«Пушкинская речь» Ф.М. Достоевского в оценке А.И. Казинцева

Одним из немногих авторов, обратившихся в XXI веке к «Пушкинской речи» Ф.М. Достоевского, стал журналист, поэт, прозаик и выдающийся критик – Александр Иванович Казинцев. Восприятие произведения в работе «Вдохновенная ошибка. “Пушкинская речь” Ф.М. Достоевского» разнится с восприятием его другими консервативными мыслителями. Мнение критика резко отличается от, мнения таких авторов, как например, Ю. И. Селезнёв [6], [7] или Ю.М. Павлов [5]. Более того, критик находит в речи ряд недочётов и логических ошибок, с которыми мы согласиться не можем. Сам публицист не прочел «с должной глубиной и ответственностью» [4] слово о Пушкине, в чем упрекнул своих коллег в зачине статьи. Неконструктивность критики наводит на мысль, что Казинцев поставил перед собой конкретную задачу: опровергнуть идеи Достоевского, исходя из чего подбирал весьма сомнительную аргументацию. Или же автор вовсе не понял их, ибо некоторые приведённые тезисы Достоевского и комментарии к ним Казинцева не соотносятся — они лежат в принципиально разных плоскостях.

«Вдохновенная ошибка» с точки зрения критического мастерства – это неудачная работа, на что указывает Ю.М. Павлов в статье «Александр Казинцев как критик и публицист: путеводитель», называя при этом писателя одним из талантливых критиков рубежа XX-XXI веков [5].

Ссылаясь на объективный и субъективный факторы, автор «Вдохновенной ошибки» пытается объяснить успех выступления Достоевского, что получается у него неубедительно. К объективным факторам Казинцев относит: время – как рубежный период для золотого века русской литературы, и прельстившуюся публику.

Как справедливо замечает Ю.М. Павлов, итоги подводить все-таки рановато, поскольку большинство представителей золотого века литературы и сам Достоевский еще трудились на ниве писательского труда. То есть, согласно логике Казинцева можно вычленить все созданные или вышедшие в свет уже после «итогов» произведения, а для многих литераторов они стали ключевыми в творчестве. Сюда можно отнести «Братьев Карамазовых» Ф.М. Достоевского (последняя часть романа вышла в ноябре 1880 г.), «Исповедь» Л.Н. Толстого (опубликована в 1884 г.), «Левшу» Н.С. Лескова (опубликована в октябре 1881 г.), «Палату № 6» А.П. Чехова (опубликована 1892 г.) и т.д.

«Завершался Золотой век русской литературы. Эпоха, в начале своем давшая А. Пушкина, Н. Гоголя, М. Лермонтова, Ф. Тютчева, а в полноте сил — Л. Толстого, И. Тургенева, Ф. Достоевского. То было вершинное проявление национального духа, выше которого Россия ничего не дала» [4], — в полноте сил были и неназванные критиком А.Н. Островский, И.А. Гончаров, Н. С. Лесков, А.А. Фет, Я.П. Полонский – это также значимые имена в истории русской классической литературы. Да и утверждать, что Россия ничего выше не дала тоже не уместно, поскольку таким образом уничижаются имена других писателей – предшественников и последователей. Думается, что вершинность русской литературы заключается не в одном имени и даже не в нескольких, а во всей плеяде гениев русского слова, постоянно пополняющейся на протяжении веков.

Большое значение критик придаёт публике и ее восприятию речи. Казинцев убеждён, что присутствовавшие на торжестве восторгались Достоевским лишь потому, что именно он «подвёл» итоги. И будь на его месте кто-либо другой, все сложилось бы аналогичным образом. Однако никогда еще формальность не брала вверх над содержательностью в таких масштабах. Отнюдь не каждый способен на воспроизведение таких глубоких, точных идей, подобных высказанным великим мыслителем. Нельзя согласиться с мнением Казинцева и потому, что и сам Достоевский и его «Пушкинская речь» по-прежнему вызывают восторг и восхищение. Назвать причиной успеха лишь стечение обстоятельств было бы возможно только в том случае, если бы речь оказалась давно забытой и не вызывающей живого интереса у различных мыслителей на протяжении более 140 лет.

«“Изречь окончательное слово” европейской и мировой истории — было от чего восторженно взреветь не избалованной похвалами отечественной публике!» [4], — учитывая, что большая ее часть – это поклонники Тургенева, то есть западника, мысль о величии русского народа не была сродни прогрессивной аудитории и делать на этом упор автору статьи было весьма немотивированным решением. Ещё одной ошибкой Казинцева стало связывать веру в русского человека, преклонение перед ним Достоевского с публикой, собравшейся на торжествах, состоящей в основном из представителей интеллигенции. А, как мы знаем, Достоевский противопоставлял ее народу, о котором шла речь.

Перейдем к субъективным факторам. Одним из таковых автор называет перенесение торжеств, в связи с чем возросла потребность в «судьбоносном», «пророческом» слове. Но ведь нельзя исключать вероятности обратного процесса: увлечение и воодушевление могли угаснуть из-за долго ожидания. Однако с этих позиций Казинцев не рассматривает ситуацию. Более того, как он сам отмечает, две недели гуляния шли вовсю – собравшиеся на празднования за столь долгий период активного времяпровождения могли просто перенасытиться и вовсе потерять интерес к происходящему.

Критик, совершенно не почувствовав «гипотетическую направленность высказываний Достоевского» [5], посчитал, что автор слова о Пушкине «предпочел роль пророка» [4]. Однако выступающий на празднестве в действительности стал пророком, предсказав множество событий и явлений, произошедших с Россией и Европой [1]. Будто о дне сегодняшнем было написано в 1876 году: «Не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными!  Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь именно с того, что выпросят у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают» [2].

Далее Казинцев указывает на то, что за восхищениями последовали «критические отзывы» не только от идейных противников, но и от сторонников почвенничества. Факт действителен, но ни конкретных публицистов, ни наименований работ или хотя бы изданий, где они выходили, автор статьи не называет, а отсутствие конкретики неприемлемо для качественной критической работы.

Апеллируя к логике, критик сам пренебрегает ей: «Первой и главной жертвой этой позиции стала логика. Из скитальчества героев Пушкина никак не вывести их тягу к “всемирности”. Уход Алеко к цыганам — бегство от цивилизации, а не прорыв в цивилизованную Европу. В “Онегине” по “европейским землям” путешествует не главный герой, а Ленский, которого Онегин убивает» [4], — здесь Казинцев ставит в один ряд физическое (путешествия) и внутренне (тягу ко всемирности). Он сбивается на материалистический взгляд на мир, что делает в работе неоднократно, пытаясь соотнести его с духовностью, а это априори ложный подход. «Всемирность» проявляется не в смене месторасположений, а во внутреннем состоянии. Стремиться ко «всемирности» – не значит в буквальном смысле перемещаться в пространстве. В данном случае речь идет о широте русской души, которая как бы стремится объять весь мир. Критик явно притягивает неуместный факт в целях доказать свою позицию. Здесь же допускается очередная ошибка в интерпретации исходного текста: скитальцы лишь «веруют» [3] в обретение счастья «всемирного», но, по сути, остаются лишь «мировыми искателями» [3].

Далее, автор статьи упрекает Федора Михайловича, который, по его мнению, приписывает создание образа скитальца Пушкину и русским романтикам вообще, считая, что «рассматривать его как исключительно отечественный и строить на этом основании теорию о “всемирных” устремлениях русского народа ошибочно» [4]. Однако, обратившись к первоисточнику, мы читаем: «Отыскал же он его (образ скитальца – Э.Ч.), конечно, не у Байрона только. Тип этот верный и схвачен безошибочно, тип постоянный и надолго у нас, в нашей Русской земле, поселившийся». То есть, Достоевский не ставил создание этого образа в заслугу отечественным писателям, а вот тип гордого человека, по его мнению, «в первый раз схвачен <…> Пушкиным» [3].

Не устраивают Казинцева и некоторые формулировки автора «Пушкинской речи». В выражении «почем знать» [4] ему «слышатся» хлестаковские интонации. Во-первых, Достоевский не эстет, чтобы демонстрировать идеальные, выхолощенные речи. Во-вторых, нам видится в выражении «почем знать» близость к просторечию, к народному слову.

Погром немецкой слободы и холерные бунты, о которых упоминает Казинцев в качестве контраргумента о стремлении к «всчечеловечности» русского народа, не имели в себе национального подтекста. Погром был совершен по вине самих ливонцев, пренебрегших запретом на продажу водки русским. Но Казинцев идет вслед за русофобами-мифотворцами и, в частности, вслед за авторами мифа об Иване Грозном. Здесь же возникает противоречие: погромы совершались по воле царя, а не народа, но Казинцев пишет именно о неприятии «простонародьем» «чужестранцев» [4]. Однако и Иван Грозный не был столь жесток по отношению к ним, о чем свидетельствуют такие привилегии, как разрешение держать во дворах своих домов кабаки; предоставление ливонцам двух храмов под лютеранские церкви, где они беспрепятственно публично проводили службу; смягченное наказание за несоблюдение закона – вместо положенной тюрьмы они были лишь выселены за пределы города.

В результате же холерных бунтов пострадали не только иностранцы. Например, во время восстания в Севастополе был убит губернатор города Николай Столыпин – генерал-лейтенант, награжденный орденом св. Георгия 3-й степени за отличия в Отечественной войне.

Казинцев утверждает, что русские должны были разочароваться в идеях «всемирности» и «всечеловечности» хотя бы потому, что на служение России Европе, вторая ответила лишь войнами («войной 1812 года, Крымской и Первой мировой» [4]). Однако «всемирность», «всечеловечность» и заключаются в том, чтобы быть выше этого и на злодеяния и ненависть не отвечать тем же. И, несмотря на предательство, подавать руку помощи, лишь для того, чтобы Европа возросла духовно, преодолев свою слабость, подобно тому как Иисус не отверг Иуду, зная о его предательстве.

Невнимательность изучения Казинцевым «Пушкинской речи» сказывается и в отождествлении понятий «народ» и «крестьянство», которое при этом критик присваивает Достоевскому, хотя слово «крестьянство» он не использует в тексте выступления, на что обратил внимание Ю.М. Павлов [5]: «Противопоставляя народ и космополитических “скитальцев”, Достоевский рассматривает крестьянство как единый монолит. Но во второй половине XIX века шло активное социальное расслоение деревни. Ни о каком монолите, от лица которого писатель изобличал элиту и провозглашал «всемирность» русского народного характера, не могло быть и речи!» [4]. Говоря о народе, а не о крестьянах, Достоевский прежде всего подразумевал традиционный, консервативный уклад жизни, сохранивший русские национальные начала.

Таким образом, мы можем прийти к следующему выводу: Казинцев искажает смысл «Пушкинской речи» Достоевского, ее отдельные тезисы, приземляя и переиначивая их смыслы до примитивных, приводя аргументы, абсолютно не уместные в данном контексте.

Список использованных источников:

1. Бараков В.Н. Достоевский о современности [Электронный ресурс] // Родная Кубань – 2020. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_4217.html (дата обращения 3.12.2022)

2. Достоевский Ф.М. Дневник писателя, июль – август 1877 г. [Электронный ресурс] // Lib.ru/Классика – 2012. – URL: http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0490.shtml (дата обращения 2.12.2022)

3. Достоевский, Ф. М. Дневник писателя, 1880 г. [Электронный ресурс] // Lib.ru/Классика – 2012. – URL: http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0340.shtml (дата обращения 2.12.2022)

4. Казинцев А.И. Вдохновенная ошибка [Электронный ресурс] // Родная Кубань – 2022. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_14560.html (дата обращения 1.12.2022)

5. Павлов Ю.М. Александр Казинцев как критик и публицист: путеводитель [Электронный ресурс] // Родная Кубань – 2022. – URL: https://rkuban.ru/archive/rubric/literaturovedenie-i-kritika/literaturovedenie-i-kritika_14476.html

6. Селезнев Ю.М. В мире Достоевского. Слово живое и мертвое [Электронный ресурс] // Читалка – 2014. – URL: https://www.4italka.ru/dokumentalnaya_literatura_main/publitsistika/396155/fulltext.htm (дата обращения 3.12.2022)

7. Селезнев, Ю.И. Достоевский [Электронный ресурс] // Lib.ru/Классика – 2009. URL: http://az.lib.ru/d/dostoewskij_f_m/text_0560.shtml (дата обращения 2.12.2022)

16.12.2022

Статьи по теме