Евгений Кривобоков

5. «ЛИТЕРАТУРНЫЙ САЛОН» = «КЛУБ» = «ДОМ БРИКОВ И МАЯКОВСКОГО»

С Лилей Брик Сергей Параджанов познакомился в декабре 1973 года, когда КГБ уже начал собирать на него компромат, чтобы «упечь за решётку». Великий режиссёр тогда ещё не знал об этом. 13 декабря он выехал из Киева в Москву на похороны своего хорошего товарища и коллеги-художника. 17 декабря, сразу после возвращения его арестовали, но с ЛЮ они успели сойтись, как родственные души, не просто любя искусство, но живя в нём. О С.Параджанове, получившем главный жизненный посыл вместе с генами родителей, было сказано выше. «Культурологическая» судьба Лили оказалась похожей. Её отец увлекался литературой и состоял членом литературно-художественного кружка. В доме царил культ музыки и поэзии, перед глазами был живой пример – мать, окончившая Московскую консерваторию. Знаменитой мать не стала, но была талантливой пианисткой, сочиняла музыку к собственным стихам, устраивала дома музыкальные вечера. Лиля свободно владела немецким и французским, музицировала, проявляла способности в математике, «прикоснулась» к архитектуре, скульптуре, балету.

В 20-е годы квартира Маяковского, Лили и Осипа Брика в Москве превратилась в литературный салон Лили Брик. Правда, в послереволюционные годы, борясь за новый быт и новые отношения, буржуазное слово «салон» старались не произносить – в лексикон вошло слово «клуб». В клубах освобождённый пролетариат проводил досуг. В нашем случае это был просто «дом Бриков и Маяковского», где собиралась литературно-артистическая публика, где поэты читали «свежие» стихи и где хозяйкой была ЛЮ.

Среди его частых гостей были Сергей Есенин, Всеволод Мейерхольд, Борис Пастернак. Когда в 1926 году семья поселилась в Гендриковом переулке (ныне переулок Маяковского), салон переехал туда. Салон постоянно посещали известные литераторы и кинематографисты. К уже упомянутой троице (Есенин-Мейерхольд-Пастернак) следует добавить Николая Асеева, Давида Бурлюка, Максима Горького, Василия Каменского, Льва Кулешова, Велимира Хлебникова, Виктора Шкловского и др. Лиля была не просто хозяйкой дома, но и участницей дискуссий. Известен случай, произошедший на заседании ЛЕФа (ЛЕвого Фронта искусств) в салоне ЛЮ, когда В.Шкловский заявил, что считает неправильным участие домашних хозяек в принципиальных спорах. И добавил: «Пусть она разливает чай, а не участвует в дискуссиях об искусстве». Ситуация разрядилась в пользу Лили – В.Маяковский не только выставил В.Шкловского за дверь, но и вывел его из ЛЕФа. Всё-таки, не зря великий чилийский поэт Пабло Неруда назвал ЛЮ музой русского авангарда, и это  было сказано не только за её обаяние.

Будучи человеком искусства, ЛЮ всегда заботилась о красоте интерьеров тех помещений, где ей приходилось проживать, и она оформляла интерьеры в соответствии со своим художественным вкусом и финансовыми возможностями. Когда в 1915 году Осип Брик устроился в Петроградскую автомобильную роту, Лиля переехала к мужу в Петроград, и они сняли небольшую квартиру на Жуковской улице. Скудный интерьер их нового дома Лиля украсила разноцветными фигурками, блюдами и коврами, которые они с Осипом купили в медовый месяц в Узбекистане. В центре композиции располагалась картина Бориса Григорьева «Лиля в Разливе», на которой Лиля была изображена лежащей в траве на фоне кроваво-красного заката.

В 1916 году В.Маяковский, являвшийся одним из основателей российского футуризма, как издёвку над мещанским вкусом, подарил Лиле вышитый настенный коврик с утками. Несмотря на то, что Лиля, как и её ближайшее окружение, тоже была «авангардисткой», ей коврик понравился. Он всю жизнь провисел над её кроватью во всех квартирах[44].

После того, как в 1935 году Лиля написала письмо Сталину, ей, в соответствии с решением правительства, начали выделять 50% сумм от гонораров В.Маяковского. Это позволяло украшать квартиру антиквариатом и приглянувшимися ей «симпатичными вещичками»: русскими подносами XIX века, маслёнками, керосиновыми лампами, переделанными в электрические. О лампах она с гордостью говорила: «Я ввела их в моду». Главным украшением, конечно, были картины, подаренные Лиле известными мастерами живописи: И.Гончаровым, Ф.Леже, М.Ларионовым, И.Пуни, П.Пикассо.

         Вот как описывает интерьер жилища ЛЮ в книге «Дом дней» советский и российский поэт, прозаик и драматург Виктор Соснора, которому она покровительствовала и с которым дружила 17 лет (стиль и пунктуация автора сохранены). «В простенке у окна Пиросмани, на клеенке, где он с чайником и ЧАЙ буквой написан. Темновато. Деревянная статуэтка Тышлера и Лилин портрет, он есть на обложке монографии. Рисунки Маяковского и Бурлюка; в ноги - толстый ковер Ф.Леже, я засматриваюсь - бутылку под голову и лечь бы. Но нет, ногами топчут. Настоящие подносы, Палех. Масленки в горке, старинные, из Руси. Их пришлось продать, когда Эльза умерла, жить стало не на что, наследство Арагон заюриспруденцировал. За эти масленки (с них!) мы сосиски варили, как в блокаду. В коридоре портрет Маяковского, Чакрыгина, фолькартом навязанный, это больше лже-Чакрыгин, мазано сильно, а тот не сильно мазал. Лубки Малевича. Живопись М.Кулакова, его наилучшая НЮ второй половины 20-го века. Этого (МК) я навязал в други, но потом Лиля его полюбила. Набор бильбоке[45]. Соломки Тышлера. Портрет Лили, Штернберга. Думаю, что большинство взято в музей, т.е. в никуда и никому, лежит в бочках, подвальных, загипнотизированное; как Филонов. Как Лиля лежит, исчезнувшая»[46].

Искусствовед Инна Генс, жена пасынка Лили Брик Василия Катаняна, знавшая Лилю Юрьевну последние пятнадцать лет ее жизни, утверждает, что у неё не было каких-то специальных представлений об интерьере. Главным требованием ЛЮ к жилью было его удобство. «Она любила все красивое, но в ней не было ни малейшего снобизма».

Вот рассказ И.Генс о последней квартире ЛЮ на Кутузовском проспекте, где она прожила до самой смерти. 81 квадратный метр общей площади, прекрасный вид, дом только-только построен (примерно, в 1963 году), но после смерти Сталина (1953) ей перестали выплачивать гонорары Маяковского, а вдобавок, перестали печатать и Катаняна. Финансовые проблемы не позволяли шиковать, и мебель для дачи в Переделкино покупалась уже бывшая в употреблении, но, тем не менее, со вкусом: «старинную качалку за три рубля, вольтеровское кресло — за двадцать, два кресла с арфами вместо спинок — по пять рублей. Из этих трех-пятирублевых вещей и вручную сколоченных шкафов и составлялся интерьер. Но все равно - во всех квартирах Лили Юрьевны сразу появлялось нечто неожиданное и необыкновенное. Вместо скатерти она всегда стелила на стол сюзане[47] и на него ставила тарелки. Тарелки тоже были необычными: однажды в магазине на Кутузовском, кажется, он назывался «Русские ремесла», она нашла продолговатые фаянсовые хлебницы по шестьдесят копеек. Купила сразу дюжину и использовала их вместо тарелок. Красота получалась необыкновенная, и все ахали и охали. Тогда она накупила много этих хлебниц и делала всем подарки — по шесть штук»[48].

Неважно в каком интерьере (в квартире на Кутузовском или на даче в Переделкино) общались ЛЮ и С.Параджанов. Несомненно одно – это было общение близких по духу людей, интерьер лишь органично его дополнял. Следует заметить, что заочно ЛЮ знала С.Параджанова давно по рассказам её последнего мужа В.А.Катаняна. Очное знакомство лишь укрепило интерес к его духовному миру.

Зная о повышенной сексуальной активности ЛЮ и о её богатом жизненном опыте, подтверждающем это, невозможно отмахнуться от мысли о любовной составляющей в общении ЛЮ и С.Параджанова.

Возраст? Разве он стал помехой для любовного романа 84-летней ЛЮ с 29-летним Франсуа-Мари Банье, возникшего в 1975 году? Когда ЛЮ познакомилась с 49-летним С.Параджановым (декабрь 1973 года), ей было даже на два года меньше – всего 82. Видимо, не зря А.С.Пушкин утверждал, что «любви все возрасты покорны».

Сексуальная ориентация?

Автор этого исследования не ставил своей целью проводить углублённый анализ этой проблемы, использовались факты, лежащие, что называется, на поверхности. Вот, в частности, весьма и весьма опосредованная информация о В.Сосноре. «Так, в своей книге размышлений «Летучий голландец» (опубликованной в Западной Германии в 1979 г.) поэт Виктор Соснора описывает случай избиения известного пожилого артиста четырьмя пьяными армейскими офицерами в одном ленинградском баре. Соснора попросил барменшу вызвать милицию, но та лишь смеялась и подзадоривала военных. На его настойчивые просьбы она ответила, что гомосексуалисты не люди, а если кто-то взялся их защищать, значит, он сам такой»[49]. Не располагая подробной информацией о жизни В.Сосноры, и не стремясь её найти, хочется воскликнуть: «Какое странное совпадение!»

Во всём этом переплетении мира искусства, высоких тем и настоящего интеллекта обращает на себя внимание присутствие рядом с ЛЮ гомосексуалистов. Особенно, во второй половине её жизни. Их полный список по изложенной выше причине приводить не будем, как не будем углубляться в морально-нравственные оценки героев повествования. После Октябрьского 1905 года Манифеста Николая II, которым фактически ликвидировалась предварительная цензура книг и периодики и, как бы, формально узаконивалось начало «Серебряного века», писатели и художники нетрадиционной сексуальной ориентации смело заявили о себе.

Оставим лишь три фамилии в длинном списке гомосексуалистов и лесбиянок, биографии которых пересеклись с биографией ЛЮ на последнем этапе её жизни – В.Соснора, Ф.Банье, С.Параджанов. Тут же приходят на ум упоминания о «похабном сексе» ЛЮ с Гарри Блуменфельдом и Львом Кулешовым. Зная о повышенной сексуальной активности ЛЮ, начиная с 15-летнего возраста, невозможно не прийти к умозаключению, что за 70 лет постоянного накопления сексуального опыта эти связи не случайны. Многое становится понятным после разъяснений врача-психотерапевта, профессора сексологии, Александра Полеева в беседе с телесным терапевтом, психологом, сексологом, экспертом на ТВ и т.д. Валентином Денисовым-Мельниковым[50].

44] http://mark-bernes.ru/publ/revolyucionnye-sobytiya-lili-i-osipa-brikov-/

[45] Бильбоке́ (фр. bilboquet) — игрушка; представляет собой шарик, прикреплённый к палочке. В процессе игры шарик подбрасывается и ловится на острие палочки или в чашечку.

[46] Соснора В. Дом дней (Серия «Поэт и проза», вып. 4) - СПб.: Пушкинский фонд, 1997, 184 стр.

[47] Сюзане могут быть салфетками, которые вышиты шёлком тамбурным швом, и они украшают стол во время чаепития, одновременно выполняя функциональные задачи. Кроме этого, Сюзане использовали в хаммаме, то есть в бане,  её стелили там на скамьи. Эти вышитые изделия вешают на стены для декорирования помещения. Особенно это нравится персам и афганцам (http://rode.land/dekor/3-vyshivka-syuzane.html)

[48] https://www.liveinternet.ru/users/4617818/post359465636/

[49]Саймон Карлинский. Гомосексуализм в русской литературе и культуре - http://www.xgay.ru/science/history/russia/xx-xxi/karlinsk.html