Кривобоков Евгений

«Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете».

(Евангелие от Луки, Глава 6, стих 37)

«...кто из вас без греха, первый брось на неё камень»

(Евангелие от Иоанна, Глава 8, стих 7)

1. ВЕРИТЬ – НЕ ВЕРИТЬ…

Увлёкшись со школьных лет творчеством В.Маяковского, автор этого текста никогда не предполагал ничего писать ни о самом Владимире Владимировиче, ни о его окружении, ни, тем более, о Лиле Юрьевне Брик, интуитивно присоединяясь к тем исследователям, которые считали её виновницей преждевременной смерти поэта. Случилось, однако, так, что постепенно в накопленном ворохе информации, который сравним с кроной дерева, обладающей множеством крупных ветвей-книг и мелких веточек-статей, сформировалась самостоятельная «специфическая ветвь ЛЮ» (в дальнейшем для удобства именно так и будем сокращённо называть Лилю Юрьевну) – своеобразная «Лилииана», причём, с такими любопытными подробностями, что их умолчание виделось автору данного мини-исследования бо́льшей виной перед литературоведами и простыми читателями, чем огласка.

Кажется, об этом ещё никто не писал.   

Нет смысла перечислять имена всех авторов и названия их произведений, в которых с большей или меньшей степенью деликатности рассказывается о необычайно эмоциональном «любовном пожаре» двух неординарных личностей – ЛЮ и ВМ (Владимира Маяковского). Почти как в «Облаке в штанах», с чтения которого в квартире Осипа и Лили Брик летом 1915 года, началась эта лирико-драматическая история.

«Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
У него пожар сердца.
Скажите сестрам, Люде и Оле, —
ему уже некуда деться».

В первую очередь следует отдать должное основателю «бриковедения» А.В.Валюженичу, автору множества интереснейших статей, а также двухтомника «Пятнадцать лет после Маяковского»[1]. Занимаясь «бриковедением» много лет, Анатолий Васильевич в 2017 году писал: «Когда я закончил составление «Библиографии работ о Л.Ю.Брик», то был потрясен сам, обнаружив, что в этот список входит более 600 библиографических справок! А ведь этот список не может претендовать на абсолютную полноту»[2]. Действительно, к настоящему времени список расширился. Ниже приводятся лишь те литературные источники, из которых автор этого мини-исследования с большим или меньшим успехом черпал информацию и вдохновение.   

Прежде всего, следует назвать саму Лилю Юрьевну и её «Пристрастные рассказы», а также произведения членов её семьи[3]. В.В.Катанян (сын последнего супруга ЛЮ) собрал воспоминания современниц о Маяковском в книге «Имя этой теме: любовь!»[4]. Чуть позже он же написал книгу «Лиля Брик. Жизнь»[5].

По понятным причинам полностью доверять текстам самой ЛЮ и её ближайших родственников не следует – образ ЛЮ в них приукрашен, многое недоговорено, а кое-что из её биографии, условно говоря, и вовсе «вымарано». И не только потому, что ЛЮ моделировала свой моральный облик в глазах современников и потомков. В годы сталинских репрессий, да и позже, приходилось держать ухо «востро», чтобы не быть обвинённой в контрреволюционной деятельности и не стать «врагом народа». Известно, что синхронно с сестрой Эльзой они корректировали свои дневники и переписку, известно также, что, когда в 1937 году был репрессирован второй муж ЛЮ Виталий Примаков, она ликвидировала все «докдоки»[6], которые могли бы стать поводом для её обвинений.

О некоторых эпизодах своей жизни в разное время ЛЮ говорила по-разному. Как известно, 26 марта 1912 года Лиля и Ося сыграли свадьбу, а через два года, по воспоминаниям ЛЮ, «мы физически с ним как-то расползлись». И вдруг через восемьдесят лет (!) она откровенно призналась поэту Андрею Вознесенскому в том, что, оказывается, не совсем «расползлись». Впрочем, обратимся к книге Игоря Вирабова «Андрей Вознесенский», который достаточно подробно описал эту историю.

«В десятом номере журнала «Огонек» за 1992 год появится эссе Вознесенского «Музы и ведьмы века». Потом оно войдет в «Прожилки прозы» — уже как «Судьбабы». Один абзац из этого эссе, правда, исчез.

В «Огоньке» было так: «Однажды она призналась: «Я любила заниматься любовью с Осей (тут ЛЮБ, как это бывает с дамами, смакуя, употребила запредельный глагол). Мы тогда запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал». После этого я полгода не мог приходить в ее дом. Она казалась мне монстром. Но Маяковский любил такую. С хлыстом. Значит, она святая».

Стало в «Судьбабах» — вот так, без лишней экспрессии: «Порой в ней поблескивала аномальная искра того, «что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья». Именно за это и любил ее самоубийца. Их «амур труа» стало мифом столетия. О нем написаны исследования. Наследники это отрицают. Вероятно, они правы»[7].

Категорически это отрицает Инна Генс, жена В.Катаняна-младшего. Вот её рассказ об этой же истории.

«Об их жизни в Гендриковом существует столько домыслов! Например, Андрей Вознесенский, которому Лиля Юрьевна много помогала, опубликовал в «Огоньке» статью, где утверждал, что Лиля сама рассказывала ему, как запирала Маяковского на кухне, занимаясь любовью с Бриком! Это запредельная чушь! Во-первых, какую московскую кухню можно запереть снаружи! Во-вторых, разве похоже на Маяковского, чтобы он дал себя запереть! И, наконец, Лиля Юрьевна всегда отрицала брак втроем. Как женщина она не привлекала Брика. Она рассказывала моей свекрови, что застукала его с горничной через два года после свадьбы. И в воспоминаниях написала: «Мы физически с ним как-то расползлись» — это случилось за год до того, как в их жизни появился Маяковский. Но она обожала Брика, восхищалась его умом, он был для нее Бог и царь. Брик был при ней при всех ее мужьях, всегда»[8].

Сам В.Катанян-младший даже поссорился с А.Вознесенским. И тут опять не обойтись без пространной цитаты (настолько она интересна) того же И.Вирабова.

«Вслед за публикацией в «Огоньке» Андрей Андреевич получит письмо, написанное в тоне настолько развязно-неприличном, в стиле столь напыщенно-высокомерном, что не сразу и поверишь: автором письма окажется сын Василия Абгаровича, Василий Васильевич Катанян, почтенный кинодокументалист. Само письмо больше скажет об авторе, чем о его адресате. И, что интересно, во многом повторит его же письмо, написанное за два года до того Виктору Сосноре. В 1990-м в журнале «Октябрь» выйдет роман Сосноры «Дом дней». Многие главы романа автор посвятит Маяковскому, Брик, Арагону, Триоле - не тая, подобно Вознесенскому, своего трепетного чувства к ним и не отказывая себе в праве показывать эпоху и ее героев так, как видит он. Никаких гадостей и пошлостей, какие немедленно найдет у него Катанян. Самое страшное, что потрясет Василия Васильевича, - «нелепые фантазии насчет аппетита Эльзы Триоле, мозговая кость, столь любимая Арагоном, или сосиски в целлофане». Наверное, наследникам бывает неприятно, когда пишут не совсем так, как видится им. Наверное, какие-то скелеты и вовсе не хотелось бы вытаскивать из шкафа. Но в таких вот, вероятно, ситуациях и выявляются масштабы личностей… Словом, Катанян, мягко говоря, Сосноре грубил, грозился спустить с лестницы и что-то мелочно припоминал: «Стыдно и недостойно поступать так именно Вам - по отношению к Лиле Юрьевне. Не могли же Вы забыть, что она начала привечать Вас еще тогда, когда Вы слесарили на заводе и Ваши поэтические ростки были еще еле заметны. Но со свойственным ей провидением, ЛЮ оценила Ваше дарование и активно Вам помогала. Меценатство никогда не было ей чуждо. <…> Мало кто может подняться над обывательщиной и не укусить мертвого льва. Я не удивляюсь недругам, но друзья? Те, кто распинался в преданности и любви и кто видел от нее только хорошее! Вы - пример тому. <…> И не согласны Вы, видимо, со словами Маяковского – «Я поэт. Этим и интересен». Вам мало его поэзии. Вас интересуют слухи. Жаль.

В. Катанян

20.11.90».

Теперь, два года спустя, такую же отповедь получит Вознесенский. «Андрей! Неужели не читал ты много раз напечатанное: «Я уже больше года не была женой О. Брика, когда связала свою жизнь с Маяковским. Ни о каком «menage a trois» не могло быть и речи…»

Далее шли цитаты - из Ахматовой про уголовно наказуемое «самовольное введение прямой речи», из последнего письма Маяковского, обвинение в пособничестве архиреакционным (а таких полно) силам, клевещущим на Лилю Юрьевну. И наконец, - о, лавры папарацци, - Василий Васильевич придумает, как уязвить Вознесенского наверняка: «А теперь представь на минуту, что твоя дочь, близкие и поклонники прочтут воспоминания кого-либо из завсегдатаев твоего дома (извини за гнусные строки, но они в твоем стиле)…» И затем автор письма живописно, как умеет, перескажет со своими подробностями то, что сам поэт давным-давно описал в своей «Обстановочке» (краткое содержание стихотворения: «Вот моя теневая спальня. Ой, как развалено… Хорошо, что жены нет»… «Тень от предстоящей иконы: «Кинозвезда, пожирающая дракона»». Обещал подарить Солоухин»… «А вот женина брошка. И платье брошено… Наверное, опять побегла к Аэродромову за димедролом… Актриса, но тем не менее! Простите, это дела семейные»… «Сухие, нетронутые полотенца… Голос из стены: «А зачем мне вытираться, вылетая в вентиляцию?!»»). Зажмем носы - и бегом к финалу письма: в нем автор, принимая позу Данта (того самого, с которым Лиля Юрьевна сравнивала Маяковского), отправляет Вознесенского «в девятый круг ада», называя его предателем. Ибо Андрей Андреевич, пусть и не осуждая вовсе, сделал шаг в сторону от мифологической схемы Лили Брик: ничего с Осей при Маяковском не было, «все сплетни о «треугольнике», «любви втроем» и т.п. - совершенно не похоже на то, что было»….

…Вознесенский, обескураженный письмом Катаняна-младшего, не стал вступать в перепалку. Спорить было не о чем, говорили они на разных языках. Цели доставить неприятности своим близким, как и «опорочить» или «предать» Лилю Юрьевну - у Андрея Андреевича уж точно не было. Пассаж, возмутивший наследников Брик, он смягчил, хотя суть осталась прежняя.

Сама Лиля Юрьевна, судя по воспоминаниям болгарского поэта Любомира Левчева, относилась к разговорам о «любовных треугольниках» гораздо снисходительнее. В мемуарной книге «Ты – следующий» Левчев вспомнит, как Вознесенский привел его в гости к Брик и сразу «крутанул разговор», заявив, что Любомир - вылитый Маяковский:

«Роковая женщина посмотрела на меня испытующе и насмешливо:

- Не думаю… Нет! Совсем не похож.

И сразу же сменила тему… Но когда Катанян вышел на кухню за новой бутылкой, я вдруг неожиданно для самого себя атаковал ее:

- А разве Осип Брик не догадывался о ваших отношениях с Маяковским?

Я почувствовал, что краснею от собственной наглости.

Но Лиля Юрьевна рассмеялась в тембре Эдит Пиаф, как будто этот вопрос доставил ей удовольствие:

- Молодой человек, вы сейчас много болтаете о сексуальной революции, а мы тогда были настоящими сексуальными революционерами. Мы жили интимной коммуной».

Не хочется унижать подозрениями в лживости светлую память музы русского авангарда, но эти подозрения неизменно возникают, особенно, когда приходится размышлять о связи ЛЮ с ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД[9].

Супруги Брик не скрывали, что Осип был уполномоченным 7-го отделения секретного отдела Московского ЧК, а Лиля даже бравировала этим, говоря гостям: «Подождите, будем ужинать, как только Ося придёт из ЧК». Но, оказывается, ЛЮ тоже была чекисткой! Причём, чекисткой с бо́льшим стажем работы, чем у Осипа, поскольку номер её удостоверения 15073, а номер удостоверения Осипа 24541. То есть, своё удостоверение Лиля, по-видимому, получила раньше мужа. Это стало известно лишь в 90-е годы ХХ века, благодаря публицисту Валентину Скорятину, проникшему в открывшиеся архивы НКВД. Однако до сих пор неизвестно какие поручения выполняла агент ВЧК-ГПУ Лиля Юрьевна Брик. Есть лишь подозрение, что она «стучала» на посетителей своего домашнего «салона» и на своих любовников, в том числе на Владимира Маяковского, став тем самым одной из виновниц его самоубийства. От этого подозрения трудно избавиться, вспоминая фамилии друзей и знакомых ЛЮ, погибших в кровавой сталинской «мясорубке». Известно, что «салон» был организован и поддерживался ОГПУ, в частности, заместителем начальника секретного отдела Яковом Аграновым, на чьей совести десятки расстрелянных людей, среди которых поэт Николай Гумилёв. ГПУшной специализацией Агранова был надзор за интеллигенцией. Именно Аграновым составлялись списки, по которым осенью 1922 года на «философских пароходах»  был выслан из советской России культурный цвет нации - писатели, философы и учёные. Но в квартире Маяковского-Бриков он был «милым Яней».

Вот краткий список известных в стране и близких ЛЮ людей, о трагической судьбе которых она не могла не знать.

Адамович Иосиф Александрович (муж Сонки Шамардиной) - председатель Совнаркома БССР, друг семьи ЛЮ, предчувствуя скорый арест и пытки, пустил себе пулю в висок в экспрессе Москва-Владивосток 22 апреля 1937 года.

Его жена Шамардина Софья Сергеевна (1894—1980) была арестована тогда же, в тридцать седьмом. Семнадцать лет лагерей и поселения.

Примаков Виталий Маркович – советский военачальник и муж ЛЮ. 11 июня 1937 года специальным присутствием Верховного суда СССР был приговорён к смертной казни по «делу Тухачевского». На следующий день расстрелян.

Краснощёков Александр Михайлович - советский государственный и партийный деятель, возлюбленный ЛЮ. 25 ноября 1937 года приговорён Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу. Погребен в Общей могиле № 1 невостребованных прахов на Донском кладбище Москвы[10].

Третьяков Сергей Михайлович - русский публицист, драматург и поэт-футурист, сценарист. Товарищ Маяковского. 10 сентября 1937 года Сергей Третьяков был расстрелян в Москве.

Агранов Яков Саулович - комиссар государственной безопасности 1-го ранга, друг семьи и, возможно, любовник ЛЮ. Арестован 20.07.37; приговорен ВКВС СССР к ВМН. 01.08.38 расстрелян на расстрельном полигоне «Коммунарка». Его супруга Валентина Александровна пережила мужа на 25 дней.

Абдрахманов Юсуп Абдрахманович - первый Председатель Совета Народных Комиссаров Киргизской АССР и возлюбленный ЛЮ, расстрелян 5 ноября 1938 года.

Кольцов Михаил Ефимович - выдающийся журналист советского периода. Арестован 12 декабря 1938 года. Расстрелян 2 февраля 1940 года. Его гражданскую жену, немецкую коммунистку и писательницу Марию Остен расстреляли уже во время войны, в 1942.

Мейерхольд Всеволод Эмильевич — русский театральный режиссёр, актёр и педагог, расстрелян 2 февраля 1940.

Пунин Николай Николаевич - российский и советский историк искусства, художественный критик, возлюбленный ЛЮ. Погиб в заключении 21 августа 1953 (Абезьский лагерь).

Наше повествование касается той деликатной стороны жизни ЛЮ, о которой сама она рассказывала с большей или меньшей степенью откровенности. Но можно ли ей верить в «деликатном» и можно ли ей верить вообще? Тема «ЛЮ и ЧК» включена в повествование с этой целью - так в химии «лакмусовая бумажка» является индикатором кислотности. С помощью Валентина Скорятина сомнения в её искренности, как мы уже убедились, возникли. Углубим их и усугубим, вновь обратившись к книге А.И.Ваксберга «Лиля Брик. Жизнь и судьба».

В главе «Опасные связи» А.Ваксберг рассказывает о том, как в 1922-м году в Берлине собралась очень большая часть русской культурной элиты: Роман Якобсон, Виктор Шкловский, Осип и Лиля Брики, Владимир Маяковский и другие. «Осип тешил друзей кровавыми байками из жизни ЧК, утверждая, что был лично свидетелем тому, о чем рассказывал. А рассказывал он о пытках, об иезуитстве мастеров сыска и следствия, о нечеловеческих муках бесчисленных жертв. «В этом учреждении, — говорил Осип, — человек теряет всякую сентиментальность». Признавался, что и сам ее потерял».

Вот ещё один отрывок из этой же главы. «Литературный критик Бенедикт Сарнов в своих мемуарных заметках воспроизводит такой эпизод. Дело происходит в семидесятых годах. Мемуарист гостит у Лили в тот момент, когда другой гость приносит ходивший тогда по рукам «самиздатовский» рассказ Солженицина «Правая кисть» — о перетрудившемся на своей работе чекистском палаче. «Я <вслух>, — рассказывает Сарнов, — дочитал рассказ до конца. Слушатели подавленно молчали. Первой подала голос Лиля Юрьевна. Тяжело вздохнув, она сказала: «Боже мой! А ведь для нас тогда чекисты были — святые люди!»»

В её искренность верится с трудом!

 Однако, продолжим беглый список сочинений «маяковсковедов» и «лилелюбов». Автором трёх книг, посвященных В. В. Маяковскому и Л. Ю. Брик, является шведский литературовед-русист Б. Янгфельдт: «Любовь — это сердце всего»; «Ставка — жизнь: Владимир Маяковский и его круг»; ««Я» для меня мало. Революция/любовь Владимира Маяковского»[11]. Глубокое религиозно-философское исследование с доказательством внутренней связи Иисуса Христа и Карла Маркса провёл Карл Кантор – «Тринадцатый апостол»[12]. Кантор доказывает, что Маяковский стал 13-м апостолом у Христа. Развивая гипотезу К.Кантора, книгу с таким же названием написал Д.Быков[13]. О Маяковском-богослове писала русская поэтесса и прозаик Елена Шварц[14]. Огромной популярностью пользуется книга Аркадия Ваксберга «Лиля Брик. Жизнь и судьба», написанная с явной симпатией к героине повествования[15]. Интересна мемуарная книга Бенедикта Лившица «Полутораглазый стрелец», в которой содержится ценнейший материал о Маяковском и других русских футуристах[16].

Отдельной характеристики заслуживает роман «Не без вранья» Елены Колиной[17]. Автор романа очень деликатно, как бы, следуя заповеди «не навреди», анализирует коллизии, возникавшие в жизни главных героев – Лили Брик, Владимира Маяковского и Осипа Брика. По сравнению с другими авторами, писавшими на эту тему, она, кажется, глубже других погрузилась в эротико-сексуальную составляющую жизни героев, но не перешла ту черту, за которой находится откровенный вымысел, переходящий в грязную сплетню. В связи с этим предостерегающее название романа – «Не без вранья» - видится чрезмерным. Е.Колина не врёт, она изящно и деликатно фантазирует, заставляя читателя домысливать то, что должно быть дальше за «чертой». И это «дальше», конечно же, зависит от самого читателя – от его погружённости в тему «Брики-Маяковский» (проще говоря, от знания творчества поэта), от его полового воспитания и приобретённых в жизни навыков, от… И много ещё от чего зависит.

Далее приведен дополнительный список авторов, как бы проезжавших по литературной магистрали «Маяковский-Брик», и завершающийся фамилиями четырёх, свернувших на мало изведанную эротическую «просёлочную» дорогу, породив тем самым мой интерес к продолжению исследования: Л.Кацис, П.Фокин, А.Потапов, Л.Осокина, В.Гиндин, В.Недошивин, М.Загребельный, Э.Рязанов, Б.Сарнов, М.Смородинская, В.Соснора, М.Спивак, Э.Триоле, Э.Филатьев, А.Саед-Шах, Н.Пунин,  Ю.Карабчиевский, С.Куняев, А.Ганиева.

Итак, Н.Пунин, Ю.Карабчиевский, С.Куняев, А.Ганиева[18]. Каждый из этих авторов выскажется ниже, то есть, далее по тексту будут приведены цитаты из их произведений, а пока ответим на вопрос: с чего началась эротическая история незаурядной женщины по имени Лиля Брик, приведшая в конечном итоге к её трагическому финалу - самоубийству?

2. «ПОВЫШЕННЫЙ ПОЛОВОЙ ИНТЕРЕС»

Эти факты многократно «обсосаны», но для аргументации выводов их придётся повторить. Началось всё в 13 лет, когда девочка, учась в частной женской гимназии Любови Орестовны Вяземской, где давали чисто «женское» образование, по её собственному признанию, совсем не думала о мальчиках. Хотя, что такое «женское» образование? Как пишет Е.Лебедева[19] в статье «К мудрости ступенька», «…здесь изучали общие начатки естественных и гуманитарных наук, зато рукоделию, труду, рисованию, пению и прочим «женским качествам» уделялось огромное внимание»[20]. Каковы эти «женские качества» можно лишь догадываться, но здесь же находим: «…когда одну выпускницу частной женской гимназии спросили, что отличает ее гимназию от аналогичного казенного заведения, девочка ответила: «Свобода»».

Опять-таки, не будем строить догадок о содержании гимназической свободы Лили Каган, в качестве примера приведём известный факт, из книги А.Ваксберга «Лиля Брик. Жизнь и судьба». «Еще в гимназии говорили о ее литературной одаренности, друзьям и знакомым родители с гордостью читали школьные сочинения Лилички, в которых явственно ощущались глубокие знания, небанальность мышления и вполне самобытный стиль. Могло ли прийти кому-либо в голову, что эрудицией и самобытностью обладала – в ту пору хотя бы – отнюдь не она, а учитель словесности, без памяти влюбленный в нее и выполнявший любую ее прихоть? Он-то и писал те самые сочинения, которые приводили в восторг Лилиных близких».

А может, Лилю задел за живое коммунистический лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», глубоко прочувствовав который, она «по уши» влюбилась в 17-летнего руководителя марксистского кружка Осипа Брика? Ей хотелось с ним быть «ежеминутно». Не это ли первое проявление «повышенного полового интереса», о котором впоследствии упоминала актриса, режиссёр и театральный педагог А.В.Азарх-Грановская, близко знавшая ЛЮ, в беседах со специалистом в области русской поэзии Золотого и Серебряного веков В.Д.Дувакиным.[21]?

Повышение полового интереса в полной мере подтвердилось во встречах Лили с учителем музыки Григорием Крейном. Надо заметить, что, несмотря на молодость, Григорий не совершил ошибки, которую в аналогичной ситуации через 12 лет совершит зрелый Николай Пунин. (Отношения Н.Пунина и ЛЮ стали серьёзными весной 1920 года, ему – 32 года, ей – 29 лет). Художественный критик и историк искусства Н.Пунин не стал беседовать с ЛЮ об искусстве, чего она добивалась, и был ею отвергнут. Г.Крейн же, прочувствовав желание Лили совершенствоваться в музыкальной сфере, не только играл вместе с ней на фортепиано, но и захватывающе рассказывал о музыке и композиторах. Чем-то эти рассказы напоминали лозунги поэтов кубо-футуристов (В.Маяковского в их числе), которые Лиля услышит в недалёком будущем, - «Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч. и проч. с Парохода Современности»[22]. Как пишет Б.Янгфельдт, на Лили производила впечатление вольность, с которой Г.Крейн относился к классикам: «Бетховен отвратителен, Чайковский вульгарен, а Шуберту следовало бы провести жизнь в пивной. Однажды Крейн лишил Лили невинности — пока другая его подруга мыла посуду в соседней комнате. «Мне не хотелось этого, — вспоминала впоследствии Лили, — но мне было 17 лет и я боялась мещанства».

«Повышенный половой интерес», частично удовлетворённый с Г.Крейном, стал причиной беременности, и первый, кому Лиля рассказала об этом, был её возлюбленный – Осип Брик. Осип поступил по-джентльменски, точнее, он проявил себя, как настоящий влюблённый, и предложил Лиле выйти за него замуж, чтобы отцом будущего ребёнка считался он. Однако, ценя независимость, Лиля выбрала аборт, лишивший её, как выяснилось позже, материнства. По просьбе родителей, полагавших, что их девочка должна выходить замуж невинной, доктор, делавший аборт, зашил девственную плеву. Но не тут-то было! Любившая и мечтавшая выйти за Осипа Лиля, не захотела выглядеть смешной «девственницей» в глазах будущего супруга, тем более, что он знал о её беременности, и повторно «автодефлорировала» себя пальцами.

Казалось бы, нервное потрясение от неожиданной беременности и последовавшего за ней аборта, должно было заставить Лилю хотя бы на время угомониться, но она продолжала жить, как ни в чём не бывало – аборт не снизил «оборотов». После успешного окончания гимназии, где Лиля проявила недюжинные математические способности, предстояло выбрать будущую профессию, и в 1909 году она поступила на математические курсы Гернье. По одной из версий, поскольку на курсы Гернье ездить было далеко (на Девичье поле), она перешла на Архитектурные курсы на Никитской. Более правдоподобной представляется версия, связанная с поиском Лилей своего места в искусстве. Профессия архитектора обязывает владеть графикой, живописью, скульптурой, знать историю искусства, а также историю архитектуры и градостроительства. Учёба на архитектурных курсах породила у Лили желание совершенствоваться в скульптуре, и с 1911 года она начала учиться лепке в Мюнхене а студии Швегреле. Здесь вновь проявился её «повышенный половой интерес», но уже в новом качестве. Выражаясь спортивным языком, Лиля из любителей начала переход в профессионалы.

Если верить тому же Б.Янгфельдту, дружившему с ЛЮ и получившему непосредственно от неё бесценную информацию, что исключает посторонние вымыслы, кроме вымыслов самой ЛЮ, «рядом с ней в мастерской работала Катя - девушка из Одессы, всего на год старше Лили, но весьма умудренная опытом для своего возраста. Когда она оставалась ночевать у Лили, дело иногда доходило до ласк, вследствие чего Лили оказывалась все более посвященной в тайны и технику любви».

Здесь, в Мюнхене, как пчёлы вокруг цветка, около Лили кружились сразу три кавалера: Генрих (Гарри) Блуменфельд, по рекомендации которого она и оказалась в Мюнхене, Алексей Грановский, ровесник Лили, студент, изучавший в Мюнхене режиссуру у Макса Рейнхарда, и московский ухажёр Осип Волк. Лиля мастерски, что свидетельствует о её возросшем профессионализме в делах сердечных, флиртовала со всеми тремя. Наконец, А.Грановский и О.Волк оставили Лилю в покое, и она осталась с Гарри. Как уже бывало, секс с Гарри шёл параллельно с повышением культурного уровня Лили. Об этом чуть подробнее в изложении Б.Янгфельдта.

«В круг золотой молодежи, где вращалась Лили, входил восемнадцатилетний Генрих Блуменфельд,  молодой художник, изучавший живопись в Париже. Гарри, как его называли, поскольку он родился в США, был на два года моложе Лили, но уже прославился как яркая личность. Когда этот юноша с нервным лицом рассуждал о старых мастерах, о рисунке, о форме, о Сезанне, о новом искусстве, его слушали затаив дыхание.

…Лили оказалась целиком в его власти: ей нравились его работы, а от его вдохновенных речей у нее розовели щеки. Как-то, намереваясь напудриться, Лили взяла его пудреницу, а он вскрикнул: «Что вы делаете, у меня сифилис!» Этим восклицанием Гарри завоевал ее сердце, и две недели, которые оставались до отъезда, они были любовниками, не вспоминая о его заболевании».

Странный способ завоёвывать сердце женщины с помощью венерической болезни! Но дальше – больше! Днём Лиля позировала Гарри для полотен «Венера» и «Женщина в корсете», а вечером они занимались любовью, причём, «по словам Лили, Гарри «в своей эротомании был чудовищен» и принуждал ее к действиям, которые она никогда прежде не совершала и о которых даже не слышала. Врач предупреждал Лили о том, что болезнь Гарри опасна и что ей следует быть предельно осторожной, чтобы не заразиться. Несмотря на это они продолжали жить вместе. «Ужасно мне было его жалко», - объясняла Лили».

Скорее всего, Гарри бравировал выдуманным «сифилисом», но не исключено, что и Лиля приврала, дабы оправдать «ужасной жалостью» своё участие в «чудовищной эротомании». Не отказалась ведь! По другим источникам, Гарри, принявший в 1915 году православие с именем Андрей (видимо, раскаялся в грехах), болел и умер от туберкулёза лёгких в 1920 году. В браке с художницей А.Ф.Софроновой у них родилась вполне здоровая дочь Ирина, ставшая тоже художницей. Мать и дочь дожили до глубокой старости, что при тесном контакте с сифилитиком невозможно.

Обратим внимание, что «повышенный половой интерес» Лиля стремилась удовлетворить всеми доступными способами. Помимо традиционного секса в её арсенале появилась лесбийская любовь и нечто «чудовищное», о чём можно лишь догадываться. Но Лиля продолжала «совершенствоваться». Вскоре после замужества она освоила групповой секс, но не с любимым мужем Осипом и кем-то из их друзей, что, вроде, было бы логично. Нет, она совершила это с незнакомцами! Видимо, после «сифилитика» Гарри Блуменфельда её уже ничто не страшило.

Вновь обратимся к Б.Янгфельдту.

«Пока Осип нес службу в автомобильной роте, Лили проводила дни в одиночестве. Обычно она шла пешком по набережным до Эрмитажа, по залам которого гуляла часами; под конец смотрители знали ее так же хорошо, как она — музейные экспонаты. Часто она продолжала прогулку до Гвардейского экономического общества, где пила кофе с бутербродами. Иногда, даже не поинтересовавшись репертуаром, заходила в синематограф. «Вы себе представить не можете, — писала Лили Олегу Фрелиху в январе 1915 года, — до чего я здесь одна! Весь день не с кем слова сказать».

В конце концов, бездеятельность и скука повергли ее в отчаяние. Однажды во время прогулки она столкнулась с двумя молодыми людьми из московского бомонда и отправилась вместе с ними в оперетту. Потом они продолжили вечер в ресторане, где выпили много вина, Лили опьянела и рассказала об их с Осипом приключениях в парижском борделе. Спутники предложили показать ей подобное заведение в Петрограде, и следующим утром она проснулась в комнате с огромной кроватью, зеркалом на потолке, коврами и задернутыми шторами — она провела ночь в знаменитом доме свиданий в Аптекарском переулке. Спешно вернувшись домой, она рассказала обо всем Осипу, который спокойно сказал, что ей нужно принять ванну и обо всем забыть».

К этому происшествию можно было бы добавить похожее, когда после переживаний и аборта в Армавирском грязном «клоповнике», Лиля не захотела возвращаться в Москву. Вначале она отправилась к тёте в Тбилиси. После Грузии переехала в прусский город Катовичи (нынешняя Польша), где встретилась с матерью и сестрой Эльзой. Реабилитационное турне продолжилось в санатории под Дрезденом, где Лилю, видели в туалете с двумя мужчинами. Поскольку Лиля категорически опровергла эту сплетню, не станем и мы включать её в общий «зачёт».

Бывали в жизни ЛЮ и смешные эпизоды. Один из них описывает российская писательница и психолог Елена Колина в книге «Не без вранья»[23]. «Юрий Тынянов (историк, автор знаменитого романа «Смерть Вазир-Мухтара») напечатал в «ЛЕФе» статью. В этой статье Маяковского сравнивали с Пушкиным, почти что назвали солнцем русской поэзии. Для литературных интриг Брика это была хорошая, правильная, ценная статья, а Тынянов - соответственно ценный автор. Любому автору положен гонорар, но денег у ЛЕФа было немного или было жалко. Однако ценному автору все-таки нужно заплатить.

Тынянов приехал в Москву и пришел к Брикам - они же и есть ЛЕФ. Осипа дома не было, а была Лиля. Ужин, вино, беседа, Лилино очарование, Тынянов остался у Бриков ночевать. А утром… Утром Тынянов мялся в дверях, ему было неловко напомнить Лиле о гонораре, но он все же собрался с духом и напомнил. Пробормотал что-то вроде «все было очень даже прекрасно, а теперь давайте гонорар». В ответ Лиля засмеялась и сказала: «Ах, вам еще за это и заплатить?..»»

[1] Валюженич А. Пятнадцать лет после Маяковского. Том 1. Лиля Брик — жена командира (1930–1937). – М.: Независимый альянс; Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2015. - 587 с.

Валюженич А. Пятнадцать лет после Маяковского. Том 2. Последние годы Осипа Брика (1938–1945). – М.: Независимый альянс; Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2015. - 444 с.

[2] Валюженич А. Бренд «Лиля Брик», «Чайка (Seagull Magazine)», 2017, 26 мая - https://www.chayka.org/node/8105

[3] Катанян В. А., Катанян Г. Д. Распечатанная бутылка. ДЕКОМ, 1999.

Катанян В. В. Параджанов. Цена вечного праздника. ДЕКОМ, 2001.

Брик Л. Ю. Пристрастные рассказы. ДЕКОМ, 2003, 2004.

Генс-Катанян И.Ю. Дома и миражи. – Н.Новгород: ДЕКОМ, 2005, 312 с.

[4] С. Шамардина, М. Бурлюк, Э. Триоле, Л. Брик, Н. Брюханенко, Н. Рябова, Г. Катанян, В. Полонская / сост., вступ. ст., коммент. Катанян В.В. Имя этой теме: любовь!: современницы о Маяковском. — М.: «Дружба народов», 1993. — 333 с. — (Литературные мемуары. Век ХХ).

[5]Катанян В. В. Лиля Брик. Жизнь. — М.: «Захаров», 2002. — 288 с.

[6] По аналогии с «вещдоками» - вещественными доказательствами, «докдоки» - документальные доказательства, куда входят не только документы, но и другие бумаги - письма, дневники, пр.

[7] Вирабов И.Н. Андрей Вознесенский, М.: «Молодая гвардия», 2015, 216 с.

[8] И еще немного о Лиле Брик.... https://www.liveinternet.ru/users/4617818/post359465636/

[9] ВЧК - Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Специальный орган безопасности Советского государства. Комиссия была создана 20 декабря 1917 года. Упразднена 6 февраля 1922 года с передачей полномочий ГПУ (Государственное политическое управление) при НКВД РСФСР. ОГПУ - Объединённое государственное политическое управление.

[10] Невостребованный прах – это ли не доказательство «больших чувств» ЛЮ?

[11] Янгфельдт Б. Любовь - это сердце всего: В. В. Маяковский и Л. Ю. Брик: Переписка, 1915-1930 - М.: Книга, 1991 – 285 с. (опубликована в 1982, 1986 и 1991 гг. на русском и английском языках); Янгфельдт Б. Ставка — жизнь: Владимир Маяковский и его круг — Традиция. 2008;  М.: КоЛибри, 2009. — 640 с.; Янгфельдт Б. «Я» для меня мало. Революция/любовь Владимира Маяковского — М.: КоЛибри, 2012. — 640 с.

[12] Кантор К. Тринадцатый апостол. - М.: Прогресс–Традиция, 2008.– 368 с.

[13] Быков Д. Тринадцатый апостол. Маяковский: Трагедия-буфф в шести действиях. – М.: Молодая гвардия, 2016. – 832 с.

[14] Реквием по тёплому человеку, или Маяковский как богослов - http://www.vavilon.ru/texts/shvarts6-5.html

[15] Ваксберг А. Лиля Брик. Жизнь и судьба. – М.,Олимп, Русич: 1998. – 448 с.

[16] Лившиц Б. Полутораглазый стрелец: Стихотворения, переводы, воспоминания. — Л.: Сов. писатель, 1989. — 720 с.

[17] Колина Е.В. Не без вранья. – М.: АСТ, 2010. – 320 с.

[18] Пунин Н. Мир светел любовью: Дневники, письма. - М.: Артист. Режиссер. Театр, 2000. - 528 с.; Карабчиевский Ю. Воскресение Маяковского. – М.: Советский писатель, 1990. – 224 с.; Куняев С. Любовь исполненная зла…- М.: Новый ключ, 2017. – 336 с.; Ганиева А. Её Лиличество Брик на фоне Люциферова века. – М.: Молодая гвардия, 2019. - 576 с.

[19] Е.Лебедева закончила исторический факультет МГУ, известный москвовед, автор множества публикаций в светской и церковной прессе, автор книг «Москва великая», «Дом на Моховой» и других. 

[20] Лебедева Е. К мудрости ступенька. Часть 1 - https://ruskline.ru/monitoring_smi/2010/02/26/k_mudrosti_stupenka_chast_1/

[21] Азарх-Грановская А.В. Беседы с В.Д.Дувакиным. Иерусалим, М.: Изд-во «Мосты культуры/Гешарим», 2001. – 200 с.

[22] Цитата из манифеста кубо-футуристов, напечатанного в поэтическом сборнике «Пощёчина общественному вкусу» (московской поэтической группы «Гилея»), вышедшего 18 декабря 1912 года.

[23] Колина Е.В. Не без вранья. — М.: АСТ, 2010. - 320 с.

[24] От Маяковского до Сен-Лорана... из воспоминаний Лили Брик в пересказе режиссера В.В. Катаняна, сына В.А.Катаняна