О выдающихся национально-мыслящих философах и литераторах, живших в первой половине XX века, в наши дни можно найти самую разнообразную информацию. Выпускаются сборники статей, тома собраний сочинений, биографии и многое другое. Современному читателю предлагается невероятное количество источников с самыми разными авторскими мнениями. Порой, чтобы установить истину, читателю или исследователю необходимо использовать весь свой аналитический потенциал. С последним как раз в современном обществе весьма туго. Речь в настоящей статье пойдет именно о том, какими разными бывают источники, рассказывающие о биографии и творческих особенностях двух русских мыслителей, сопоставляемых в данной работе – И.А. Ильине и И.Л. Солоневиче.

Литература и документальные фильмы, выпущенные об обоих героях данного исследования, с первого взгляда могут показаться однообразными читателю или зрителю, который не очень хорошо понимает разницу между авторскими позициями. Но именно в позициях авторов биографий или составителей воспоминаний кроются те детали, которые составляют портрет мыслителя или писателя. В данной статье будет выявлено, люди с какими взглядами берутся упоминать об Ильине и Солоневиче, кто составляет философские сборники, и кто пишет биографии главных интеллектуалов русской эмиграции. Сопоставлены будут книги Нила Никандрова «Иван Солоневич: народный монархист» и Игоря Воронина «Гражданин Империи. Очерк жизни и творчества Ивана Лукьяновича Солоневича». Приведены будут мнения аргентинских единомышленников Ивана Лукьяновича – Николая Леонидовича Казанцева, Всеволода Константиновича Дубровского и др. Отношение к биографии и творчеству Ивана Ильина будет исследовано на примере статей Аркадия Минакова, Юрия Лисицы, Евгения Галицкого и др. Будет исследована работа Николая Полторацкого «Иван Александрович Ильин. Жизнь, труды, мировоззрение». Этот сборник будет сопоставлен с очерками о философе современных авторов П.Г. Щедровицкого и С.Ю. Бородая. Также будут проанализированы документальные фильмы «Иван Солоневич – последний рыцарь империи» и «Русский философ – Иван Ильин». Соответственно, статья предполагает определенные аналитические выводы о проведенном исследовании. Эти выводы будут появляться как по ходу материала, так и в конце конкретного исследования.

          Любопытно проследить, как некоторые современные авторы освещают важные события в биографии и творчестве И.А. Ильина. Статья в электронной версии газеты «Завтра», посвященная дню памяти авторитетного русского философа, под названием «Пассажир Философского парохода. (Ещё раз об И.А. Ильине)» автора Е. Галицкого выделяется среди прочих несколькими деталями. Галицкий ставит подзаголовки, отделяющие несколько циклов в жизни и творчестве Ильина. Например, первая часть статьи посвящена основным биографическим фактам молодого философа и не включает отдельный подзаголовок. Написано у Галицкого в этой части приблизительно то, что можно прочесть и у Н. Полторацкого, и у Ю. Лисицы и у многих других: «В 1918 году Ильин защитил диссертацию на тему "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека" и одновременно стал профессором правоведения. После Октябрьской революции продолжал читать лекции, в то же время активно отстаивал принципы академической свободы. Позицию к властям определил четко: "Уходят ли от постели больной матери? Да еще с чувством виновности в ее болезни? Да, уходят - разве только за врачом и лекарством. Но, уходя за лекарством и врачом, оставляют кого-нибудь у ее изголовья. И вот - у этого изголовья мы и остались. Мы считали, что каждый, кто не идет к белым и кому не грозит прямая казнь, должен оставаться на месте"» [2]. Привлекает внимание вторая часть статьи, где автор обращается к моменту изгнания Ильина из советской России. Подзаголовок так и гласит – «Изгнание из страны». И Галицкий, в отличие от своих коллег по перу, приводит цитаты большевицких лидеров, почему фигуры калибра Ильина были не уничтожены советской властью, а выдворены за пределы «очага мировой революции»: «К 1922 году Ильин попадал под арест уже шесть раз. И шестой мог оказаться последним: после ареста его сразу же осудили, приговорив к смертной казни — расстрелу. Тогда под следствием находилось более 200 человек — сплошь творческая интеллигенция. Позволить себе ликвидацию такого количества «золотых умов» советская власть не могла. Немыслимость расстрела Ильина понимал и сам Ленин. «Нельзя. Он автор лучшей книги о Гегеле», — писал он, имея в виду диссертацию философа. Так казнь было решено заменить массовой высылкой в Европу, вошедшей в историю под именем «философский пароход». Троцкий резюмировал: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно» [2]. Своеобразная «защита» Ульяновым-Лениным Ильина от расстрела рассматривается здесь не как «проявление гуманизма», которого у вождя мирового пролетариата не было ни капли, а как дань уважения наследию философии Гегеля.

          Другая работа, посвященная И. Ильину, выделяется подходом к обзору философской деятельности русского философа. Речь идет о статье на сайте «Катехон» под названием «Иван Ильин: мыслитель для людей сильной воли». Данный материал достаточно свеж и вышел на указанном сайте 15 декабря 2021 года. Автор данной статьи – Аркадий Минаков – обратился к публикации биографических выдержек Ильина, отталкиваясь от изречений последнего. Для Минакова важно было выделить отношение философа к революции 1917 года, которое сформировалось не сразу, а в результате духовного опыта мыслителя. Выразилось это в следующих строках: «Создание новой волевой элиты, будущего правящего русского слоя, стало главной жизненной задачей Ильина. Особое место Ильин уделял формированию правосознания. Разрушение государственного и правового сознания в правящем слое и низах было, с его точки зрения, одной из главных причин событий 1917 года: «Революция зарождается в стране не в момент уличных движений, но в тот момент, когда в душах начинает колебаться доверие к власти». Разложение «правосознания неминуемо захватывает честь и совесть, убивает чувство меры и справедливости, угашает веру и религию. Народ становится жертвою духовного нигилизма» [7]. Минаков также обратился к теме исследования Ильиным разницы между монархией и республикой. Автор не поленился обратиться к биографу философа Н. Полторацкому, который выделил ключевые различия монархического и республиканского строя в таблице. Настоящая статья также исследует подход к жизнеописанию Ильина Полторацким, но несколько позже. Отдельное внимание Минаков уделил отношению Ивана Александровича к Западу: «Запад Ильин не считал помощником в деле возрождения России. «Нам нет спасения в западничестве. У нас свои пути и свои задачи. И в этом – смысл русской идеи» [7]. Здесь важно учитывать, что Ильина уважает достаточно широкий круг исследователей и почитателей. Один из создателей портала «Катехон» – А.Г. Дугин – является открытым сторонником политики Евразийства. Главного редактора газеты «Завтра» А.А. Проханова вовсе можно именовать «советским патриотом». Исследователь Ильина Н.П. Полторацкий, упоминавшийся выше, вообще прожил всю жизнь в эмиграции и на территории исторической родины не жил. Тем не менее, к наследию Ивана Александровича обращаются люди, чувствующие, что путь России отличен от предлагаемых как с Востока, так и с Запада.

          Еще одна работа об Ильине заслуживает исследования, хотя в ней с первого взгляда трудно найти что-то особенное. Ю. Лисица, еще один почитатель и исследователь творчества русского философа, выпустил статью на сайте «Православие и мир» под названием «Иван Ильин: Поющее сердце». Данный материал много рассказывает о биографии Ивана Александровича, но некоторые факты Лисица все же упускает. Например, автор статьи много места в тексте уделяет тому, что было написано на могиле Ильина в Швейцарии: «Похоронен Иван Александрович в Цолликоне под Цюрихом. На плите, стоящей на могиле Ильина и его жены (она умерла 30 марта 1963 г.), высечена эпитафия:

Alles empfunden

So viel gelitten

In Liebe geschauet

Manches verschuldet

Und wenig verstanden

Danke Dir, ewige Gute! » [6]. Но Лисица ничего не пишет о том, что прах философа был перезахоронен на кладбище Донского монастыря в Москве. Тот же А. Минаков, пусть коротко, но отмечает, что: «Иван Ильин скончался в Цолликоне в 1954 году. Прах его в 2005 году был перезахоронен рядом с могилой А. И. Деникина» [7]. Лисица же данный факт полностью игнорирует. Вообще, стоит выделить, что современные авторы перепечатывают практически одну и ту же информацию о ранних годах жизни И. Ильина, взятую скорее всего из источника под названием «Иван Александрович Ильин. Жизнь, труды, мировоззрение» автора Н. Полторацкого. Исследование данной книги продолжится в следующих абзацах. 

          Даже в таком серьезном литературном труде, как «Иван Александрович Ильин. Жизнь, труды, мировоззрение», можно найти некоторые несоответствия логики и фактов. В глаза бросается оценка убеждений Ильина от Николая Полторацкого. Она выражена в следующих словах: «Он был и остался государственником и почвенником, которому были чужды анархизм, максимализм, утопизм и беспочвенность или отсутствие цельности и последовательности, как у некоторых его предшественников и современников. Подобно П. Б. Струве, он был либеральным консерватором» [15, с. 19]. Непонятно, как в двух предложениях соседствуют такие оценки, как «государственник», «почвенник» и «либеральный консерватор». Если к Петру Бернгардовичу Струве оценка «либеральный консерватор» подходит вполне, то к Ивану Александровичу Ильину слово «либеральный» не подходит ни в каком контексте. Дело даже не в том, что Ильин в молодые годы был сторонником партии «кадетов», дело в том, что русский философ в зрелые годы сформировал такую патриотическую позицию, в какую не вписывается эпитет «либеральный». По крайней мере, современные либералы на дух не переносят имя Ильина и других изгнанных из Советского Союза мыслителей и публицистов.

          Однако, есть в книге Полторацкого такие эпизоды, на которые нельзя не обратить внимания. Исследователь подробно рассматривает труды Ильина в период жизни последнего в Германии. Внимание Николая Петровича привлекает работа под названием «Россия и латинство». Данный сборник статей составили преимущественно «евразийцы», среди которых были такие деятели, как П. Н. Савицкий, П. П. Сувчинский, П. М. Бицилли, Г. В. Вернадский, кн. Н. С. Трубецкой, А. В. Карташев и Г. В. Флоровский. Присоединился к составлению сборника и Ильин. Полторацкий обращает внимание, что Иван Александрович не был единомышленником «евразийцев», тем не менее его оценка сборника весьма оригинальна: «Иван Александрович Ильин не сочувствовал евразийству и не раз впоследствии выступал в печати против евразийства. Он обнаружил серьезные недостатки и в этом сборнике евразийцев, но нашел и немало достойного внимания, в особенности — категорическое отвержение идеи унии между православными и католиками» [15, с. 27]. Неспроста даже в 2021 году «евразийский» «Катехон» помещает на своем сайте статью в память об Ильине (см. «Иван ильин: мыслитель для людей сильной воли»). Полторацкий цитирует написанное Ильиным для «России и латинства»: «Ильин писал: "Авторы настоящего сборника правы в самом существе своего отвержения: в настоящее время нет никаких оснований для соединения церквей — православной и католической. Самое обсуждение этого вопроса является ныне лицемерием со стороны католика и малодушием со стороны православного. Обе стороны, если они обсуждают 'религиозную унию', обсуждают унию не религиозно, ищут нерелигиозного единения и потому обманывают друг друга и сами себя. Католик не может и не хочет дать православному то, что обещает (волевую силу религиозного бытия); а православный не может взять у католика то, чего ищет, ибо искомое он может найти только в самом себе, только извлечь из самого себя. Зато католик непременно постарается сообщить православному все вековые недуги своей религиозности (для того замышляет и унию), а православный актом унии предаст всю глубину и чистоту своих древних достижений. Это значит, что самая идея 'унии' порождена в наши дни тем катастрофически легко объяснимым измельчанием и ослеплением душ, в силу которого все говорят о средствах и путях, забывая о цели и об идее, подменяя священную роль — отрицательной тактической задачей ('чтобы того-то не было'), отдавая главное за подчиненное и предавая вечное за временное"» [15, с. 27 – 28]. Данный объемный отрывок приводится целиком не по ошибке, а специально для того, чтобы подчеркнуть, что уже в 1923 году Иван Ильин никаким «либерально-консервативным» взглядам подвержен не был. Позиция философа определена четко. И достаточно широкий круг патриотов даже в XXI веке могут согласиться с таким жестким взглядом на «униатство» Ильина.

          Теперь хотелось бы обратиться к такого рода литературе об И.А. Ильине, которую и «литературой» -то в полном смысле назвать нельзя. По запросу «Об Иване Ильине» поисковик в первых строчках выдает некий «PDF» документ, который носит название «Очерки об И.А. Ильине». Авторами значатся некие П.Г. Щедровицкий и С.Ю. Бородай. Что из себя представляют «очерки», стоит попробовать разобраться. Первый же «Вводный очерк» наполнен традиционными фактами из биографии философа, следом же приводится огромный отрывок из работы некого И.И. Евлампиева, в котором можно прочесть следующее: «Творческая трагедия Ильина своим истоком, безусловно, имеет его жизненную трагедию. Испытав крушение всего устоявшегося уклада жизни, став свидетелем небывалой исторической трагедии своего народа, Ильин так и не смог смириться с невозвратимостью ушедшего мира. В его представлении борьба за новую Россию так и осталась борьбой за воскрешение той эпохи, которая оборвалась в 1914 г. (хотя он и подчеркивал невозможность буквального возвращения старых порядков). Именно этим объясняется двойственное впечатление, возникающее при знакомстве сегодня, в начале XXI века, с публицистическими работами Ильина, посвященными «русскому опыту». С одной стороны, мы находим в них поразительную глубину понимания причин возникновения и возможных итогов существования тоталитарной коммунистической системы, с другой – столь же поразительную нереалистичность многих из предлагаемых методов возрождения будущей свободной России» [14]. Автор очерка никак не комментирует приведенный отрывок. Аналитики в «очерке» нет вообще никакой. Цитата вышеприведенного Евлампиева выглядит, как плохо завуалированная анти-Ильинская речь. Судя по тому, что Щедровицкий не пытается комментировать своего коллегу, он с ним солидарен. Откуда берется так называемое «двойственное впечатление» при знакомстве с работами Ильина? Скорее всего, авторы очерка просто-напросто закоренелые либералы советского происхождения. Только такой типаж может сомневаться в Воскрешении исторической России. «Очерки» Щедровицкого настолько кустарно слеплены, что не выдерживают никакой критики. Почему «старая» эпоха оборвалась для Ильина по мнению Евлампиева именно в 1914 году? Не приведен ни один факт или комментарий, который бы это подтверждал. Судя по нескольким источникам, среди которых и Полторацкий, и Минаков, и Галицкий, Иван Ильин работал в Московском университете с 1912 года после курса лекций в странах Европы. Если автор процитированного отрывка подразумевал начало Великой войны, то все равно никак выбор даты не аргументировал.

          Еще один, весьма оригинальный, источник будет проанализирован в настоящем абзаце. Оригинален он тем, что это документальный фильм. Называется он «Русский философ – Иван Ильин», а снял его известный своими широкими патриотическими взглядами Никита Михалков. Режиссер выступает также в роли рассказчика в фильме. Михалков озвучивает такие факты из биографии самого философа и членов его семьи, какие не удается обнаружить в печатных научных или журналистских работах. Никита Сергеевич сообщает: «Его дед был инженером. Он возводил Большой Кремлевский дворец, в котором позже стал служить комендантом. Там же, в Кремле, жила и его семья. Там же родился и отец Ильина, крестным которого стал сам Император Александр II» [11]. Далее Михалков называет общеизвестные факты из ранней биографии Ивана Александровича о его обучении в гимназиях и на юридическом факультете Московского университета. Но Михалков не был бы Михалковым, если бы даже в документальный фильм не привнес бы авторского художественного начала. Никита Сергеевич раскрывает в картине факты того, что Ильин был шесть раз арестован советской властью, а для наглядности режиссер показывает в кадре копии подлинных документов, где фигурирует фамилия философа. Также Михалков рассказывает, что Ильина в 1922 году могли бы и расстрелять. Но приказ о расстреле был отменен: «Причина столь терпимого отношения крылась в том, что Ульянов-Ленин был знаком с модными в то время статьями Ильина о философии Гегеля. Вождь пролетариата оценил уровень и масштаб этих работ и величину человека, написавшего их. Он лично приказал отпустить строптивого философа на свободу» [11]. Фильм «Русский философ – Иван Ильин» выделяется среди других работ, посвященных мыслителю, именно тем, что в нем гармонируют и художественная, и фактическая составляющие. Печатные источники изобилуют уклоном либо в сторону философской деятельности Ильина, либо в сторону оценки убеждений Ивана Александровича, в некоторых случаях – ошибочной.

          Самая дерзкая оценка Ивана Ильина, которая встретилась при анализе литературы о героях работы, дана в книге И. Воронина «Гражданин Империи. Очерк жизни и творчества Ивана Лукьяновича Солоневича». Перечисляя авторов, близких Солоневичу по убеждениям и деятельности, Воронин доходит до откровенных оскорблений по отношению к «мыслителям-публицистам», как он сам их называет: «Если Иван Ильин, говоря грубо, «кабинетная мышь», то Алексей Хомяков – церковная, а Константин Леонтьев вообще практически монах в миру» [1, с. 6]. Такое вызывающее высказывание никак автором книги не комментируется. Зато в сторону Воронина и в защиту хотя бы некоторых из оскорбленных мыслителей высказался главный редактор издания «Наша страна», созданного еще 1948 году И.Л. Солоневичем, Николай Казанцев. Отношение журналиста из Буэнос-Айреса к Хомякову видно из строк, опубликованных в июле 2014 года. И отношение это категорически отличается от воронинского: «Алексея Степановича Хомякова, выдающегося поэта, художника, публициста, богослова, философа, основоположника славянофильства, члена-корреспондента Петербургской Академии Наук, он определяет как «церковная мышь» [5]. Любопытно, что Казанцев формулирует отношение к книге Воронина, как к «отмеченной печатью совковости». Создается впечатление, что автор, не живший на территории исторической России никогда, испытывает больший трепет к философскому и публицистическому наследию своего Отечества, чем «записной» монархист, выпускающий книгу к 400-летию Дома Романовых в Москве.

          Конечно, Казанцев из всех мыслителей, которые с легкой руки Воронина были превращены в «мышей», становится на защиту именно Хомякова. Ильина редактор «Нашей страны» не упоминает вовсе. Но и этого достаточно, чтобы понимать разницу между этикой журналиста из русского зарубежья и «писателя», выросшего на литературе вульгарно-социологического и либерального характера. Полемика Казанцева с Ворониным не оканчивается на вопросе о Хомякове. Редактор «Нашей страны» находит «печать совковости» и в других местах книги «Гражданин Империи». Например, Николай Леонидович не оставляет вопрос о другой книге, посвященной Солоневичу, автора Н. Никандрова. Данная работа будет проанализирована в настоящей работе позже. Но пока стоит привести строки Казанцева о том, что же считать настоящей биографией Ивана Лукьяновича: «Завидуя Нилу Никандрову, который его опередил в выпуске первой биографии Солоневича в России, Воронин в предисловии грубо принижает значение книги «Иван Солоневич: народный монархист» (Москва, Алгоритм, 2007). По его словам, произведение Никандрова это «беллетристика», зато его собственное – «документальное исследование». В этом Воронину может поверить лишь неосведомленный читатель, ибо именно книга сего журналиста кишит неточностями, передержками и отсебятиной» [5]. Отдельное внимание Николай Леонидович уделяет тем фактам, которые остались незамеченными или были искажены в книге «Гражданин Империи». Аргументы в пользу того, что подлинные факты о Солоневиче всё же могли привести его знакомые и коллеги по «Нашей стране», Казанцев использует весомые: «Как известно, издатель «Нашей Страны» В. К. Дубровский хотел составить биографию Солоневича на основании отрывков из его книг, статей и писем, но так и не смог это осуществить. С величайшим апломбом Воронин преподносит своё объяснение: «Не газетная рутина помешала редактору «Нашей Страны» осуществить свой замысел, а практическая невозможность воплощения. В своих попытках сложить мозаику мы с ним располагали примерно одинаковым набором смальты. Сомневаюсь, что имевшиеся в распоряжении Дубровского письма Солоневича содержат какие-то сенсационные и не преданные огласки факты из жизни моего героя» [5]. О том, что Дубровский не смог написать книгу о Солоневиче при жизни, Казанцев сообщает, как человек, знавший редактора лично. Вообще, статья «Иван Солоневич и «Кирилловичи»» – источник замечательный как для исследования биографии и творчества самого Солоневича, так и для анализа книги «Гражданин Империи», автор которой оскорбил не только классиков русской мысли, но и главного героя своей работы небрежностью и непрофессионализмом.

          Николай Казанцев весьма убедительно доказывает, что написать книгу о Солоневиче Дубровскому помешала не «практическая невозможность воплощения», как это видит Воронин, а тяжелая болезнь: «Да и с высказанной им догадкой о причине, помешавшей Дубровскому добиться своего замысла, Воронин тоже попал пальцем в небо. Оною была тяжкая болезнь Всеволода Константиновича, мучившая его все последние годы жизни» [5]. Все приведенные выше цитаты позволяют сделать вывод о том, что книга «Гражданин Империи» никуда не годится в качестве вспомогательной литературы для исследования биографии и творчества И.Л. Солоневича. Выявляется это, поскольку автор данной работы – Игорь Воронин – всячески пытается убедить читателя в правильности своей версии биографии русского публициста, при этом задевая личности и память выдающихся русских мыслителей, писателей и журналистов, включая Хомякова, Леонтьева и Ильина. Достается и единомышленникам Солоневича – Дубровскому и Казанцеву. Факты из их жизни и творчества также исковерканы либо вовсе выдуманы Ворониным. Статья же Казанцева «Иван Солоневич и «Кирилловичи»» наоборот выглядит полезной и наполнена фактами, которые помогают навести порядок в исследовании творчества Ивана Лукьяновича и ликвидировать беспорядок, наведенный автором «Гражданина Империи».

          Отдельного внимания заслуживает книга Н. Никандрова «Иван Солоневич: народный монархист». Любопытна эта работа с нескольких точек зрения. Во-первых, это первая выпущенная в России биография Ивана Солоневича. Во-вторых, полемика вокруг книги Никандрова не утихла даже спустя полтора десятилетия после её выхода, а ее пик пришелся на 2014 год, когда вышла статья Казанцева «Иван Солоневич и «Кирилловичи»». В-третьих, отношение Никандрова к людям, помогавшим в написании работы, категорически отличается от той грубости, которую позволил себе И. Воронин. Автор книги «Иван Солоневич: народный монархист» высказался о редакциях газет «Наша страна» и «Монархист» с искренней благодарностью, но в ответ от зам. редактора последней получил ярлык «беллетрист». Вот, что Никандров написал о русской газете из далекого Буэнос-Айреса: «Я с теплым чувством вспоминаю о визитах в редакцию, в которой, несмотря на подвешенные к потолку «старозаветные» электрические лампы было темновато. Если в редакционном помещении были окна, то я их не разглядел за стеллажами, штабелями газет и картонных коробок с архивом. Старая пишущая машинка, архаичный монитор, телефон эпохи Хуана и Евы Перон, – все это словно сохраняло дух минувшей эпохи. Но впечатление было ошибочным: «Наша страна» внимательно всматривалась в процессы, проходящие в постсоветской России, пристально анализировала их, оценивая события и политические шаги новой плеяды деятелей строго «со своей колокольни», не поддаваясь на миражи неолиберальных «моделей развития» [8, с. 16]. А вот, как автор рассматриваемой книги откликнулся на помощь «единомышленника» из постсоветской России – И.П. Воронина: «В поисках истины в отношении не проясненных эпизодов из жизни И.Л. Солоневича мне существенно помогли Игорь Воронин, зам. редактора газеты «Монархист», организатор ставших уже традиционными научных конференций, посвященных писателю-публицисту, и кандидат исторических наук Кирилл Чистяков, исследователь творчества Солоневича, современных ему процессов в Русском зарубежье, в том числе, эволюции РОВСа» [8, с. 17]. Как выяснилось спустя несколько лет, Воронин ответил на благодарность Никандрова, назвав его труд «беллетристикой». Но именно благородные представители Русского Зарубежья в лице Казанцева, редактора «Нашей страны», отстояли честь книги «Иван Солоневич: народный монархист» и ее автора.

          Кроме печатных источников, о Солоневиче можно найти единственный документальный фильм. Известен он под названием «Последний рыцарь Империи». В его создании, кроме режиссера С. Дебижева и съемочной группы, принял участие и «главный» эксперт по биографии Ивана Лукьяновича в постсоветской России – И. Воронин. Автор книги «Гражданин Империи» и в фильме высказал весьма сомнительные факты о работе Солоневича над газетой «Голос России»: «Откровенный диалог с читателем буквально в форме задушевной, застольной беседы подкупал. И со всех концов Русского рассеяния (а газета имела представительства в 52 странах мира) люди потянулись к «Голосу России» [9]. Удивительно, как Воронин представляет себе устройство редакции, основатель которой недавно бежал из советского концлагеря и испытывает чувство тревоги (как минимум) о судьбе Отечества и своего народа. Из приведенной выше цитаты можно понять, что Игорь Петрович никак не выделяет деятельность Солоневича по выпуску газеты «Голос России» и организации Штабс-капитанского движения. Поскольку «застольные беседы» велись в те годы в разных точках мира, где концентрировалась Русская эмиграция. И как показала история, именно «застольные беседы» привели к деградации боеспособного крыла Русского Зарубежья. Но Солоневич и его деятельность к этому отношения не имеют никакого. Это подтверждают как книги самого публициста, так и его единомышленники без кавычек – Казанцев и Никандров. Не менее удивительно в фильме «Последний рыцарь Империи» другое – ни Казанцева, ни Никандрова в этой картине нет. Зато в кадре можно увидеть Алексея Неёлова – «великого мастера Аргентинской Великой масонской Ложи» [9]. Какое отношение масон Неёлов имеет к Солоневичу или хотя бы к «Нашей стране» – неизвестно. Другой герой картины – историк и политолог из Аргентины Игорь Андрушкевич пытается передать диалог с живым еще Иваном Солоневичем следующими словами: «Я ему говорю: «Что же вы, Иван Лукьянович, в таких сапогах пришли?» Это было как раз лето, кажется. «А у меня других нету. Я деньги на ботинки тратить не буду». Ему было все равно» [9]. Создается впечатление, что авторы фильма «Последний рыцарь Империи» намеренно пригласили для беседы людей, которые либо рассказывают о герое картины всевозможные мифы, либо вообще никак не относятся к Ивану Солоневичу. Тот же Никандров в строках, приведенных несколько выше, весьма лаконично пишет о том, как небогато выглядит и по сей день редакция «Нашей страны». Но Никандров, в отличии от режиссера Дебижева, понимает интеллектуальный уровень своей аудитории и позволяет читателю самому сделать выводы о написанном. Последний же рыцарь Империи летом в старых сапогах, в интерпретации Андрушкевича, выглядит совсем пошло.

          Так, обзор литературы и документалистики об И.А. Ильине и И.Л. Солоневиче показал, что далеко не все авторы придерживаются одинаковых со своими героями позиций и убеждений. Если в сравнении литературы, прессы и документалистики об Ильине наиболее удачным с точки зрения подачи фактов и качества исполнения можно считать фильм Н.С. Михалкова «Русский философ – Иван Ильин», то сравнение источников о Солоневиче приводит к другим выводам. С отрицательной точки зрения выделяются книга И. Воронина «Гражданин Империи», где автор абсолютно без всякого уважения к национальной русской мысли называет Ильина и Хомякова – мышами, и документальный фильм режиссера С. Дебижева «Последний рыцарь Империи», где главный герой – И. Солоневич – предстает в образе некоего «блаженного старца» в старых сапогах. На этом фоне выделяются статьи аргентинского журналиста и последователя Солоневича – Н. Казанцева, одна из которых прямо критикует небрежно написанную работу Воронина. Также выделяется первая биография основателя Штабс-капитанского движения, опубликованная в России, под названием «Иван Солоневич: народный монархист» автора Н. Никандрова.

* * *

Мыслители И.А. Ильин и И.Л. Солоневич вошли в историю, как непримиримые противники Советской власти и ярые сторонники пути исторической России. Но с какими трудностями на своем жизненном и творческом пути сталкивался каждый из авторов – об этом знают лишь немногие исследователи их наследия. Настоящая работа попробует проследить, какие исторические события и личные трагедии повлияли на то, что об Ильине и Солоневиче всерьез заговорили только тридцать с небольшим лет назад. К сожалению, большинство писателей и мыслителей патриотического направления чаще всего становятся жертвами мифов и сплетен со стороны своих недоброжелателей. Не стали исключением и герои настоящей работы. Данная статья попытается разобраться и в том, где истинная правда в биографии Ильина и Солоневича, а где клевета – намеренная или появившаяся в результате непрофессиональной работы исследователей.

          Об Иване Ильине почти в каждом источнике можно найти вполне конкретные факты о годе его рождения и начале обучения в московской гимназии. Родился будущий русский философ в 1883 году. Его семья была образованной и близкой к императорскому двору. Дед Ильина был комендантом Кремлевского дворца, а отец – крестником Императора Александра II. Об этом сообщил режиссер и подвижник национально-мыслящего направления Н.С. Михалков в документальном фильме «Русский философ – Иван Ильин» [11]. Другой поклонник Ивана Александровича – исследователь из США Н.П. Полторацкий выделил несколько этапов жизни Ильина, а именно: «московский (1883–1922), берлинский (1922–1938) и цюрихский (1938–1954)» [15, с. 11]. Конечно, книга Полторацкого «Иван Александрович Ильин: жизнь, труды, мировоззрение» далеко не полностью рассматривает жизненный и творческий путь философа, но необходимую биографическую информацию в ней найти можно. Николай Петрович с большим уважением к личности своего героя пишет следующее о ранних годах жизни Ильина: «Учился в московских классических гимназиях; окончил с золоти медалью. После этого получил исключительно солидную высшую академическую подготовку. Учился на юридическом факультете Московского университета (1901–1906), который окончил по первой степени» [15, с. 11]. Другой исследователь творчества автора таких фундаментальных трудов, как «Наши задачи» и «Путь духовного обновления», Ю.Т. Лисица более подробно рассказал в своей статье «Иван Ильин: Поющее сердце» о периоде обучения будущего философа в гимназиях Москвы: «Учился Иван сначала пять лет в 5-ой Московской гимназии, а затем три года в 1-ой Московской гимназии, среди питомцев которой были Тихонравов, Вл. Соловьев, Милюков. По воспоминаниям одноклассника, Ильин был «светлый блондин, почти рыжий, сухопарый и длинноногий; он отлично учился… но, кроме громкого голоса и широкой непринужденной жестикуляции, он в те время как будто ничем не был замечателен. Даже товарищи его не предполагали, что его специальностью может стать и стала – философия». В 1901 г. он закончил гимназию с золотой медалью, получив прекрасное классическое образование, в частности знание нескольких языков: церковнославянского, латинского и греческого, французского и немецкого» [6]. Изучение иностранных языков пригодилось Ильину не только во время его дальнейшей лекторской работы, но и в годы изгнания из Советской страны. Об этом подробнее будет сказано несколько позже.

          Московское происхождение Ильина и его прилежное отношение к образованию автоматически относят философа к интеллигентному сословию. Но это не означает, что Ильин был в восторге от того, в каком состоянии находилась интеллигенция в последние годы существования Российской государственности. На критику интеллигенции Ильиным в период революции обратил внимание тот же Михалков в своем документальном фильме: «Вину за этот хаос, в который погрузилась Россия, Ильин возлагал на лидеров партии, пришедших к власти после Февральской революции. Он прямо обвинял их в том, что они безответственно, как игрушкой, стали управлять огромной страной. В результате чего власть в руки взяли большевики. Послушайте, что он писал тогда: «Либералы не предусмотрели, что крайняя и несвоевременно и неуместно предоставленная свобода приведет к разнузданию и порабощению. Они не предугадали, что человек не созревший для свободы, может злоупотребить ею, продать ее личный или классовый интерес. Либералы с ужасом поняли, что они готовились к идиллии, а настал разврат. Видели мы всю полноту власти в руках таких демократов. Эти люди рождены для рассуждений, дискуссий, резолюций и интриг, газетных статей и бегства. Это люди позы, а не воли. Люди пера, а не власти. Русские формальные демократы совсем не созданы для России <…>» [11]. Из приведенного отрывка видно, что Ильин уже в 1917 году обладал мировоззрением, которое в наше время можно определить, как национально-ориентированное.

          Уже после Октябрьского переворота Ильин защищает научную работу по теме «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека». Данное событие повлияет на жизнь философа через несколько лет, когда большевицкие власти вынесут Ивану Александровичу приговор – расстрел. Об арестах Ильина пишут и говорят многие авторы, в том числе Лисица и Михалков. Лисица не упоминает расстрельный приговор, но очень точно передает обвинение в сторону автора научной работы «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека»: «Шесть раз большевики подвергали Ильина аресту, дважды его судили (30 ноября 1918 г. на Президиуме Коллегии Отдела по борьбе с контрреволюцией и 28 декабря 1918 г. в Московском Революционном Трибунале), и оба раза он был оправдан за недостаточностью обвинения и амнистирован. Последний раз его арестовали 4 сентября 1922 г. и обвинили в том, что он «с момента октябрьского переворота до настоящего времени не только не примирился с существующей в России Рабоче-Крестьянской властью, но ни на один момент не прекращал своей антисоветской деятельности» [6]. События, из-за которых Ильин не покинул Советский Союз, отражены в статье «Пассажир философского парохода. (Еще раз об И.А. Ильине)» Е. Галицкого: «После Октябрьской революции продолжал читать лекции, в то же время активно отстаивал принципы академической свободы. Позицию к властям определил четко: "Уходят ли от постели больной матери? Да еще с чувством виновности в ее болезни? Да, уходят - разве только за врачом и лекарством. Но, уходя за лекарством и врачом, оставляют кого-нибудь у ее изголовья. И вот - у этого изголовья мы и остались. Мы считали, что каждый, кто не идет к белым и кому не грозит прямая казнь, должен оставаться на месте"» [2]. Представленная выше позиция Ильина духовно роднит его с добровольцами Белого движения. Воины Белой армии добровольно вступали в армии, боровшиеся с большевизмом, философ добровольно остался в стране, в которой ему грозила смертельная опасность.

          Полторацкий, как и Лисица, упускают важный момент биографии Ильина. От ареста в 1922 году исследователи переходят сразу же к изгнанию профессора на знаменитом «философском пароходе». Пробел между двумя значимыми фактами ликвидируется в статье А. Минакова под названием «Иван Ильин: мыслитель для людей сильной воли»: «Ильина спасло письмо, написанное Ленину А. И. Яковлевым, известным чувашским просветителем, который был в свое время другом отца Ленина. Яковлев заверял Ленина, что Ильин никакого отношения к политике никогда не имел и особо подчеркивал, что тот является глубоким исследователем Гегеля, философию которого ценил вождь мирового пролетариата. Судя по некоторым воспоминаниям, Ленин был хорошо знаком с работой Ильина» [7]. Таким образом, изучение Ильиным философии Гегеля помогло мыслителю сохранить жизнь, пусть и не на родной земле. С момента высылки в сентябре 1922 года в жизни и творчестве Ивана Александровича начинается «берлинский» этап. Этот период достаточно богат философскими открытиями мыслителя. Но главное, что сопровождало Ильина на протяжении всей заграничной жизни, было сильное и трепетное беспокойство о судьбе России.

          О профессиональной деятельности Ивана Александровича в первые годы изгнания подробно написал Н.П. Полторацкий. В Берлине Ильин прожил 16 лет. После 1934 года, при национал-социалистах, жизнь философа крайне усложнилась. Но об этом несколько позже. Важно понимать, что деятельность Ильина была настолько продуктивной, что не ограничивалась выпуском одних только философских статей. Николай Полторацкий рассказывает в книге «Иван Александрович Ильин: жизнь, труды, мировоззрение»: «С февраля 1923 г. по июль 1934 г. Ильин состоял профессором при Русском Научном институте, где читал и систематические и эпизодические курсы на двух языках, русском и немецком. В 1923–24 году он, кроме того, был деканом юридического факультета этого института. В 1924 г. он был избран членом-корреспондентом Славянского института (School of Slavonic Studies) при Лондонском университете» [15, с. 12]. Тем не менее, философские работы Ильина в период 20-х годов были настолько громкими, что имели резонанс среди мыслящей публики Русского Зарубежья. Ильин становится идеологом движения РОВС (Русский Общевоинский Союз), во главе которого стоял генерал-лейтенант барон П.Н. Врангель.

          А. Минаков в своей статье упоминает следующее: «Ильин становится бесспорным идейным лидером и идеологом русской военной эмиграции, тесно сотрудничает с П. Н. Врангелем и Русским общевоинским союзом (РОВС). В 1925 году он публикует трактат «О сопротивлении злу силою», получив согласие от Врангеля на посвящение: «Русской белой армии и ее вождям» [7]. Проблема Русской эмиграции была в том, что далеко не все разделяли взгляды Ильина и Врангеля. Серьезная полемика случилась у Ивана Александровича с Николаем Бердяевым. Эта тема настолько любопытна, что заслуживает отдельного исследования. Но были у Ильина и поклонники. В переписке с философом писатель И.С. Шмелев признался в том, что разделяет взгляды автора «О сопротивлении злу силою»: «Для меня несомненно, что Вам выпала – и по праву! – доля высокая – представительствовать за Россию, за духовные ее ценности, – наследие от лучших из тех, кто эти ценности обрели в ней, развивали, очищали, вносили в жизнь мира. Воистину, за эти ценности должно душу свою отдать. И защищать их, – Божье дело, – Крестом – Мечом! Понятен мне весь фальшивый вой-вопль, поднятый слева, и вся эта эквилибристика, с опорой на Закон Христов! – вплоть до Бердяева!» [3, с. 14]. Кроме статьи «О сопротивлении злу силою» Ильин в «берлинский» период выпустил и ряд других работ. Среди них: «Религиозный смысл философии. Три речи» (1925), «Путь духовного обновления» (1935 г.), «Основы художества. О совершенном в искусстве» (1937 г.) и многие другие.

          Отдельного анализа заслуживает отношение И.А. Ильина к режиму, который пришел к власти в Германии в 1933 году. Авторы, берущиеся за публикации материалов об Иване Александровиче, описывают позицию философа по-разному. Для начала следует привести ряд цитат из книг и статей, на которые опирается настоящее исследование. Важно избежать создания новых и поддержки устоявшихся мифов о том, что Ильин был сторонником национал-социалистической власти в Германии. Полторацкий, который составлял книгу о мыслителе ещё в 80-е годы XX века, отметил следующее: «Просвещенный противник марксизма-коммунизма-большевизма, Ильин очень рано распознал подлинное лицо и национал-социализма. Он отказался признать партийную программу национал-социалистического режима и через полтора года после прихода Гитлера к власти был удален из Русского Научного института. Со временем ему были запрещены также все другие публичные выступления, устные и печатные, и он обрекался, в перспективе, на голодную смерть. Более того, ему грозил арест и заключение в тюрьму или концлагерь» [15, с. 13]. Почти теми же словами выражается и Ю. Лисица, даже несколько более осторожно, чем его американский коллега: «Ильин очень рано сумел распознать подлинное лицо нацизма. В 1934 г. (через полгода после прихода Гитлера к власти) за отказ вести преподавание в соответствии с партийной программой национал-социалистов Ильин был удален, из Института. В 1938 г. гестапо наложило арест на все его печатные труды и запретило ему публичные выступления. Лишившись источника существования, Иван Александрович решил покинуть Германию и переехать в Швейцарию. И хотя на его выезд был наложен запрет, несколько счастливых случайностей (в чем он усматривал промысел Божий) помогли ему получить визы для себя и своей жены, и в июле 1938 г, Ильины уехали в Цюрих» [6]. А. Минаков в статье «Иван Ильин: мыслитель для людей сильной воли» приводит даты и факты верные, более того журналист использует в отношении Ильина важный эпитет «русский патриот»: «С 1933 года Ильин как русский патриот начал подвергаться преследованиям в нацистской Германии. Его неоднократно вызывали в гестапо, пытались сделать осведомителем, заставить принять расовую теорию и вести антисемитскую пропаганду, от чего он категорически отказался. В 1934 году Ильин был уволен из Русского научного института. В 1938 году последовал запрет на какие бы то ни было публичные выступления. В этих условиях Ильин покинул Германию и переехал в Швейцарию. Его борьба за Россию была продолжена в новых условиях» [7]. Из списка цитат об отношении Ильина к НСДАП выделяется высказывание автора газеты «Завтра» Е. Галицкого. Данный отрывок требует подробного анализа в следующем абзаце.

          Статья «Пассажир философского парохода. (Еще раз об И.А. Ильине)» сообщает о позиции русского философа по поводу нацистской власти следующее: «Отношение Ильина к фашизму менялось так же, как и отношение к русской революции: от недооценки угрозы – к крайнему неприятию. Первоначально философ видел в зарождении новой радикальной доктрины естественную, пусть и вынужденную меру. По Ильину, «фашизм возник «как реакция на большевизм, как концентрация государственно-охранительных сил направо. Во время наступления левого хаоса и левого тоталитаризма – это было явлением здоровым, необходимым» [2]. Поражает наивность, с которой автор материала Е. Галицкий сопоставляет отношение Ильина к трагедии 1917 и германских событий 1933 гг. После Февральского переворота в России Ильин в печати выразился, что правительство Керенского есть ни что иное, как «партия развала». Об этом будет подробно рассказано в другом исследовании. Но в данном контексте важно, что никакой «недооценки угрозы» со стороны философа не существовало и не могло существовать. Более того, отталкиваясь от строк того же Е. Галицкого, приведенных ранее в данной статье, можно понять, что Ильин остался работать в Москве не из-за «недооценки», а абсолютно сознательно. Таким образом, Галицкий косвенно участвует в создании мифа о том, что «русский патриот» по словам А. Минакова и «просвещенный противник марксизма-коммунизма-большевизма» по версии Н. Полторацкого был восторженным поклонником фанатичного режима Адольфа Гитлера. Что действительности, конечно, не соответствует.

          Поспорить с автором газеты «Завтра» мог бы один из ближайших единомышленников Ильина – русский писатель И.С. Шмелев, который вел активную переписку с философом с 1927 по 1950 гг. Иван Сергеевич в одном из первых писем в Берлин признался, что важным считает воспитание национально-мыслящей интеллигенции. Более того, в пример Шмелев привел эволюцию национально-ориентированного сознания некоторых европейских культур. Выразилось это в следующих строках: «Но народ и дальше будет творить инстинктом; надо, чтобы этот-то «инст<инкт>» чуяли-знали бояре и знать, всяческая и – прежде всего – стали русско-народными, при всем блеске образованности! Чтобы и у «бояр» (интелл<игенции>) тоже дрожал нерв «инстинкта» – родной сути. Потому и росло государство, что у знати-то все же был инстинкт к родному. Это, по-моему, обще для всякого народа-госуд<арства>. И я думаю, что на эту линию становится Италия (не в фаш<изме> дело!) и – гл<авным> обр<азом> это подпочвенно сильно – в Германии» [3, с. 18]. Из слов Шмелева становится ясно, что его мировоззрение, как и мировоззрение его берлинского собеседника, было намного шире, чем у автора газеты «Завтра» Е. Галицкого. Это отчетливо видно в том, что писатель четко разграничил процесс формирования у образованного слоя народно-государственного инстинкта и правящий режим. И это никак не связано с моделью фашизма или его производных в других странах Европы. Современные авторы, как либеральные, так и советско-мыслящие, этой разницы не понимают.

          На фоне биографии И.А. Ильина судьба другого героя настоящего исследования – И.Л. Солоневича – выглядит гораздо более трагичной. Не стоит уменьшать значение тех фактов, которые были приведены в статье выше, но следует признаться – философ Ильин мог бы и не вынести испытаний, какие приготовила жизнь для семьи Солоневичей. Основная разница между Иваном Александровичем и Иваном Лукьяновичем заключается в том, что Солоневич не был москвичом по происхождению, его отец не был крестником Императора, и вообще жизненный и творческий путь писателя мог несколько раз оборваться значительно раньше, чем вышли в свет газеты «Голос России», «Наша газета» и «Наша страна». Могли остаться ненаписанными такие книги, как «Россия в концлагере», «Великая фальшивка февраля», «Народная монархия» и другие. О том, с какими трудностями пришлось столкнуться Ивану Лукьяновичу, настоящее исследование поведает читателю позже. Пока же следует привести основные биографические данные героя. Родился Иван Солоневич в Белоруссии, 1 ноября 1891 года. По поводу конкретного места его рождения есть несколько версий. Автор книги «Иван Солоневич: народный монархист» Н. Никандров с уверенностью называет малой родиной публициста местечко Цехановец Гродненской губернии. Другой исследователь, И. Воронин, написавший книгу «Гражданин Империи. Очерк жизни и творчества Ивана Лукьяновича Солоневича», находит целых шесть версий места рождения основателя Народно-монархического движения. Книгу Воронина в пух и прах разнес нынешний главный редактор газеты «Наша страна» Н. Казанцев, который, конечно, не мог общаться с Солоневичем лично, поскольку на момент смерти писателя был маленьким ребенком, но который, в отличии от Воронина успел познакомиться с многими людьми, лично знавшими Ивана Лукьяновича. Более того, Казанцев хранит все выпуски газеты «Наша страна», в том числе те, которые были написаны и отредактированы самим Солоневичем. Воронин же мог обращаться к архивам, но живого общения с представителями Народно-монархического движения у него быть не могло. Поэтому стоит остановиться на конкретном населенном пункте, где родился Иван Солоневич по версии Никандрова, и признать, что это был Цехановец.

          Много внимания исследователи уделяют фигуре отца Ивана Лукьяновича – Лукьяну Михайловичу Солоневичу, который был родом из крестьян и занимал низкие административные должности, но благодаря губернатору П.А. Столыпину стал редактором газеты «Белорусская жизнь». Н. Никандров пишет о поддержке Петром Аркадьевичем газеты Л.М. Солоневича даже в министерский период карьеры: «Газета имела четкую прорусскую тенденцию, предавая гласности факты ополячивания и окатоличивания белорусов. В трудные для газеты моменты Столыпин помогал деньгами – причем, не из казенных, а из личных средств» [8, с. 21]. Воронин пишет о карьере отца Ивана Солоневича гораздо больше. Он упоминает и о публикации книги Лукьяна Михайловича по истории Гродненской губернии, и о его работе в редакции «Губернских ведомостей». Признает Игорь Петрович значимость влияния П.А. Столыпина на судьбу всей семьи Солоневичей: «В конце мая 1902 года гродненским губернатором стал Петр Аркадьевич Столыпин. Прослужил в Гродно будущий премьер-министр всего несколько месяцев, но как же ярко это сказалось на судьбе Лукьяна Михайловича Солоневича. И ведь кто знает, не будь этого краткосрочного столыпинского назначения, может, и не узнал бы весь мир публициста и писателя Ивана Солоневича» [1, с. 25]. Воронин намекает на то, что первым журналистским опытом для юного Ивана стала его деятельность в отцовской газете. В книге Нила Никандрова можно найти строки о том, что старший сын Лукьяна Солоневича был привлечен к работе в печати с 18-летнего возраста. Работали в «Белорусской жизни» и друзья Ивана Лукьяновича: «Когда отец начал издавать газету «Белорусская жизнь», Иван немедленно подключился к делу и стал его главным помощником. Друг Ивана Лев Рубанов так вспоминал об издательской деятельности семьи Солоневичей до Первой мировой войны: «Окончив гимназию в 1912 году, я вернулся (из Сувалок) в Гродно к родителям. В это лето Лукьян Михайлович издавал газету «Северо-Западная Жизнь», где Ваня исполнял обязанности секретаря редакции. Редакция помещалась на втором этаже в доме Библина на углу Садовой и Телеграфной улиц. Мне же Лукьян Михайлович предложил быть театральным рецензентом, что очень мне импонировало, так как я имел постоянное место во втором ряду в гродненском театре» [8, с. 23]. Другим важным моментом в формировании мировоззрения И.Л. Солоневича стало его отношение к учебным заведениям, в частности к гимназии.

          Дело в том, что Солоневич сдавал экзамены на аттестат зрелости экстерном. Это произошло в частности потому, что Лукьян Михайлович забрал сына из гимназии по нескольким причинам. Первая заключалась в том, что у старшего Солоневича были финансовые проблемы. Но другая причина более интересна для анализа. О ней подробно писали исследователи, в частности Никандров: «В 1904–1905 годах гродненские гимназисты поддались всеобщему политическому возбуждению, «ходили на демонстрации, присоединялись к толпе и пели революционные песни». Лукьян Михайлович опасался, что Иван «наберется тлетворного революционного духа» [8, с. 21–22]. Как выяснилось с течением времени, никакой «тлетворный дух» Ивану Солоневичу не грозил. Более того, уже в Санкт-Петербурге, когда автор «Народной монархии» обучался на юридическом факультете, ему доводилось вступать в споры с профессорами-марксистами. Солоневич не принял революцию ни в школьном возрасте, ни будучи студентом, ни, тем более, зрелым человеком. Основы консервативного монархического мировоззрения заложил в Ивана Лукьяновича именно отец. Это подтверждает автор книги «Иван Солоневич: народный монархист»: «Сын прочно усвоил слова отца о недопустимости разрешения конфликтов в обществе насилием, об эволюции, как единственно возможном способе достижения общественного благополучия и государственного прогресса, о том, что частная собственность – неприкосновенна. Самые лучшие условия для народного развития и процветания, по убеждению Лукьяна Михайловича, создавало самодержавие» [8, с. 22]. Как падение самодержавия отразилось на жизни и всей семьи Солоневичей, и множества других русских семей в стране, станет ясно несколько позже, когда исследование коснется фактов биографии автора «России в концлагере» при Советском правительстве. 

          Университетские годы И. Солоневича прошли в столице Российской Империи. Этот период не менее интересен для исследования, чем ранние этапы жизни в Гродно и Вильно. В университете складывалась занимательная картина. Н. Никандров отмечает, что сокурсником Солоневича был поэт Н. Гумилев, который был известен своими монархическими взглядами. Сам Солоневич уже был убежденным монархистом. Но профессура, то есть старшее поколение, состояло сплошь из людей с прогрессивными взглядами. В строках Никандрова можно найти следующее: «В своих лекциях ученые мужи с жаром проповедовали идеалы свободы, равенства, братства, а, следовательно, радикального обновления России. Как писал впоследствии Солоневич об университетских преподавателях, «почти все они были марксистами», использующими «немецкие шпаргалки» [8, с. 28]. Напрашивается любопытное заключение – если бы в те годы кто-нибудь провел исследование о влиянии теории марксизма, то его ожидал бы полный провал. Произошло бы это, поскольку предреволюционную образованную молодежь никакой марксизм не интересовал. Это видно на примере биографии и Солоневича, и Гумилева, и из творчества обоих. И не только их двоих. Самой характерной фигурой, которая олицетворяла предреволюционного профессора, был М.И. Туган-Барановский. Его фанатичное отношение к трудам К. Маркса не выдерживал никто, с кем он вступал в полемику. Иван Лукьянович даже перечитал «Капитал» и труды последователей Мозеса Мордехая Леви (Маркса), среди которых был и сам Туган-Барановский, и П.Б. Струве, который сменил вехи и отправился после революции в эмиграцию.

В контексте настоящего исследования важно отметить, что в заграничной газете Струве печатал свои работы и Иван Ильин. Нил Никандров приводит строки Солоневича о том, каков оказался итог общения молодого монархиста с закоренелым марксистом – профессором Туган-Барановским: «Вспоминая о «заблуждениях» студенческих лет, Солоневич писал: «Если бы это было юридически возможно, в эмиграции я предъявил бы проф. Туган-Барановскому иск за нанесение увечий моим мозгам: сейчас мне совершенно ясно, что после курса у проф. Туган-Барановского, я во всем, что касается народного и вообще человеческого хозяйства, вышел еще большим дураком, чем был до курса. Можно было бы предъявить и иск об изувеченной жизни: наука товарища Туган-Барановского проповедовала как раз те пятилетки, которые на нас всех и свалились» [8, с. 29]. Никандров не случайно берет слово «заблуждения» в кавычки. Надо адекватно понимать, что, если бы восприимчивость молодого Солоневича была бы высокой, он последовал бы в другой, отнюдь не монархический лагерь. Этого не произошло. Более того, Иван Лукьянович даже при выборе места работы в печати руководствовался в первую очередь убеждениями.

          Так Солоневич познакомился с газетой «Новое Время». Никандров пишет, как долго и напряженно Иван Лукьянович искал постоянное место работы. Порой поиск растягивался на несколько месяцев, в течении которых журналист спал на одеяле, расстеленном на холодном полу, и голодал. Насколько тверды были убеждения Солоневича, повествуют конкретные строки: «Далеко не все газеты были приемлемы для Ивана по своей идейной направленности. Он нуждался в твердом заработке, чтобы содержать семью, но кривить душой, изменять своим убеждениям не мог даже под угрозой голода. Свои взгляды Иван формулировал просто и категорично: монархия, православие, патриотизм. Либеральные веяния с «розовой подкладкой» были для него неприемлемы, хотя именно эти «веяния» все больше определяли «политический климат» в столице» [8, с. 33]. Газета «Новое Время», пожалуй, была единственным изданием, которое могло удовлетворить идейные потребности молодого патриотически-ориентированного журналиста. Самыми известными авторами главного монархического печатного органа предреволюционной России были В.В. Розанов и М.О. Меньшиков. Их судьба после революции оказалась предрешена. Меньшикова по обвинению в антисемитизме расстреляли на берегу о. Валдай. Розанов последний год жизни голодал и умер в 1919 году в Сергиевом Посаде. Но еще три года назад об этом нельзя было помыслить. Газета процветала. Ее сотрудники в большинстве своем не бедствовали. Издание пользовалось авторитетом в том числе и у Государя-Императора. У Никандрова можно прочесть следующее: «Сотрудники газеты знали, что Николай Второй начинал свой день с чтения «Нового Времени», и гордились этим. Фотография царя с газетой в кармане тужурки висела во многих кабинетах редакции, причем не только в «рекламных целях» [8, с. 33]. Постепенно, жизнь Солоневича начала налаживаться. Его сотрудничество с «Новым Временем» не приносило никакого богатства, но для вполне сносного существования заработка хватало. Это ясно из воспоминаний друга детства Ивана Лукьяновича – Льва Рубанова: «Потом в Петербурге, живя в студенческой компании на Вознесенском, часто ездил к Ване на Жуковскую, близ Эртелева переулка, где Ваня служил в «Новом Времени». На Жуковской у Вани я отдыхал от студенческой обстановки, так как Ваня имел квартиру в 3 – 4 комнаты, где его жена Тамара Владимировна, как гостеприимная хозяйка угощала гостей чаем, после чего состоялся иногда преферанс» [10]. Тамара Владимировна Солоневич, в девичестве Воскресенская, помогала мужу на протяжении всей совместной жизни, оборвавшейся в Софии в 1938 году. Анализ её биографии заслуживает отдельного абзаца.

          Т.В. Солоневич оставила после эмиграции документальное свидетельство того, что Советский Союз искусственно создавал миф о благополучии внутри страны. Книга эта вышла в Болгарии в 1937 году под названием «Записки советской переводчицы». Но воспоминания Тамары Владимировны касаются и первых лет после революции. В частности, супруга Солоневича вспоминает, как в 1920 году в Одессе вся семья едва не была расстреляна за участие в подпольной организации. Переводчица пишет в следующих строках, насколько внезапным был арест для нее и ее маленького сына Юры: «Идем через садик, я смотрю на окно нашей комнаты, и, о ужас, вижу такую картину: Ваня сидит на стуле, а около него два красноармейца с револьверами, наведенными на его лицо. Что случилось? Влетаю в комнату – с двух сторон еще два солдата.

– Гражданка Солоневич, вы арестованы.

– В чем дело? У вас есть ордер?

– Какой там ордер, вот закончится обыск, поедете на шестнадцатую станцию, там разберем.

– Но, позвольте, ведь это не по закону.

– Гражданка, замолчите и не разговаривайте» [13, с. 10].

Бесцеремонное отношение новоиспеченной власти Солоневичи испробовали сполна уже при аресте в Одессе. Но это было только начало советских «приключений» семьи русских людей. На примере пережитого семьей Ивана и Тамары можно судить об общей обстановке в стране. Сколько сотен тысяч (если не миллионов) семей не смогли оставить после катастрофы Гражданской войны никаких печатных или устных воспоминаний – исследователи продолжают счёт до сих пор.

          Хладнокровное отношение красноармейцев во главе с комиссаром Рабиновичем к чужой семейной жизни видно и из следующего диалога Т.В. Солоневич с ними:

«– Мамочка, я хочу кушать…

          Бог мой, да ведь Юрчик действительно с утра ничего не ел! Бедная детка, он ничего не понимает в происходящем. Его все эти чужие дяди, наводнившие нашу дачу, даже интересуют.

– Позвольте покормить ребенка.

– Нет, теперь некогда кормлениями заниматься. Едем к командиру.

– Да, но как же мой сын?

– А разве его не на кого оставить?» [13, с. 12].

Увы, Юрий Солоневич, сын Ивана и Тамары, узнал, что такое голод в стране, охваченной революцией, в слишком раннем возрасте. До 1934 года мальчик, а затем юноша, будет испытывать хроническое состояние голода как в концлагере, так и на воле. Зафиксировано это не только в книге его матери, но и в большом труде его отца, Ивана Лукьяновича, под названием «Россия в концлагере». Эта книга была написана уже после бегства Солоневичей в Финляндию. И она настолько обличила действующий в бывшей России режим, что Ивана Лукьяновича советская власть не простила до самой его смерти. В первых главах «России в концлагере» Солоневич раскрыл факты того, что в Советском Союзе идет непрерывная внутренняя борьба: «Процесс идет чрезвычайно противоречивый и сложный. Властью создан аппарат принуждения такой мощности, какого история еще не видала. Этому принуждению противостоит сопротивление почти такой же мощности. Две чудовищные силы сцепились друг с другом в обхватку, в беспримерную по своей напряженности и трагичности борьбу. Власть задыхается от непосильности задач; страна задыхается от непосильности гнета» [12, с. 5]. Естественно, для зарубежного читателя было шоком то, что написали и Тамара Владимировна, и Иван Лукьянович. Делегации иностранцев, регулярно бывавших в стране Советов, пусть и социалистически-настроенных, не видели того ужаса, в котором находилась значительная часть русского населения.

Тамаре Солоневич посчастливилось избежать концлагеря. Она выехала из страны по иностранному паспорту, который был выдан в связи с заключенным браком с гражданином Германии. Естественно, брак был фиктивным. Но и она зафиксировала факты унижения простых русских людей, которые так никакого паспорта и не получили. Характерен эпизод, в котором Т. Солоневич описывает пожилую русскую женщину, приходившую регулярно к окну выдачи паспортов, но так и оставшуюся ни с чем: «И вот ходила эта старушка так же, как и я, из недели в неделю и из месяца в месяц. Однажды я была свидетельницей, как из окна на ее просительный вопрос резко послышалось:

– Вам, гражданка, в выезде отказано.

Старушка тут же грохнулась на землю. Стонала и рыдала. Я пыталась ее успокоить, но меня оттолкнули чьи-то сильные руки. Два красноармейца, дежурящие внизу, взяли ее и вынесли. Посадили на извозчика. Увезли. Хотелось надеяться, что домой» [13, с. 215 – 216]. Так или иначе, семья Солоневичей вынесла испытания всеми кругами советского ада, вынужденно распадалась, вновь соединялась, но боролась с жесткостью большевицкой машины до последнего. Уже в эмиграции руки чекистских палачей достали семью Солоневичей. В феврале 1938 года в столице Болгарии Софии в редакции газеты «Голос России» раздался сильный хлопок. Сработало взрывное устройство. Иван Лукьянович и сын Юрий не пострадали, но Тамара Владимировна и секретарь Николай Михайлов при взрыве погибли.

          Эта тема заслуживает отдельного анализа. Тщательное исследование произошедшей трагедии провел Н. Никандров. Он с точностью до минут воспроизвел все события и детали взрыва в доме Солоневичей в Софии: «В дверь редакции, которая находилась на первом этаже дома № 38 на бульваре Царь Иван Асен II в 9.30 утра 3 февраля 1938 года позвонил посетитель в коричневом пальто и шляпе, надвинутой на глаза. Пожилая экономка Солоневичей немка Иоганна Грайс приняла визитера, который вручил ей пакет и, сказав, что «это книги для Ивана Солоневича», тут же вышел. Экономка оставила пакет на большом столе в гостиной комнате, которая использовалась в качестве редакционного помещения и столовой. В 11 часов пришел секретарь Николай Михайлов и, по заведенному порядку, взялся за разборку почты. Тамара помогала ему. Взрыв в редакции «Голоса России» раздался в 11 часов 30 минут» [8, с. 365]. Подробности трагедии ужасают. От Н. Михайлова ничего не осталось. Тамара Владимировна умерла спустя два часа после взрыва. Никандрову удалось выяснить, что перед смертью автор «Записок советской переводчицы» спрашивала, где Юра и где её глаза. После смерти Тамары Солоневич многие видные деятели русской эмиграции отозвались скорбью на трагедию. Никандров пишет об этом в главе «Покушение» своей книги: «Соболезнования прислали многочисленные русские организации, эмигрантские деятели культуры и искусства. Среди них – И.А. Бунин, который написал: «Дорогие Солоневичи! Не нахожу слов, чтобы выразить Вам свои чувства, но надеюсь, что Вы поймете их и без слов. Да сохранит Вас Бог. Ваш Ив. Бунин» [8, с. 372]. Удивительно, но даже в дни трагедии в среде Русского Зарубежья нашлись люди, которые не испытали чувств скорби. Среди них был и Иван Ильин.

          Комментарии ко второму тому переписки И.А. Ильина и И.С. Шмелева содержат записку первого, которая не была опубликована при жизни философа. Составитель сборника Ю. Лисица утверждает, что документ был найден в Архиве Ильина в Мичигане. Весь текст записки приводиться здесь не будет, но некоторые отрывки ярко демонстрируют неприязнь философа к семье Солоневичей: «Безбожные, а потому глубоко пошлые люди. Пролганные, циничные, советские ловчилы. Ni foi, ni loi < (ф р .) ни стыда, ни совести. – Ю. Л .> . Пустые души, в которых есть только личная злоба и жажда мести по отн<ошению> к коммунистам. И эту личную злобу они театрально разыгрывают как пламенный патриотизм, делая себе на этом эмигрантскую карьеру среди демагогирующих штабс-капитанов. Приехали демократами-республиканцами – и к Милюкову; не пристроились – объявили себя, держа нос по ветру, монархистами, чтобы писать о Вел. Кн. Кирилле такие вещи и таким тоном, от которого порядочному немонархисту стыдно становится» [4, с. 554]. О гибели Тамары Владимировны Ильин высказался сухо, неприязненно. Видно, что философ не поверил в те факты, которые были переданы Иваном Солоневичем в книге «Россия в концлагере», не поверил и в искренность написанного Тамарой Владимировной в «Записках советской переводчицы». Судя по всему, Иван Александрович был подвержен слухам о том, что Солоневичей отправило за границу ОГПУ. Иначе бы не написал идеолог РОВС таких слов о трагедии в семье журналистов: «Тягостно видеть против сатаны не меч архангела, а талантливо извивающийся чертов хвост. Убийство госпожи Сол<оневич> производит впечатление ужасной и грязной истории, случившейся с отвратными людьми: сатана черта растерзал, злодеи живого лемура переехали, волка поезд раздавил. И все это они делают – насыщено самовлюбленностью, пьяною рисовкою, каким-то нескрываемым бесстыдством, эксгибиционизмом» [4, с. 554]. Никандров также привел эту записку в главе своей книги. Исследователь отметил, что Ильин, при всей безжалостности к ненавидимым им людям, сделал некоторые выводы о пользе деятельности Солоневичей: «Несмотря на предельную безжалостность оценок (ни одного слова «в пользу» братьев!), Ильин пришел к весьма неожиданным выводам: «А говорить об этом сейчас публично – не следует – Солоневичи пока «полезны» [8, с. 378]. Данная записка вполне конкретно демонстрирует взаимоотношения между разными группами Русского зарубежья.

Так, настоящая статья попыталась осветить основные биографические особенности И.А. Ильина и И.Л. Солоневича, которые повлияли на формирование у писателей их публицистического мировоззрения. Некоторые авторы, которые пишут о героях настоящего исследования, приводят факты весьма неаккуратно. Примеры тому – статья Е. Галицкого «Пассажир Философского парохода. (Ещё раз об И.А. Ильине)» и книга И. Воронина «Гражданин Империи. Очерк жизни и творчества Ивана Лукьяновича Солоневича». Но настоящая работа показала и следующее: даже авторитетный русский философ не удержался под натиском всевозможных мифов и обрушился с критикой на Солоневича и его семью даже тогда, когда она нуждалась в сочувствии и поддержке. Все же нужно подчеркнуть, что мировоззрение Ильина и Солоневича формировалось совершенно разными путями. Если мыслитель прошел обучение в московских гимназиях и закончил юридический факультет университета Старой столицы, выступал с лекциями за рубежом, то автор «России в концлагере» в эти же годы испытал на себе все трудности жизни юноши из глубинки. Экзамены на аттестат зрелости без обучения в гимназии, споры с марксистами в университете Петербурга, работа в «Новом Времени» и революция – эти факторы повлияли на формирование крепкого монархического мировоззрения Солоневича. Более того, Ильин работал в Москве при большевиках до 1922 года, Иван Лукьянович в это время пытался устроить жизнь в Одессе, будучи связанным с Белым подпольем. Далеко не факт, что потомственный интеллигент Ильин вынес бы такое количество времени при большевицкой власти, какое перенес физически и духовно сильный организм Солоневича. 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

1. Воронин, И.П. Гражданин Империи. Очерк жизни и творчества Ивана Лукьяновича Солоневича / И.П. Воронин. – М. : Изд-во «ФИВ», 2013. – 496 с.

 2. Галицкий, Е. Пассажир Философского парохода. (Ещё раз об И.А. Ильине) / Е. Галицкий // Завтра. – URL: https://zavtra.ru/blogs/passazhir_filosofskogo_parohoda_(eshyo_raz_ob_i_a_il_ine) (дата обращения: 07.01.2022).

3. Ильин, И.А. Собрание сочинений: Переписка двух Иванов (1927–1934) / сост., вступ. ст. и коммент. Ю. Т. Лисицы ; расшифр. и текстол. подгот. писем И.С. Шмелева О.В. Лисицы ; худ. Л.Ф. Шканов. – М. : Русская книга, 2000. – 560 с.

4. Ильин, И.А. Собрание сочинений: Переписка двух Иванов (1935–1946) / сост. и коммент. Ю.Т. Лисицы ; расшифр. и текстол. подгот. писем И. С. Шмелева О. В. Лисицы ; худ. Л.Ф. Шканов. – М. : Русская книга, 2000. – 576 с.

5. Казанцев, Н.Л. Иван Солоневич и «Кирилловичи» / Н.Л. Казанцев // Наша страна (Буэнос-Айрес).  – 2014. – № 2990. – С. 1.

 6. Лисица, Ю.Т. Иван Ильин: Поющее Сердце / Ю.Т. Лисица // Православие и Мир. – URL: https://www.pravmir.ru/ivan-ilin-poyushhee-serdce/ (дата обращения: 07.01.2022).

 7. Минаков, А. Иван Ильин: мыслитель для людей сильной воли / А. Минаков // Катехон. – URL: https://katehon.com/ru/article/ivan-ilin-myslitel-dlya-lyudey-silnoy-voli (дата обращения: 07.01.2022).

 8. Никандров, Н. Иван Солоневич: народный монархист / Н. Никандров. – М. : Алгоритм, 2007. – 672 с.

 9. Последний рыцарь Империи : документальный фильм. 2014 г. – URL: https://www.youtube.com/watch?v=a4ABrD7lp24 (дата обращения: 14.01.2022).

10. Рубанов, Л. Памяти основателя / Л.  Рубанов // Наша Страна (Буэнос-Айрес). – 1988. – 17 сент. (№ 1989). – С. 4.

11. Русский философ Иван Ильин : документальный фильм. 2011 г. – URL: https://yandex.ru/video/preview/2500177989314582440 (дата обращения: 08.01.2022).

12. Солоневич, И.Л. Россия в концлагере / И.Л. Солоневич. – 5-е изд. – [Б. м.] : Изд-во П.Р. Ваулина, 1958. – URL: https://vk.com/doc63830945_563840740?hash=8015f448afd5f7e36c&dl=GU2DQOJUGA2DGNA:1642519828:5270ce58dd91147d27&api=1&no_preview=1 (дата обращения: 18.01.2022).

13. Солоневич, Т.В. Записки советской переводчицы / Т.В. Солоневич ; под ред. Л.М. Суриса. – М. ; Берлин : Директ-Медиа, 2016. – 223 с.

14. Щедровицкий, П.Г. Очерки об И.А. Ильине / П.Г. Щедровицкий // Петр Щедровицкий : официальный сайт. – URL: https://shchedrovitskiy.com/wp-content/uploads/ilyin-ivan-alexandrovich.pdf (дата обращения: 08.01.2022).

15. Poltoratskii, N. P. (Nikolai Petrovich), 1921– Ivan Aleksandrovich Il’in: zhizn’, trudy, mirovozzrenie: sbornik statei / N. Poltoratskii. – N. J., 1989.