Андрей Пиценко: тихий голос в большой литературе

Проза Андрея Валентиновича Пиценко стала настоящим открытием в большой русской литературе за последние годы. Никому не известный автор дебютировал в журнальной периодике, когда ему было более сорока лет. Однако уже к концу 2024 года творчество Пиценко достойно оценило жюри конкурса «Все впереди» имени В.И. Белова и национальной премии «Слово».

Из-за того, что большая часть критики о творчестве Пиценко никак не высказалась, о кубанском писателе известно не так много.

В преддверии объявления итогов премии «Слово» мы решили пообщаться с Андреем Валентиновичем, приоткрыть завесу над его личностью и обсудить русскую современную литературу.

Андрей Валентинович Пиценко — писатель, победитель Всероссийского конкурса современной прозы имени В.И. Белова «Всё впереди». Окончил юридический факультет Кубанского государственного аграрного университета. Публиковался в журналах «Родная Кубань», «Наш современник» и «Сибирь», на сайтах газеты «Завтра», «Росписатель» и «Вологодский Литератор». Живёт в Краснодаре.

- Во-первых, хочется сердечно поздравить вас с победой во Всероссийском конкурсе современной прозы имени Василия Ивановича Белова «Всё впереди». Насколько важна для вас эта награда?

- Спасибо! Для меня это очень дорогая премия. Она особенная, потому что я считаю Василия Ивановича Белова одним из своих учителей в литературе и не только. Мне очень близко всё то, о чём он писал.

- В интервью журналу «Парус» вы говорили, что являетесь домоседом, которому во время дальних поездок становится неспокойно. Однако за этот год, насколько я знаю, вы путешествовали, как минимум, два раза: в Тверь и в Вологду.

- С одной стороны, мне нравится находиться дома. Дома — душевный покой, лад и умиротворение. В путешествиях есть волнительный момент. Вот скоро я поеду в Москву. Уже начинаю переживать. Хотя не скажу, что не люблю путешествовать.

- Какие у вас ощущения после недавних поездок?

- Так получилось, что я в этом году достаточно часто уезжал далеко от Краснодара. Многие события останутся со мной до конца жизни.

Во-первых, я стал крёстным. Дорогое для меня событие. С этим связана одна из двух поездок в Тверь. Тогда же мы с супругой успели посетить и Торжок. Замечательный старинный город. Расскажу вам одну историю. Мы приехали в Торжок и пошли гулять. Было видно, что мы не местные: головы кверху, везде останавливаемся. К нам подошла женщина. Узнав, что мы туристы, приехавшие всего на день, она начала рассказывать об истории города, посоветовала места, куда стоит обязательно зайти. При этом женщина рассказывала всё с большой любовью к городу. Мы общались минут двадцать. Поверить сложно: она шла по своим делам, но остановилась ради неизвестных людей, чтобы провести почти экскурсию.

Во-вторых, это вручение премии Василия Ивановича Белова, посещение Вологды — великолепного города, Тимонихи. Путешествие по Вологодчине позволило познакомиться со многими людьми. Я понял, что Русский Север — это замечательные люди, открытые, отзывчивые!

- Вы говорите об обычных людях или о тех, кто был с вами на премии?

- И о первых, и о вторых. Мы много общались с местными жителями. Опять расскажу историю. В первое же утро зашли на блошиный рынок в Вологде. Вот там я сразу, за несколько мгновений почувствовал любовь вологжан к своей малой Родине.  На прилавке увидел книгу Рубцова. Продавец, заметив, что я присматриваюсь к стихам, начал с гордостью читать наизусть произведения Николая Михайловича. Потом он рассказал о Белове, Яшине, Фокиной. И так в любом книжном магазине, библиотеке. Кстати, и издания Лихоносова я там часто видел. Мы с супругой познакомились с множеством замечательных, очень душевных людей.

- Вы верно сказали, что в Вологде чтят своих классиков. Да и вообще, Вологодчина — литературный регион. Здесь проводятся ежегодные премии, семинары для прозаиков и поэтов, есть свой конкурс для литературных критиков. По сути нищий в финансовом плане регион, если сравнивать с Краснодарским краем, позволяет себе каждый год организовывать большие мероприятия, куда приезжают участники и мастера со всей России. Самое главное — всё это идёт при поддержке администрации.

- У вологжан всё в этом плане продуманно, сильно, дружно и душевно. Они держатся за своих классиков. Это, я думаю, и есть те самые традиции, которые успели укорениться. Там — тысячелетняя Русь. У нас в Краснодаре нет такой истории, даже если судить по времени.

- Мне кажется это потому, что наш регион менял «культурную повестку» в зависимости от того, кто на его территории жил: греки, турки, казаки, «советские» городские люди, новые «российские» граждане.

- Возможно.

Лихоносов писал, что после того, как в Екатеринодаре появилась железная дорога, город стал больше торговым нежели казачьим. А теперь он просто — торгово-развлекательный.

- Мы знаем писателя Андрея Валентиновича Пиценко. Но многого не представляем о том, как он жил до выхода из литературного вакуума. Насколько я понимаю по рассказу «Ночью тёмной», в девяностые вы принимали участие в боевых действиях на территории Дагестана. Правда ли это?

- У всех сейчас на слуху то, что происходит на Украине. Две войны в Чечне — совсем другое. Да, конечно там тоже происходили страшные события. Но сейчас на Украине — совсем другой масштаб. Я служил на границе Чечни и Дагестана. У нас было всё спокойнее, иногда стреляли.

- Вы проходили там срочную службу?

- Верно. В рядах Внутренних войск. Вообще, я служил в сочинском санатории, на территории которого располагалась военная часть. Оттуда мы уже ездили в Дагестан. В условиях, как вы говорите, боевых действий я пробыл всего три месяца. Это не так много.

- Однако ваш герой в рассказе «Ночью тёмной» испытывает сильное потрясение от всего происходящего на передовой. Он чувствует смерть, которая ходит по окопам. Это наиболее остро вы изображаете в эпизоде, где главный герой из траншеи смотрит в темноту и предчувствует «бой слепых со слепыми».

- Были и такие моменты. Могло «прилететь», могло убить. Когда стоишь ночью в окопе, то не думаешь, что пуля «прилетит» в какого-нибудь Романа или Сергея, а думаешь, что попадёт именно в тебя. Наверное, это и есть страх.

- Вы пробовали писать ещё в юности, потом перестали. Скажите, когда и почему вы возобновили занятие творчеством?

- Это было лет четырнадцать назад. Почему? От своей наивности и небольшого ума (с иронией. — прим. А.Н.).

Желание что-то написать возникло неожиданно во время футбольного матча. Игра проходила на стадионе «Кубань». Раньше во время перерыва зрители могли отправить СМСку, текст после модерации отображался на табло арены. В какой-то момент появилось сообщение: «Сталинград за "Кубань"». Видимо, какой-то человек из Волгограда приехал в Краснодар на матч. Сзади меня сидели два парня лет по пятнадцать. Один другому говорит: «А что такое Сталинград?» Второй отвечает: «Вроде такой город был». Знания у них напрочь отсутствовали. О том, что Сталинград является городом, они поняли только по корню «град». Меня это сильно взволновало. Не мог себе такого представить, чтобы школьники не знали о Сталинграде, о великой битве за этот город. Конечно, я понимаю, что это не вина этих ребят. Но, так или иначе, это их беда, наша общая беда.

Вот я и стал задавать себе вопросы: «Что я могу сделать? Как я могу соединить то, что разорвалось?» Ходил-ходил и решил написать целый роман. Не только о Сталинградской битве, но и обо всех знаковых событиях Великой Отечественной войны. «Как напишу! Как зачитаются все!» — думал я. Вот от этого и говорю, что идея возникла не от большого ума (смеётся. — А.Н.).

Начал я писать. Пять лет этим занимался. Когда закончил, отправил роман писателю Евгению Шишкину. Спасибо ему. Он сказал, что весь текст, за исключением нескольких глав, нужно переделывать. Объяснил, что мне необходимо ещё многому научиться и начать всё же с рассказов.  До обращения к Шишкину я никак не был вовлечён в литературный процесс.

Затем я вообще перестал писать, только читал и мыслил, как мне дальше быть. После долгого молчания взялся за рассказ «Саввин день». Три года его писал, год он у меня лежал. Даже и не думал куда-то посылать, решил творить для себя, в стол.

Всё изменил коронавирус. Сидел я дома, периодически переделывал «Саввин день». И всё-таки решил отправить его в несколько изданий. Единственным, кто ответил, был журнал «Родная Кубань». Там и опубликовали. Но началось всё с другого.

В один день у меня на работе с утра совсем не ладились дела. Ко всему прибавилось и то, что на телефон то и дело звонили непонятные организации, банки или просто мошенники. Мне пять или шесть вызовов пришло. Через несколько минут после последнего разговора с очередным «банком» у меня опять загудел мобильник, опять — незнакомый номер. Решил сначала не брать. Потом подумал: «Ладно. Мало ли». С неприязнью бухнул: «Ало!» А это Юрий Михайлович Павлов был, главный редактор «Родной Кубани». Он сказал, что «Саввин день» появится не только на сайте журнала, но и в следующем печатном выпуске.

Для публикации надо было исправить один абзац из рассказа. А я его переписывал уже раз двадцать. И всё никак не мог определиться, как лучше. В итоге абзац заменили буквально тремя словами. Вот такая для меня была наука!

- В беседе с Ириной Владимировной Калус вы говорите следующее: «Чтобы читатели не питали иллюзий по моему поводу, на самом деле, я был страшным оболтусом». Можете пояснить эти слова?

- Мне было примерно тридцать лет. Конечно, я был оболтусом: вёл бесцельную жизнь. Ушёл на работу — пришёл домой, посмотрел футбол. Были, конечно, интересы. Любил читать об истории Великой Отечественной войны, ходил в горы (так, кстати, на Эльбрус поднялся). Но все равно это была пустая жизнь.

- Вы пришли к такому выводу уже сейчас? Или тогда тоже осознавали это?

- Иногда и сейчас так думаю. Я — лентяй.

- Но по вам так не скажешь. Стоит только посчитать число публикаций за последние годы.

- Писательство — одно из тех дел, где пытаюсь превозмочь лень. Мою супругу до сих пор сильно удивляет то, что я пишу по ночам. Для неё в своё время это стало открытием.

- Современному писателю сегодня почти невозможно заниматься только творчеством. Вы закончили юридический факультет КубГАУ. Работаете по профессии?

- Я ни дня не работал по специальности. В начале обучения казались занимательными многие общие предметы: теория и история государства и права, конституционное право. Но потом начались другие дисциплины: гражданское, процессуальное, международное, частное право. На курсе третьем понял, что это не моё, но доучился.

А сейчас работаю в сфере торговли. Я заметил, что во мне живут два человека: тот, который любит свою работу, и тот, который её не любит.

- Если бы были такие обстоятельства, чтобы вы могли заниматься только писательством, ушли бы с нынешней работы?

- Думаю, что ушёл бы. Но в реестре Роструда профессии «писатель» нет. Поэтому я до сих пор не осознаю свою роль в литературе. Меня нередко называют писателем. А я вот зачастую считаю себя просто автором «второй смены»: пришёл после дневной работы, сел за стол, к ночи стал писать. Мне кажется, что писатели — это все же люди, которые литературной просто дышат. Они в ней растворяются, ищут высшие смыслы каждую секунду, на каждом вдохе. А я назвать себя писателем, к сожалению, не могу. Может быть, в силу характера или занятости в другой сфере, не знаю.

- А как вы определяете свою писательскую деятельность? Это хобби, вторая работа или что-то другое?

- Даже не знаю. Иной раз просто начинает о чем-то болеть душа. И сажусь писать. Юрий Иванович Селезнёв назвал свою статью о Викторе Ивановиче Лихоносове «Чтоб и для души было». Вот так и определяю. Работаю для своей души.

- Андрей Валентинович, вы начали свою «литературную жизнь» с рассказов «Саввин день», «Ночью тёмной» и «Последний день тысячелетия». В этих произведениях речь идёт о событиях, которые коснулись, так или иначе, всего русского народа. Однако далее пишете «Жизнь необъятную». Эта повесть о Краснодаре и его местных жителях. Отчего вы достаточно резко уменьшили масштаб темы?

- Мне давно хотелось описать своё детство. Когда я вернулся со службы в армии, умер отец, через некоторое время не стало мамы. Жизнь совсем по-другому стала восприниматься. Захотелось вернуть назад годы, ещё раз прожить детство, увидеть родных и знакомых.

В «Жизни необъятной», во-первых, я расширил, насколько это возможно, земную жизнь близких мне людей. Это то немногое, что я мог сделать для них. Во-вторых, сам глубоко окунулся за эти два года, когда писал повесть, в прекрасное время своего детства. Я жил раздвоено во время работы над «Жизнью необъятной»: чувствовал себя снова ребёнком, будто бы снова был вместе с близкими, которых нет, а потом возвращался в реальность.

Во время работы над повестью часто ходили с супругой на блошиные рынки. Там много вещей, о которых я давно забыл. Ну, например, советский орехокол в виде дракона. Им моя бабушка часто пользовалась. И от этой старой вещи мысль начинает разрастаться какими-то забытыми подробностями. А когда пройдёшь по всему рынку, иной раз можешь прожить многое из своего детства заново.

- Как появился замысел «Жизни необъятной»?

- Как-то Виктор Иванович Лихоносов в одном из своих выступлений выразил недоумение от того, что люди перестали писать о Краснодаре. Меня эти слова вдохновили, ведь, как я говорил ранее, мысль написать о своём детстве появилась ещё после армии. «Отправной точкой» для начала повествования стала поездка в Александровскую крепость в Усть-Лабинске. 

- В «Жизни необъятной» рассказ ведётся во втором лице, однако при этом вы пишете по большей части о своей жизни. Такая форма повествования — обращение, направленное к самому себе?

- Я хотел, чтобы при помощи такой формы повествования каждый вспомнил свое детство, родных. Судя по отзывам, это получилось. Многие читали и вспоминали что-то своё.

Да и было бы неуместным, наверное, если бы в повести везде звучало — «я», «я», «я».

- На протяжении всей «Жизни необъятной» вы вырисовываете светлый облик Краснодара из прошлого. К современному городу вы относитесь более скептически. Помню, что писали о том, что говорить, когда было хуже, а когда лучше, бессмысленно.

- Я в принципе и говорю, что Краснодар моего детства был лучше. Все изменения, которые происходят, неважно, делают ли они город лучше или хуже, способны причинить мне скорее боль. Потому что я вспоминаю Краснодар другим. Но я, конечно, ничего не могу изменить. Так было всегда.

Например, вряд ли перемены в виде железной дороги, автомобилей, аэропланов нравились екатеринодарцам.

Мне кажется, эти изменения забирают частичку нашего прошлого. Каждый человек, наверное, с возрастом воспринимает это тяжело. Но, помимо этого, город потерял свой исторический центр, свой облик. Бесконтрольная застройка, где продаётся каждый сантиметр земли. Но при этом не улучшаются инфраструктура и дороги. Как это может нравиться?

- Расскажите мне, приезжему, как поменялась столица Кубани с момента вашей юности и молодости? О внешних изменениях мы читали в вашей повести. Что насчёт людей?

- Думаю, что люди менялись, меняются и будут меняться. Когда-то бабушки и дедушка были, наверное, в шоке от моих увлечений, от той музыки, которую я слушал. С каждым поколением всё это продолжается. Поэтому иногда кажется, что люди сильно поменялись, а иногда — нет. Но я не могу чётко ответить на ваш вопрос.

На самом деле, мне везёт. Я встречаю огромное количество замечательных и душевных людей, которые будто бы росли со мной вместе, именно на моей улице. Когда я общаюсь с ними, то иной раз думаю, что ничего не изменилось с моего детства. Хотя это люди совершенно разного возраста.

При этом иногда при чтении новостей о современных процессах в обществе и культуре понимаешь, что многое поменялось и многое пошло не так. Эта двойственность ощущений не позволяет мне дать вам однозначный ответ.

- Недавно вышла последняя часть «Жизни необъятной». Вы испытываете больше отрицательные (прощание с героями) или положительные ощущения (выполнение «долга» перед родными)?

- Чувства, как правильно отметили, двоякие. С одной стороны, я очень счастлив, что написал о том, о чём и хотел. С другой стороны, у меня есть ощущение некой печали. Я не смогу заново всё это описать. Боюсь, что не получится снова так же сильно и ярко погрузиться в детские воспоминания. Я жил этой повестью два года. От этого грустно…

- Андрей Валентинович, как вы определяете роль писателя в современной России? Для кого он должен писать?

- Писать для народа. Скажу самые простые слова. Мне кажется, у нас есть и никуда не делась потребность в том, что заставляет наше сердце трепетно биться. Это касается и литературы, и музыки, и кино, и театра.

Такой вывод я сделал, например, после прочтения рецензий на современные военные фильмы. Люди идут в кинозалы с открытыми сердцем и душой, они хотят сопереживать героям. Однако русским людям не всегда отвечают на их запрос. Но тут дело уже в другом.

- А кого вы можете назвать сегодня народом в России? Это, так скажем, понятие после развала СССР стало восприниматься по-иному.

- Народ — это русские люди. А русский человек — православный человек, как говорил Достоевский. Это не значит быть воцерковленным. Необходимо жить по чести и совести, по тем началам, которые близки православию. Во времена СССР жило великое множество людей, не верующих в Бога, но по своему воспитанию, убеждениям они были духовно здоровыми русскими людьми.

- Вы придерживаетесь концепции различия русских и российских людей?

- Россиянин — это Дмитрий Быков*-Зильбертруд. Он родился в России, но он русский что ли? Я думаю, что нет. Но есть и другой пример — писатель Александр Иванович Эртель. По крови он немец. Его дед пришёл в Россию в составе войска Наполеона, попал в плен, остался в стране, завёл семью. Александр Иванович Эртель был по-настоящему русским человеком. Он написал известный роман «Гарденины». Лев Толстой так описывал прозу Эртеля: «Такого языка не найдешь ни у старых, ни у новых писателей», «Эртелю, кажется, более естественно говорить народным, чем литературным языком».

Взять даже героев Отечественной войны 1812 года. Иван Филиппович Буксгевден (немец), который выхватил знамя и пошёл вперёд, когда Астраханский полк отступал в битве под Бородино. Сражён картечью. Всеми известные Багратион, Барклай-де-Толли — русские люди. Русскими в Отечественную войну 1812 года были и шотландцы, и немцы.

- Нынешняя интеллигенция спорит о том, уместно ли использовать мат в произведениях искусства. Что вы можете сказать по этому поводу?

- В армии, например, я на нем разговаривал. Потом стал гораздо меньше его применять. А после осознанного знакомства с литературой понял, что наш русский язык прекрасен и без нецензурной брани.

Мат в жизни людей будет существовать, но, по моему мнению, в произведениях он присутствовать не должен.

Когда у меня плохое настроение или что-то не ладится, я беру «Лето Господне», «Богомолье», «Старый Валаам» Ивана Сергеевича Шмелёва, открываю любую страницу. Читаю, и возникает необъяснимое чувство: кажется, будто внутри меня, затрагивая какие-то неведомые струны, начинает играть какая-то едва уловимая, но прекрасная мелодия. Представьте, если бы в «Лето Господне» был бы мат. Вряд ли бы я испытал чувство «прекрасной мелодии внутри».

- В литературной среде идут споры о том, как должен выглядеть «герой нашего времени». Осознаёте ли вы его «контуры» и черты?

- Для меня герой нашего времени в литературе — человек, любящий свою страну, историю, предков, семью. Это небольшая, но важная формула. Пусть он будет неидеальным, пусть будет делать ошибки. Но без любви героем не стать.

Мой герой в жизни   — близкий мне человек, который находится в зоне СВО. И решающий факт здесь не в том, что он воюет. Дело в отношении его к жизни, ко всему происходящему и происходившему в стране. В силу разных причин я не могу обо всём полностью сейчас рассказать. Когда-нибудь, надеюсь, напишу о нём.

- Напоследок хочется спросить, откуда вы черпаете энергию и силы, чтобы продолжать писать так много? Только «Родной Кубани» за 2024 год вы опубликовали четыре части «Жизни необъятной» и рассказ «Русь февральская».

- Я порой и не знаю, откуда берётся эта энергия. Иногда я прихожу домой и понимаю, что буду писать, что реальный мир уйдёт на второй план. Иногда — наоборот.

- В ближайшее время читателю надеяться на появление ваших новых произведений?

- Сейчас возьму паузу. Уже не писал ничего два месяца. Но и начать пока не могу. Есть задумка. Но над ней необходимо поработать — получить знания, которых на данный момент у меня нет.

Беседу вёл Андрей Нейжмак.

* - Признан иноагентом

Фото: Андрей Пиценко

13.12.2024