Интервью Валерии Бельтюковой с Натальей Возжаевой

В.Б.: Добрый день, Наталья! Я очень удивилась, когда узнала, что Вы пишете стихи с 2018 года. Многие современные поэты, не будем называть имен, занимаются поэзией десятилетиями, однако не все из них умеют писать действительно качественные стихи. Как Вы в зрелом возрасте открыли в себе литературные способности?

Н.В: Добрый день, Валерия! Позволю себе заметить, что до сих пор не уверена, что мои стихи настолько «качественные», чтобы я могла спокойно пропустить данную характеристику. Чтением я увлекалась всегда. Надо отдать должное моим родным, на книги денег в моей семье не жалели. Всё, что стояло на полках, было перечитано мной ещё в «нежном» возрасте. И никому в голову не приходило «закинуть на антресоль» «Крейцерову сонату» Льва Толстого или «Яму» Александра Куприна. Но началось моё путешествие длиною в жизнь по литературному миру, конечно же, со сказок Александра Сергеевича Пушкина. Самые беспроигрышные инвестиции — это вложения в образование, а книги – важнейший его этап. В школе сочинения писала лучше всех, всегда было что сказать, но не всегда вмещалась в рамки: там, где надо было два листа, Наташа «растекалась» на пять-шесть. Но стихи не писала. К сожалению, школьная программа того времени умело обходила сильнейшую лирику, ограничиваясь идейными текстами. Позже мне подарили сборник стихотворений Бориса Пастернака и…началось.

«Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе,
И, как с небес добывший крови сокол,
Спускалось сердце на руку к тебе…»

Первое моё стихотворение было написано, как водится, лет в 15

Ветер запутался в густых листьях тополя 
Ночь задула остатки дня 
Счастье, золотыми подковами топая, 
Вновь промчалось мимо меня… 

Было ещё несколько, но на этом всё прекратилось. Видимо, надо учесть биографический аспект, если проще – проза жизни победила. Война в Чечне, переезды по всей стране, борьба за выживание – всё это было далеко от стихов. Даже если что-то изредка и писалось, то оно безвозвратно утеряно. А вот сейчас появилось время и возможность прислушаться к себе.

В.Б.: Недавно Вы презентовали свой первый сборник стихов «Струнность ливней». Планируете издавать второй сборник?

Н.В.: Да, планирую издавать ещё один сборник. Я считаю, что сборник «Струнность ливней» – это дебют. Тот, который был издан ранее, воспринимаю как черновой вариант. Он отовсюду изъят.

В.Б.: На презентации Вы сказали, что редактор Л.Н. Хорева оказывает большое влияние на Ваше творчество. Людмила Николаевна также помогала Вам издавать сборник. У Вас были разногласия с редактором?

Когда совпадают соотношения уровня грамотности и профессионализма поэта и редактора, тогда получается плодотворный, замечательный тандем. Существует авторская «слепота». Я пишу, используя свои эмоции и свою лексику. Редактор это видит внешне, поэтому, конечно, какие-то споры у нас были. Я настаивала со своей стороны, а Людмила Николаевна - со своей. Но мне очень нравится, что в итоге мы пришли к согласию. Людмила Николаевна оказала мне большую помощь тем, что она полюбила мою книгу и способствовала тому, чтобы мое творчество выставить в более выгодном свете.

В.Б.: Наталья, кто является Вашим первым критиком, слушателем, кто поддерживает Вас?

Н.В.: Тут следовало бы красиво ответить, что моим первым слушателем и вдохновителем является мой близкий человек, муж. Но…нет. Человека, столь далёкого от поэзии, как он, пожалуй, в своём окружении и не знаю. И это хорошо, поэтому мы столько лет вместе: наша «разность» не разобщает, а дополняет друг друга. Во времена социальных сетей, достаточно выложить текст на всеобщее обозрение, как появятся и слушатели (читатели), и критики, и псевдокритики. А если серьёзно, то, безусловно, у меня есть несколько авторитетных для меня людей, суждениям которых я доверяю и к мнению которых прислушиваюсь. Одним из таких авторитетов для меня является Надежда Вениаминовна Коган – великолепный поэт, прозаик, литературный критик и судья международных поэтических конкурсов. Её творчество влюбляет в себя сразу и навсегда. Мне было удивительно и очень приятно, когда Надежда Вениаминовна предложила мне написать аннотацию на мой сборник «Струнность ливней». Этот сборник дал мне возможность познакомиться ещё с одним значимым для меня человеком – Людмилой Николаевной Хоревой. Из взрывоопасного сочетания автор – редактор в нашем случае получился дружеский тандем. Образованные, тонкие, чуткие и тактичные люди – это редкий дар, который преподносит жизнь.  Есть несколько современных авторов, кому я с интересом и удовольствием доверю свои стихи, чтобы получить конструктивную и полезную критику.

В.Б.: Вы часто участвуете в литературных конкурсах. Расскажите подробнее об этом. 

Н.В.: Первый раз я участвовала в конкурсе «Кубок мира по русской поэзии» в 2019 году. Одному Богу известно, на что я рассчитывала, будучи совершенно «сырым» автором и не имеющим ни малейшего понятия с кем мне придется конкурировать. Естественно, никуда не прошла, но получила приглашение в журнал «Тропы». Там и опубликовано моё скромное стихотворение «Ижицы». Казалось бы, что после такого «щелчка по носу» надо было бы быть скромнее, но, неожиданно для себя, открыла совершенную прелесть таких конкурсных площадок: обсуждения. Умные, живые, резкие, едкие и конструктивные обсуждения. Это заставляет «спуститься с небес на землю», трезво оценить свои тексты и начать работать над каждым словом. На следующий 2020 год подала свою подборку туда же и вышла в лауреаты (лонг-лист) – а это уже кое-что. В прошлом же году подавала подборку на конкурс «45 калибр» на портале «45 параллель» - вышла в финал. Получила приглашение разместить свои стихи в разделе авторов «45 параллели». Это тоже значимый момент для меня. Финал Праймериза на Стихи.ру, приглашение на «Турнир поэтов». Я перечисляю всё это только потому, что Вы спросили. На самом деле, я считаю, что конкурсы очень сильно «закаляют перо», если можно так сказать, дают возможность почувствовать свой вес (или отсутствие его) как автора, но, и это главное, знакомство с потрясающими стихами и полное погружение в поэтический мир.

В.Б.: В Вашей семье кто-то занимался литературой (родители, бабушки, дедушки)?

Н.В.: Непосредственно литературой в нашей семье не занимался никто. Но культ книги, несомненно, существовал. Помню, что бабушка даже выписывала «Литературную газету» и журнал «Юность».

В.Б.: Кто Вы по образованию?

Н.В.: Поступала я в ЧИГУ (Чечено-Ингушский государственный университет), а вот заканчивала уже РГУ (Ростовский государственный университет). В моём дипломе красиво выведено «филолог, преподаватель русского языка и литературы», но знания без применения чахнут, потому и восполняю сейчас пробелы, нанесённые временем – вспоминаю забытое, узнаю новое.

В.Б.: Отдельное место в Вашей лирике занимает тема войны в Чечне. Стихотворение «Сволочи» Вы начинаете этими строками:

Грозный город. Ливневая струнность. 
В горной речке–красная вода. 
Ты мне подарил седую юность, 
Мне теперь и старость не беда. 

Сколько Вам было лет, когда началась война? Расскажите подробнее об этом периоде в Вашей жизни и о том, как он отразился на Вашем творчестве.

Н.В.: Если позволите, я не буду «подробно» отвечать на этот вопрос. Ничего приятного в таких подробностях нет, да и ни к чему. Слово «война» говорит само за себя. В подъезде нашей пятиэтажки в городке Маяковского на первом этаже жили ингуши, на втором – чеченцы, на третьем – мы, русские, на четвертом – татары, на пятом – украинцы. Хорошо жили, дружно. Детей друг другу доверяли, Пасху и Уразу тепло отмечали, поздравляли друг друга, угощали. А потом пришли люди в форме и объявили нас врагами. Многие поверили. На этой вере кто-то заработал деньги. У войны удивительное свойство показывать кто есть кто.  Бабушкин дом стёрт с земли. В нашей квартире живут чужие люди. Могилы другой бабушки и двух дедов не сохранились. Мне было 22 года, когда я в последний раз смотрела на Грозный.

В.Б.: Вы сказали, что во время войны в Чечне некогда дружественные народы стали друг другу врагами. Негласно эта война продолжается? 

Н.В.: После отравления токсины долго ещё остаются в крови. Достаточно включить телевизор, чтобы понять, что война эта не закончится никогда. Перемирие возможно.

В.Б.: Должен ли поэт чувствовать природу общественных, политических волнений или искусство всегда вне политики?

Н.В.: Думаю, что не стоит перечислять тут череду фамилий тех поэтов (и не только), кого перемололи жернова политических мельниц. Кстати, у Зинаиды Гиппиус есть прекрасная статья/доклад именно на эту тему «Политика и поэзия». Читала несколько лет назад, ещё тогда поразила актуальность некоторых моментов. Вот, к примеру: «Сегодняшнее звено этой цепи, — наша современность, — очень благоприятствует пересмотру отношений между политикой и поэзией. Сегодня особенно неразличимы границы политики; стерлись, размазались, — если не всегда были, как экватор и меридианы, линиями воображаемыми». И это «сегодня» продолжается. Или: «Беру лишь главное, общее, но и его довольно, чтобы увидеть: настоящему поэту нужны атрибуты политика. Поскольку в поэте есть и политик, постольку он настоящий поэт». Настоящий поэт не может существовать вне социума. Даже если он и не стремиться быть с ним (социумом) в тесном контакте и существует, всё же, несколько «над». Другой момент – это то, что поэт «копит» в себе и высказывается только тогда, когда нет сил терпеть. А графоман «выплёскивает» при каждом удобном случае. Пожар в Нотр-Дам де Пари (к примеру) вызвал такое «цунами» стишков в соцсетях, что у меня было стойкое ощущение того, что именно «поэты» его и подожгли. Где-то (не помню, к сожалению) мной было прочитано, что поэт – это зритель со стороны, не борец. Я бы поспорила с этим утверждением. Борьба подразумевает не только кулаки, не так ли?

В.Б.: В стихотворении «Сволочи» также есть строка: «У войны совсем не бабий лик». Откровенно говоря, и у Вашего творчества «совсем не бабий лик». Ваша лирика отличается резкостью, которая, наверное, связана с пережитыми Вами потрясениями в Чечне. Вы и в повседневной жизни резкий человек?

Надеюсь, что поняла формулировку «резкий человек» правильно. Если иметь своё мнение, если уметь его аргументированно обосновать, если не являться жертвой стереотипов и не следовать слепо неким общим авторитетам – это признак «резкости», то – да! – я резкий человек. Особенно, когда дело касается просьб начинающих авторов «высказаться об их творчестве». Тут я предпочитаю говорить всё как есть, но строго соблюдая границы и подтверждая свои слова аргументами. В таких диалогах очень важно не «сломать крылья», не навредить, а подсказать полезный вектор. Давать характеристику себе всегда сложно, если не страдаешь повышенным самомнением. Тащу домой всю несчастную живность (котов, собак, даже голубь был), чтобы накормить и пристроить, не умею проходить мимо чужой беды, ценю жизнь во всех её образах. Вот у меня всё лето в беседке провисел большой паук – рука не поднялась смахнуть или, ещё хуже, шлёпнуть. Назвала Игорем и надо мной потешались все друзья.

В.Б.: У вас есть строки:

Больное море. Это мне знакомо. 
Тут каждый вздох мне близок и знаком. 
И я болею слякотной зимой, 
И мне, привыкшей, не хватает снега. 
Вымаливать, как милостыню с неба, 
Бреду на пирс, пустынный и прямой. 

Уже много лет Вы живете в Новороссийске, где «каждый вздох близок и знаком». Однако в Ваших стихах часто слышен мотив тоски по малой родине  («…нам ампутировали родину./Вот нет её, а всё болит, болит...»).

Есть ощущение, что Кубань так и не смогла заменить Вам «ампутированной родины». Так ли это?

Н.В.: Нет, не так. Тут к месту будет аналогия Родины с матерью. Мать всегда одна. Все остальные – мачехи. Но мачехи бывают разные. Моя приняла меня радушно, с теплом и лаской, кормила, поила, хранила и оберегала. Я полюбила её и безмерно благодарна ей за всё.

В.Б.: Как вы считаете, можно ли разделить современную поэзию на «женскую» и «мужскую»? 

Н.В.: Мне претит гендерность в этом вопросе. Равно как и феминитивы. Женщина-поэт – звучит. А вот «поэтесса» - позвякивает бусами и поцокивает каблуками. «По деревням встречаешь их нередко;/ Я не люблю их толстых, бледных лиц,/ Иная же – помилуй бог – поэтка». И. Тургенев. И – нет! – я не феминистка. Но я не открою ничего нового, сказав, что фраза «Ты не поэтесса – ты настоящий поэт» до сих пор является своего рода похвалой. Пускай меня лучше называют «женщина, которая пишет стихи», чем «поэтесса».

В.Б.: Астахова собирает полные залы, в ее аккаунте в Инстаграме почти полмиллиона подписчиков. Иногда кажется, что в наше время ее стихи лучше знают, чем творчество классиков. Лирика Астаховой – примитивная, поверхностная. Язык скудный, образы практически отсутствуют. Чтобы не быть голословной, приведу пример:

Если дом опустел — не бойся покинуть дом. 
Если город не тот — решайся и двигай прочь! 
Если ленишься ты — все дастся с трудом, 
И никто и ничем не сможет тебе помочь. 

Как думаете, чем обусловлена популярность такой примитивной поэзии? Повсеместная деградация культурного уровня или насильственное внедрение в массы таких авторов?

Н.В.: Я слышала лучшее, поэтому меня нельзя заставить слушать плохое. Всё дело в отсутствии альтернативы. Не нужно думать о людях плохо, им надо предоставить выбор. Но не покривлю душой, если соглашусь с тем, что постсоветское образование сильно опустило интеллектуальную «планку». В.М. Жирмунский в «Теории литературы…» так сказал об О. Мандельштаме: «Круг его поэтических интересов слишком своеобразен, он требует от слушателя слишком больших книжных знаний и слишком повышенных культурных интересов для того, чтобы можно было предсказать его стихам широкую популярность». Понимаете, о чём я? Не знать чего-то – не стыдно, стыдно не хотеть знать. Доступность в творчестве расширяет диапазон почитателей, некоторые авторы успешно этим пользуются. Но не все рифмованные строки – стихи, и не все стихи – это поэзия. Надеюсь, что интеллект снова «войдёт в моду», а с ним и хороший вкус ко всему, действительно прекрасному. А пока остаётся наблюдать, как народ наедается фастфудом, вред которого, рано или поздно о себе заявит.

В.Б.: Есть ли вообще будущее у качественной поэзии в цифровом обществе или грамотные, умные стихи обречены затеряться в информационном потоке?

Н.В.: Поэзия (в правильном понимании этого слова) была, есть и будет. Голос её то тише, то громче, в зависимости от перекрывающего его вопля графомании (псевдопоэзии). Эти два потока параллельны и никогда не пересекутся. К большому сожалению, сейчас у нас век монетизации таланта. Ценность автора определяется не глубиной его творчества, а количеством подписчиков, яркостью скандалов, степенью эпатажности. Такое хорошо продаётся. Место на Парнасе сейчас может купить любой Вася Пупкин. Тот же Вася Пупкин может легко стать членом Союза Писателей. В своё время меня шокировало количество «шедевров» в альманахе «Поэт года 20…». Как такое прошло в сборник? Потом я поняла как. Пока поддерживается такой формат общения автор-издательство – поэзия тихо стоит в стороне, ибо не место ей на рынке.

В.Б.: Как можно охарактеризовать современного читателя?

Н.В.: Как мне кажется, современный читатель сейчас живёт по принципу (если не вдаваться в подробности этого высказывания Канта)  «прекрасно то, что нравится независимо от смысла».

В.Б.: На Ваш взгляд, какая цифровая площадка (Стихи.ру, Инстаграм, ВКонтакте и т.д.) наиболее удобна для продвижения поэзии? 

Н.В.: Любая. Там, где можно «продвинуть» пиццу или средство для волос – там можно «продвинуть» и поэзию. Я понимаю, что существуют элитные издания: журналы, альманахи, газеты; но, презрение ими таких площадок как Инстаграм, приводит просто к «свободной нише», которую тут же займут графоманы.  Весь вопрос в том, насколько грамотно продвигать поэзию и какую аудиторию собирать (хотя, последнее напрямую зависит от качества поэзии)). Стихи.ру я использую больше как хранилище и черновиков тоже. А вот всеми ругаемый Инстаграм не так уж и плох, если вы не гонитесь за количеством «лайков» и подписчиков и, с маниакальным упорством, продолжаете гнуть свою линию и предлагать читателю качественную пищу для ума.

В.Б.: А Чье творчество вдохновляет Вас?

Н.В.: Меня вдохновляет жизнь, а восхищает творчество авторов-современников, таких как Надежда Коган, Виталий Мамай, Елена Касьян (огромная потеря для мира поэзии, автор рано ушла из жизни), Марианна Боровкова, Игорь Бирюков, Юрий Глухов и другие прекрасные поэты.

В.Б.: Ваш любимый прозаик? Вы знакомы с современной прозой?

Н.В.: На прозу меня сейчас, к сожалению, времени не хватает. Да и предпочитаю классику. Надеюсь, летом наберу книг, выпаду из общества на пару недель и восполню пробелы в этой сфере.

В.Б.: Вернемся к презентации Вашей книги. Вас пришли поддержать Ваши ученики, которые читали свои стихи. Одному из них, если быть точнее, Денису Фисенко, Вы сказали, что «он вырос». Получается, можно научиться писать стихи или необходимо иметь дар свыше?

Н.В.: У меня учеников как таковых нет. Есть люди, которые, видимо, следуют мои советам. Выносят из них какое-то рациональное зерно для себя, и я этому очень рада. Можно научить технической стороне, можно направить на правильный вектор, читая теорию литературы, теорию стихосложения. Стихи можно научиться писать, но будет ли это поэзия?

В.Б.: Что посоветуете начинающим поэтам?

Н.В.: Читать как можно больше, расширять свой кругозор, не пренебрегать историей и теорией стихосложения, не пренебрегать рутинной работой над словом. Как часто в соцсетях мне попадаются аккаунты, хозяева которых прямо и недвусмысленно информируют зашедшего к ним читателя, что они «поэты» и лауреаты, и номинанты, и победители! Начинаешь читать – мама дорогая! Вот у одного такого я и прочла чудесную рифмопару «Ложит – гложет». Не люблю и не принимаю категорически обесценную лексику в поэзии. Но признаю, что талантливый автор может позволить себе такое вкрапление в рисунок текста, и текст от этого не потеряет, а приобретёт. Но, тот же талантливый автор прекрасно может и обойтись без этого заменяемого пазла, потому что он (пазл) не является несущей конструкцией. К сожалению, многие начинающие поэты не понимают этого нюанса. Помню, смотрела выступление автора на одном «квартирнике». Вышла девушка, почти ребёнок, с лицом васнецовской Алёнушки, набрала воздух в лёгкие и ангельским голосом выдала текст-симбиоз пьяного сантехника и привокзального бомжа. Успех был ошеломительный. Далее она пообещала прочитать что-либо ещё в этом роде, но уже топ-лесс, называя всё это новаторством в поэзии. Эпигонство не есть плохо, плохо, когда его обзывают новаторством. Я не называю себя поэтом. Это не ложная скромность и не кокетство. Это понимание крутизны и неприступности той скалы, всего лишь у подножья которой я стою.

Фото: Гоарик Карапетян