Сергей Тютюнник

Короткая память не только у украинцев, но и у поляков

Вот так встречали Красную армию в западных районах Белоруссии и Украины в 1939 году

В советские времена почти в каждом населённом пункте западной Украины была улица 17-го вересня (сентября по-русски). Именно в этот день начался в 1939 году так называемый освободительный поход Красной армии в западные регионы Белоруссии и Украины, аннексированные Польшей у ослабленной Гражданской войной России. В 39-м несогласные с повальной полонизацией украинцы встречали красноармейцев цветами; нынешние украинцы, напротив, о полонизации, похоже, мечтают. Все улицы 17-го вересня переименованы, а гражданам Польши президент «незалежной» пообещал дать особый статус в обмен на ввод Варшавой войск на запад страны.

Против польского владычества украинцы боролись начиная с возникновения режима Йозефа Пилсудского. Многие жители Волыни рассказывали мне, что поляки были хуже немцев. Немцы не запрещали украинцам говорить на своём языке, а поляки за мову преследовали. Немцы не отбирали землю у крестьян, а собирали оброк продуктами, поляки же отняли около 1,5 млн га (по очень грубым подсчётам), обрекая украинцев на голодную смерть.

По дорогам и сёлам панской Польши бродили десятки тысяч нищих. И с этой социально-экономической проблемой поляки справлялись по принципу «спасение утопающих – дело рук самих утопающих». В деталях было так: нищий к концу дня являлся в село и шёл к солтысу (старосте) или местному жандарму. А тот определял его на постой в какую-нибудь хату – к Петру или Степану, в зависимости от очерёдности. Петро или Степан обязаны были предоставить нищему ночлег (хоть на сене в хлеву) и один раз покормить (завтрак или ужин, в зависимости от ситуации).

Боролись с варшавским режимом в основном коммунисты. Да-да, подпольная компартия там была и потихоньку делала своё дело. И о настроениях людей красноречиво говорит факт из прошлого села, в котором жили мои дедушка и бабушка.

Был у нас в селе Денис – человек, как говорят, не в своём уме. То ли юродивый, то ли свихнувшийся. Я застал его уже лысым стариком, но бодрым. Помню, мы, детвора (а дети, как известно, народ безжалостный), увидев Дениса, орали:

– А в Дениса дупа лиса, як не вiриш – подивися!

Дупа, мягко говоря, это задница. Денис, как и всякий бомж, бродил по селу в обносках, с грязными сумками, где помещалось всё его движимое имущество. Питался тем, что люди подадут, ночевал на улице, испражнялся там, где нужда заставала, не смущался публики, в том числе делал это и при нас – детворе. Мы мстили ему за бесстыдство насмешками (каюсь).

Таким же сумасшедшим он был, рассказывали, и в молодости, при Польше. Уловил в разговорах селян, что те с невиданным почтением относятся к коммунистам. Кто это такие, Денис, конечно, не знал. Но чувствовал, видимо, что они для верующих (а неверующих тогда и не было) жителей Вишнева и других окрестных сёл – как ангелы. Никто их не видел и с ними не общался, но все знали: они творят добрые дела и борются с неправедной польской государственной силой.

В общем, наслушавшись чужих разговоров, Денис решил назваться коммунистом. Наверное, думал, что после этого его в селе сразу зауважают и подавать будут щедрее, да и на ночь станут в хаты пускать. Каждому встречному-поперечному стал втолковывать, что он – коммунист. И им тут же заинтересовалась польская охранка (у нас в ту пору она называлась Defenzywa). Польский офицер в застенках Defenzywа учинил юродивому допрос:

– Так ты, значит, коммунист?

– Так, – охотно закивал Денис.

Офицер вставил его пальцы в дверь и хорошенько прищемил, аж кости хрустнули и кровь брызнула. Денис взвыл.

– Так ты коммунист? – повторил свой вопрос польский офицер.

– Нет, нет, – заплакал несчастный безумный человек.

Для профилактики поляк приказал своим палачам прищемить Денису еще и причинное место, чтоб тот ущербное потомство не давал. Денис в крови и соплях стал ползать по каменному полу камеры и ловить губами сапоги поляка.

– Ty quwno zasrane, a nie kommunista! – устало сказал поляк. И продолжил: – Слышишь вон, как за стенкой человек хрипит и кричит?

– Чую, – ответил измученный Денис.

– Там дядьку пытают. Он третий день кровью харкает, у него зубов не осталось, а руки и ноги раздавлены, как лапы у жабы. Но он молчит и своих не сдает. Вот это настоящий коммунист. А ты, засранец, пошёл отсюда!

Денис умер беспартийным году в 1970-м.

…Уже после успешного «вересневого» похода, осенью 1939 года Верховный Совет СССР на основании ходатайства Полномочной комиссии Народного собрания Западной Украины включил её в состав СССР. Делегатом на съезд поехал реальный коммунист-подпольщик из нашего села, звали его Иваном (фамилию, к сожалению, я забыл). Зато из рассказов бабушек и дедушек запомнилось, как Иван попал на банкет в Кремль.

Всех рассадили за столами по такой схеме: из четырёх человек кто-то один был от представителей воссоединённых западных земель, двое –депутаты, а четвёртый – от Политбюро или правительства. Ивану достался Клим Ворошилов. И вот что он рассказал односельчанам.

Сидит Иван за столом, прячет под скатертью чёрные от крестьянского труда руки. А в центре – ваза с фруктами. И такие красивые яблоки там лежат! Не видал таких – огромные, оранжевые… Думает, возьму, попробую. Когда ещё так повезёт!

В общем, взял мужик апельсин из вазы и хрум – зубами… вместе с кожурой. Ворошилов смекнул, что человек из-за польской нищеты и дикости даже понятия не имеет, что ест, – тоже взял в руки апельсин и стал чистить. Но не над столом, а как бы втихаря, на коленях, чтоб соседи не видели и не подумали, что он сельского дядьку высмеять хочет. Наклонился к моему земляку и вполголоса говорит:

– Ты знаешь, Иван, с этого буржуйского фрукта если шкуру снять, то он вроде и ничего по вкусу.

…В советское время, когда Польша числилась нашим союзником, и я, как почти вся детвора СССР, засматривался фильмом «Четыре танкиста и собака», вся неприятная правда о польском фашизме и империализме замалчивалась. А зря!

Вот характерная деталь, о которой мы и слышать не слышали. В 1936 году последователь диктатора Пилсудского маршал Эдвард Рыдз-Смиглы (в 1939-м он стал главнокомандующим польскими войсками) заявил, что Польше как воздух нужна «война против Германии, чтобы сдвинуть границу к рекам Одер и Нейсе. Пруссию следует захватить до реки Шпрее. В войне с Германией мы не будем брать пленных. И в ней не будет места для человеческих чувств и культурных ограничений. Мир содрогнётся от польско-германской войны. Мы должны вселить в наших солдат дух сверхчеловеческой жертвенности, безжалостной мести и жестокости».

К лету 1939 года Польша сосредоточила на границе с Германией 45 дивизий! В июле началась целая вереница пограничных конфликтов, в том числе кровавых. Польские войска провели настоящую акцию устрашения – перешли кордон, ворвались в немецкий городок Бромберг и устроили резню. Ну и кто после этого в Европе главный поджигатель войны и нацист?

Уж не упоминаю о польских запретах говорить и учиться немцам (в Польше) на своём языке, об отнятых у них землях и предприятиях в Силезии и других регионах новообразованной в 1918 году Польши. Немцы подсчитали (в отличие от украинцев), что поляки забрали у них 517 315,2 га земель.

Кстати, всё это имперское, нацистское хамство Польши крышевалось Англией и Францией, которые обещали Варшаве помощь в трудную минуту. Правда, обманули. Как обманывали всех и всегда. И потому не заступились за польских фашистов, когда на тех напали фашисты немецкие.

А вот Сталин за своих притесняемых поляками восточных славян заступился и ввёл войска в восточную Польшу 17 сентября 1939 года. Старики рассказывали мне, что вся Волынь гуляла три дня. За счастье считалось заманить к себе в гости советского солдата, а тем более офицера, и угостить чем бог послал. Никто об этом теперь не вспоминает.

В Вавельском замке польских королей в Кракове я видел огромную картину с изображением какого-то польского короля на коне на фоне покорённого им Смоленска. В этой связи есть у меня предложение: поставить возле Смоленска монумент, где Сталин величественно передаёт коленопреклонённому поляку в конфедератке карты земель, отрезанных от Германии и переданных Польше безвозмездно. К слову, копия такого памятника должна быть установлена и в Калининградской области, в каком-нибудь городке возле польской границы – например, в Багратионовске. А то ведь поляки уже и на эту землю зуб наточили. И не только на эту. Вот на днях предъявили претензии к Чехии на 368,44 га.

А от Германии желают получить 1,32 триллиона долларов в качестве репараций. Фантомные боли бывшей Речи Посполитой, видимо, будут ещё долго определять политику потерявшей былое величие Варшавы.

Источник