимодействии…

Мало людей до 1917 года слышало слово «украинец». Это был маленький модернистский проект, который организовала небольшая инициативная группа интеллектуалов. Она действовала и в так называемой Великой Украине (Киев, Полтава), и на территории Австро-Венгрии, во Львове, где существовало её ответвление под руководством Михаила Грушевского. При этом все «апостолы» украинства жаловались на несознательность жителей Малороссии, которые не хотят становиться украинцами, потому что слишком близки к русским. Эту близость следовало разорвать любой ценой...

Реально создать украинцев смогла только советская власть в рамках политики «украинизации» в 1920-е годы. Политику «коренизации» национальных окраин провозгласили на XII съезде РКП(б) в  апреле 1923 года. Нужно было наполнить новосозданный СССР реальным содержанием, чтобы у каждой республики была своя культура, «национальная по форме, социалистическая по содержанию». И  началось… Всех, кто не хотел отказываться от своей малороссийской идентификации, обвиняли в злостной «белогвардейщине», а критика или высмеивание украинизации, нового правописания и литературы считалась «контрреволюционным великодержавным шовинизмом». На руководящие должности в Украинской ССР (даже в Донбассе или Одессе) назначали только людей, которые владели украинским языком или имели справку о прохождении государственных курсов «украинизации». На  бланке дипломов этих курсов были надписи: «Украинизация совершит объединение города и села» и «Знание украинского языка – только первый шаг к тотальной украинизации». Это был своеобразный ответ тем, кто считал, что украинская культура – это в основном культура села, а в городе должна быть русская культура. «Подрыв смычки города и села в государстве победившего мирового пролетариата» тогда был слишком серьёзным преступлением, поэтому никто громко не протестовал против этого. Но массовость появления украинцев смог обеспечить только процесс ликвидации безграмотности, осуществлявшийся в 1920-е годы на украинском языке. Этот «ликбез» сопровождался следующими жалобами: «Что это за наш родной язык, которого мы не знаем и на котором не говорим, но учить его нас заставляют». Логичный финал «политики» наступил в 1933 году, когда совпали пик украинизации в Украинской ССР и событий, именуемых голодомором.

После 1933 года в УССР начался отказ от политики украинизации… В результате все, кто учился в школах УССР, получили возможность узнать как украинскую, так и общесоюзную русскую культуру. В 1960-е окончательно оформился тот тип образовательно-культурной политики, который просуществовал до краха СССР. Он характеризовался свободой выбора языка обучения, но в школе учили украинский язык и литературу все учащиеся, кроме детей военных, которые не получали аттестации по этому предмету (если не хотели). Однако местных деятелей культуры, писавших только по-­украински, раздражал факт, что зритель и читатель получили свободу выбора.

В непопулярности украинской культуры в УССР, по мнению подобных «творцов», были виноваты русский язык и культура, которыми сознательных украинцев «замучили» в школе, вузе и СМИ. Избавление от русского языка автоматически приведёт к  невиданному расцвету украинской культуры – примерно такие мысли будоражили деятелей Народного руха Украины в конце 1980–1990-х годах.

В 1991 году Украина провозгласила независимость. И в стране начали проводить культурную политику, девиз которой сформулировал в 1920-е годы публицист и писатель Николай Хвылевой (по паспорту – Фитилёв): «Прочь от Москвы! Даёшь Европу!» Мигом ставшие националистами бывшие члены Союза писателей УССР и сотрудники гуманитарных институтов начали административным путём ликвидировать «засилье русского языка», оказывать всяческую поддержку любому культурному движению на украинском языке независимо от степени его популярности. К созданию супермодерновой, даже постмодерновой украинской культуры подключилась украинская диаспора США и Канады под лозунгами «борьбы с последствиями русификации». Американские и европейские фонды стали выдавать деньги на различные культурные проекты, направленные на развитие «антироссийского» сегмента украинской культуры. «Грантоедская» украинская антироссийская культура расцвела в основных СМИ Украины...

На современной Украине имеются противоречия между украиноязычными и русскоязычными гражданами. В условиях глобализации стало возможно как обострять этот конфликт за счёт антирыночных методов точечной подпитки украиноязычного сегмента культуры, так и смягчать его с помощью чисто рыночных механизмов, к которым приспособился русскоязычный сегмент культуры Украины. Кто выиграет – покажет будущее, но в последнее время даже заказчики «грантоедской» продукции на украинском языке испытывают разочарование в результатах проводимой ими политики. Произведение культуры – такой же продукт, как и любой другой. Его невозможно навязать без ущерба для потребителя. Возвышенности на культурном ландшафте нужно не рыть экскаватором, словно скифские курганы, а использовать в интересах гуманитарных потребностей современного человека. Иначе вместо живописного пейзажа мы получим голую плоскую культурную пустыню. 

Источник