Дана Чернявская

11 декабря 1994 года в Чечню вошли подразделения Министерства обороны и Министерства внутренних дел России для восстановления конституционной законности и правопорядка на территории Чеченской Республики. Прошло уже 28 лет с начала операции, а в памяти многих военнослужащих до сих пор остаются воспоминания происходящего в те дни. И сегодня мы поговорим на эту тему с человеком, который непосредственно принимал участие в данных событиях, будучи сотрудником ОМОНа (по просьбе героя материала мы не публикуем его фамилию). 

- Что Вы, ожидали отправляясь в Грозный, спустя 10 дней с начала штурма?

- Честно, ожидания были очень разные. Что мог понимать 22-летний парень, который ни разу в такой ситуации не был и знал это все только по фильмам. Было ясно, что где-то идут боевые действия, но это было восприятие на уровне детского мышления и воспоминаний военных фильмов. Понимали, что там опасно, что там идут боевые действия, где люди стреляют в друг друга, понимали что между боевиками и нашими защитниками есть ещё мирное население, которое тоже непонятно на чьей стороне. Но у нас была поставлена задача. Мы знали, что это необходимость, это то, для чего нас готовили – защита мирных граждан.

- Вы помните свои первые впечатления оказавшись там?

- Я точно помню, что мы въехали в Грозный поздно вечером. Вообще, все передвижения колон личных составов вне зависимости от подразделения проходили ночью для того, чтобы боевики не могли отследить технику и нанести удар. Ехали без фар, то есть не освещали дороги, скрытно пробирались к городу, потому что там  уже шли полноценные боевые действия. 

И вот это как раз первые впечатления, когда ты едешь, слышишь грохот разрывов снарядов, который все ближе и ближе приближается. Ты не понимаешь, то ли ты боишься, то ли тебе интересно. Особенно впечатлял масштаб происходящего. Мальчишкой ты смотришь телевизор и видишь эти военные фильмы, эти взрывы, и тут ты попадаешь в такую же реальность, где все грохочет, какой-то свист, что-то гремит, взрывается.

- Что за люди были с Вами в отряде?

- То подразделение, которое ступало для выполнения поставленных задач на территории Чеченской Республики, состояло из людей, которые чётко понимали, что от них требуется, и были психологически готовы. Люди были разные, были молодые ребята, которые только отслужили в армии, были и гораздо старше 30-ти лет. Те, кто не был готов, увольнялись еще до командировки или оставались на базе. 

- Это были люди из разных городов России?

- Нет, все сотрудники были из Краснодарского края. На каждой территории был собственный ОМОН, и, естественно, служили те сотрудники, которые проживали на территории региона, поэтому из других регионов у нас в отряде никого не было.

- Как к Вам относились мирные жители?

- По-разному, причем, влияла даже территория, на которой мы находились. Например, в самом Грозном люди относились 50 на 50, кто-то был очень рад, кто-то был настроен против нас категорически. Были моменты, когда люди нам помогали, говорили, где боевики, предупреждали где мины. Но было и наоборот, когда показывали наше местоположение боевикам, или воду травили. Еще были смертники, которые вешали на себя взрывчатку, заходили в толпу ребят под видом мирного жителя, и подрывали себя вместе с ними.

- Вы были к готовы к тому, что мирный житель может оказаться скрытым боевиком? 

- На самом деле, перед командировкой ни у кого таких понятий не было, пока мы не столкнулись с этим лично. До этого мы их расценивали как обычных людей, живущих в городе, но попавших в такую ситуацию, где воды нет, еды нет. Естественно нам было очень их жалко, люди жили без света, без воды. Мы их жалели, магазины были пустые и ничего не было, так что делились своим питанием, давали им продукты просто потому, что действительно было очень жалко.

И вот как раз тогда и произошёл случай, после которого изменилось мнение о людях, о мирных жителях. Мы находились на «Молокозаводе» и на центральном въезде на его территорию стояли посты охранения, чтобы боевики не прошли. К этим воротам всегда подъезжала машина с питанием, и приходили мирные жители, у которых не было возможности прокормить себя, а наши ребята выносили свою еду, и раздавали мирному населению. И вот один парень стоял в охранении, раздавая еду женщинам, старикам, детям, всем, кто в этом нуждался, и подошел один мальчик лет десяти. Парень положил ему в руки тушенку, конфеты, хлеб, и пошел обратно на пост, а тот мальчик кинул все продукты на землю, достал пистолет из за пояса и выстрелил ему в спину.

Тогда у нас и появилось понимание, что вот эти все люди, которых мы встречаем без оружия, они могут быть нашими врагами. Нет, мы не озлобились на них, ни в коем случае, но стали к этому очень серьезно относиться. Помогать им, конечно, не перестали, в каждом человеке старались увидеть хорошее. Это наш русский менталитет, это наша сущность, не зависимо от того, надета на тебе военная форма или ты гражданский человек – нужно помогать. Поэтому, людей, что находятся в такой тяжёлой ситуации, ты расцениваешь как людей, попавших в беду, и у нас было огромное желание им помочь.

- А конкретно Вы были в ситуации, когда думали, что сейчас погибнете?

- Если говорить в общем, то каждый день, каждый час и каждую минуту, которую я находился в командировке, я понимал, что это возможно. Находясь на этой территории, ты всегда понимаешь, что опасность умереть или быть раненым всегда где-то рядом, даже когда ты отдыхаешь и спишь. Но потом настолько к этому привыкаешь, что просто в этом живёшь и не обращаешь внимания.

Если взять более конкретно, то это были такие моменты, когда я понимал, что просто случайно остался жив. Мысли об этом приходили уже после, потому что все происходило слишком быстро. Например, когда мы вступали в стрелковый бой, и иногда это было на таком расстоянии, что четко были видны лица противников, но тогда эмоции отключались и срабатывала именно мышечная память, все то, чему тебя учили. Также были случаи, когда рядом взрывались гранаты, и я просто чудом успевал укрыться.

- Вы получали какие-либо травмы за время боевых действий? И если да, то какие?

- Остаться целым в таких командировках сложновато, но мне везло. У меня были только контузии, но они не повлияли на мою жизнь.

- Как изменились Ваши взгляды на жизнь после последней командировки? 

- Когда начались эти боевые действия, я пришел на них мальчишкой, и в процессе происходящего стал взрослым мужчиной с пониманием, что такое честь, совесть, братство, плечо товарища. То детство, с которым я пришёл, оно преобразовалось в ту мужскую силу, которая до сих пор мне помогает. Я приобрел силу духа, которая помогает преодолевать трудности, возникающие на моем жизненном пути.

Вот и сейчас происходит практически то же самое, парни, которые идут защищать свою Родину во время СВО, становятся мужчинами, которые понимают суть жизни, смерти, и получают ту самую закалку, которая поможет им преодолевать все трудности на их пути в жизни.

^Илл.